Форум » Французская и мировая литература » Мушкетеры Дюма и реальный Ришелье, обсуждение Мушкетерской трилогии » Ответить
Мушкетеры Дюма и реальный Ришелье, обсуждение Мушкетерской трилогии
Арамисоманка: Мушкетеры Дюма и реальный Ришелье, обсуждение Мушкетерской трилогии. Конечно, мушкетеры, такие, как они описаны у Дюма-лица вымышленные. Но будь они в то время реальными-как бы исторический кардинал(именно исторический, а не герой Дюма!)-к ним относился? Особенно к принципиальному Атосу, к д'Артаньяну, и самое главное-к Арамису? Больше всего меня волнует отношение Ришелье к Арамису, ведь исторически Арамис-член испанской партии, агент Габсбургов, душа всех заговоров, иезуит. Его вполне могла "вести" разведка отца Жозефа. Что вы об этом думаете? Мог ли д'Артаньян тогда быть гвардейцем кардинала, или все-таки мушкетером? Не являлся ли Атос воплощением дворянской оппозиции? Символом старой феодальной системы?
Графиня Стаггински: Арамисоманка пишет: Я знаю по себе, как башку сносит, другого слова нет, от желания отомстить обидчикам. В вопросе с миледи я за Галанину. Только чур, не швыряться тапками! Да я тоже это знаю.И самое отвратительное когда отомстить не можешь.Я начинаю бить всё и всех вокруг себя,а вы?
Арамисоманка: Почти то же самое. Только я иногда за режущие предметы берусь, тогда ко мне лучше не подходить. Так что я ее понимаю, тем более что д'Артаньян тут поступил неблагородно.
Графиня Стаггински: Согласна! Лучше не связываться!
Арамисоманка: Статья о подвесках и реальной любви королевы: Любовник на все времена ( Герцог Бэкингем) Раздел: Звезды Двадцать третьего августа 1628 года английский портовый город Портсмут был переполнен военными и придворными. Лучший дом в городе, предоставленный главнокомандующему, напоминал пчелиный улей: гонцы и оруженосцы сновали во всех направлениях, военачальники совещались о том, что теперь делать. Накануне французы сняли осаду с протестантской твердыни – города Ла Рошели, и теперь помощь англичан там была не нужна. Значило ли это прекращение войны? Для того чтобы принять окончательное решение, главнокомандующему следовало вернуться в Лондон – к парламенту и королю. Дорожный экипаж был подан, и блистательный вельможа в сопровождении свиты шел по коридору к парадным дверям. Внезапно откуда-то из-за угла мелькнула черная тень, сверкнуло лезвие кинжала, и через секунду все было кончено. Герцог Бэкингем, фактический владыка Англии, тринадцать лет ослеплявший Европу блеском своих побед не столько на полях сражений, сколько в альковах красавиц, был убит неким Джоном Фельтоном, солдатом и протестантом-фанатиком, который даже и не думал бежать с места преступления, а преспокойно отдался в руки стражи. Убийца заявил, что “покарал нечестивца”, и через несколько дней был повешен. Так на тридцать восьмом году оборвалась жизнь одного из самых удачливых авантюристов семнадцатого века, фаворита двух английских королей – Иакова Второго и Карла Первого, любовника французской королевы Анны Австрийской и бесчисленного количества женщин самого разного происхождения. Так погиб Георг Вильерс, герцог Бэкингем… Стоустая молва давно разнесла по всему французскому королевству легенды о необычайной красоте, уме, обаянии герцога. И, главное, о его неотразимости и фантастическом количестве жертв его волокитства. На балу, данном на второй день торжеств по случаю свадьбы сестры французского короля принцессы Генриетты с английским королем Карлом появился, обращая на себя всеобщее внимание, великолепный герцог Бэкингем — к восторгу дам и бешеной зависти кавалеров. Высокий ростом, превосходно сложенный, с пламенными черными глазами, герцог мог бы вскружить не одну женскую головку, явись он хоть в рубище дровосека. Но этот красавец был одет в серый атласный колет, расшитый жемчугом, с крупными жемчужинами вместо пуговиц. На шее в шесть рядов красовалось ожерелье из столь же крупных жемчужин... Но и это еще не все. В уши герцога были вдеты бесценные жемчужные серьги. Кстати, добрую половину драгоценностей герцог рассыпал по залам дворца во время танцев: жемчужины оказались плохо пришитыми. Подбирать же их милорд счел ниже своего достоинства. - Ах, не утруждайтесь такой мелочью, - отмахивался он от тех, кто пытался вернуть ему драгоценности. – Оставьте себе эту безделицу на память. Ослепив весь французский двор богатством и красотой, герцог удивил его и своей грациозностью в танцах. Несколько кадрилей он был кавалером Анны Австрийской, и на глазах сотен гостей начался их роман. Роман авантюрный. Роман блистательный. Роман столь же великолепный, сколь и безнадежный. Роман, которого не должно было произойти... Только стечением самых невероятных обстоятельств можно объяснить такую судьбу, которая выпала на долю отпрыска бедного провинциального дворянина и горничной. Родители не могли дать сыну ничего: ни знатного происхождения, ни богатства, ни даже фамильного поместья. Единственным достоянием юного Георга была его внешность: мальчик был поразительно хорош собой. Но его мать слепо верила в астрологию, предсказания и судьбу вообще, а какая-то старуха-гадалка предсказала ей, что ее ненаглядного, обожаемого сыночка Георга ждет блистательное будущее — почти королевское. И мать тратила последние гроши на то, чтобы мальчик получил достойное образование, а также из кожи вон лезла, чтобы получить аудиенцию у короля Иакова и представить ему свое чадо. Потому что отлично знала: смазливого личика и изящных манер вполне достаточно, чтобы сделать карьеру при дворе Иакова I, обожавшего хорошеньких мальчиков. Чести ни ей, ни королю это, разумеется, не делало, но для европейских дворов того времени ничего из ряда вон выходящего в таком пристрастии не было. Современники, правда, посмеивались: - Елизавета была королем, теперь королева — Иаков. Но к таким насмешникам никто не прислушивался, ибо во всем остальном король Иаков был практически безупречен: политикой не интересовался совершенно, религиозные вопросы предоставлял решать церковникам, чрезмерной жестокостью не отличался и фантастических сумм из казны не проматывал. Так что повидавшие всяких монархов и монархинь англичане бога напрасно не гневили, короля, как положено, почитали, а двор тем временем жил своей собственной жизнью. Фавориты сменяли один другого: кто-то заканчивал свою жизнь на эшафоте, кто-то исчезал в безвестности. Да и королевский двор тех времен был немыслим без фаворита. И вот при королевском дворе, заботливо опекаемый любящей матерью, появился Георг Вильерс — шестнадцатилетний превосходный танцор, отличный наездник, талантливый актер. Кстати, именно в этом качестве он и одержал победу над сердцем короля: в комедии, игравшейся при дворе, Георг исполнил женскую роль. Двор рукоплескал, а король, плененный красотой “актрисы” и приятно возбужденный этим пикантным маскарадом, милостиво говорил с Георгом, потрепал его по щеке и через несколько дней... произвел в рыцари и камергеры королевского двора. Тут-то все и поняли: взошла новая ослепительная звезда. И не ошиблись. Правда, первоначально карьера юного Георга стоила немало трудов, а точнее, унижений. Грозный для своих соперников-царедворцев, Бэкингем перед королем пресмыкался и паясничал хуже последнего шута. — Ты шут? — спрашивал его король. — Ты мой паяц? — Нет, ваше величество, — отвечал Георг, целуя его ноги, — я ваша собачка. И в подтверждение этих слов тявкал и прыгал перед королем на корточках. Об остальных “услугах”, которые эта “собачка” оказывала своему повелителю, лучше умолчать. Но дело того стоило. Через четыре года Вилльерс, щедро награжденный поместьями, доходными местами, арендами, орденами, становился последовательно виконтом, графом, маркизом. Наконец, в двадцать лет он стал герцогом Бэкингемом, а фактически — некоронованным королем Англии и Шотландии. Сбылось предсказание старухи-гадалки! Герцог и некоронованный король Англии! Такое положение может вскружить и убеленную сединами, куда более трезвую голову, а уж об ощущениях двадцатилетнего выскочки можно только догадываться. Правда, в политике он разбирался, тут нужно отдать ему должное. Точнее, великолепно ориентировался в той сложной системе интриг, предательств, подкупов и лицемерия, из которой политика тогда состояла. За это качество Бэкингем и был вознагражден по-королевски. Умирая, король Иаков завещал своему сыну и наследнику Карлу фаворита в качестве основного советника и наставника в государственных делах. Справедливости ради следует сказать, что Иаков мог бы сделать и худший выбор: как политик герцог был, безусловно, талантлив. Тем более, что молодой король как раз был абсолютно бездарен в области государственных дел, они его просто не интересовали. Если бы не жуткая, мученическая кончина под топором палача, об этом короле, пожалуй, никто и не вспомнил бы уже через год после его естественной кончины. Примерный семьянин, добрый отец, не транжир, не мот, не игрок, не распутник…Какие причудливые пируэты все-таки выписывает судьба! Не будь юный Георг Вильерс так хорош собой, история Англии сложилась бы совершенно по-другому. И если бы не стойкая привычка делать все, сообразуясь только с личными интересами, а не с государственными, герцог не погиб бы от руки наемного убийцы и не подтолкнул бы короля Карла к эшафоту. Впрочем, и король сыграл в жизни Бэкингема роковую роль. Точнее, не он сам, а его женитьба. Карл женился на сестре французского короля Людовика XIII принцессе Генриетте. А во время свадебных торжеств герцог увидел королеву Франции… И последние три года своей жизни потратил на то, чтобы добиться прочной благосклонности Анны Австрийской. Даже государственными делами занимался постольку, поскольку это могло помочь ему встречаться с любимой женщиной. Свадебные торжества в Париже подошли к концу, и принцесса Генриетта, отныне английская королева, отправилась на свою новую родину. До морского порта ее сопровождал брат — французский король, невестка — французская королева и, разумеется, герцог Бэкингем. В дороге ловкая герцогиня де Шеврез нашла возможность устроить интимное свидание королевы с предметом ее грез. В городе Амьене произошло событие, объяснения которому историки так и не нашли. Королева и герцог в сопровождении нескольких придворных отправились прогуляться по саду. Влюбленные уединились в беседке из живых цветов, откуда по прошествии некоторого времени раздался крик Анны. Сбежалась стража, переполошились придворные, застали королеву в слезах, а герцога – в великом смущении. Таковы факты, дальше начинаются сплошные загадки. Почему закричала королева? Некоторые полагают, что этот крик послужил доказательством ее “добродетели и целомудрия”, на которые покусился герцог. Другие утверждают, что в Амьене королева, наконец, рассталась с невинностью. Но скорее всего, королева закричала от наслаждения. Знающие люди подтвердят: спутать такой крик со стоном боли или страдания довольно легко. И тогда все становится на свои места. Еще и потому, что Анне Австрийской ни с какой стороны не было выгоды привлекать к себе внимание воплями. Она бы стерпела что угодно, прекрасно понимая опасность и двусмысленность своего положения. Гордая красавица сумела бы сдержать крик боли, негодования, испуга и так далее, и тому подобное. К одному она не была готова и потому не смогла это предотвратить. Королева не сумела сдержать крика физического упоения. Это подтверждается еще и тем, что королева действительно подарила герцогу алмазные подвески. Не в Париже, как утверждает Александр Дюма. В Булони, при расставании, на следующий день после рокового свидания. Королева плакала, Бэкингем плакал, а шпионы кардинала Ришелье поспешили донести своему шефу, что потерявшая от любви голову Анна Австрийская преподнесла своему любовнику аксельбант с двенадцатью подвесками — подарок ее венценосного супруга. Поступок, который можно объяснить только тем, что испытанное Анной блаженство полностью лишило ее осторожности. Было вполне очевидно, что герцог не положит подвески в сейф, чтобы тайком ими любоваться, а станет носить. Почему не подарила перстень, серьги, браслет, наконец? В общем, любую вещь, не уникальную, а просто дорогую? Ведь особой разницы в ювелирных украшениях для женщин и мужчин тогда не было. Да потому и подарила уникальную вещь, что испытала уникальные (для себя, разумеется) ощущения. В таких случаях королевы мало чем отличаются от подданных и творят ничуть не меньшие глупости. Неудивительно, что возвращение королевы Анны в Лувр было сильно омрачено той грубой холодностью, которую проявил ее супруг. Это вряд ли можно поставить ему в вину: мало кто из мужей любит быть обманутым, да еще со столь бесстыдной откровенностью. Разумеется, к раздуванию королевского гнева приложил руку и кардинал Ришелье, оскорбленный не как отвергнутый любовник, а как государственный деятель, которому роман королевы путал все карты политической игры. Но Ришелье исхитрился извлечь выгоду и из романтической страсти королевы. Дело в том, что в Лондоне оставалась любовница, точнее, одна из любовниц герцога Бэкингема — леди Клэрик. Ришелье еще во время пребывания блистательного герцога в Париже связался с его английской метрессой, уведомив красавицу-леди о новом увлечении Бэкингема. Миледи, столь же умная, сколь и красивая, дала посланцу кардинала бесценный совет: — Конечно же, его преосвященству известно, — сказала она, — что теперь идут страшные религиозные распри между католиками и протестантами? Вопрос религиозный — только ширма, за которой скрывается бездна политических амбиций и стремление захватить власть, в том числе и королевскую. Покуда этот мятеж тлеет, как искра, беспокоиться не о чем. Но если из искры раздуть пожар — его зарево быстро заставит Бэкингема позабыть о любом романе. Агенты Ришелье в Англии последовали совету леди Клэрик, тем более, что ослабление Англии и возвышение Франции входило в политическую программу кардинала. Но толчком к раздуванию пожара послужили не политические соображения, а любовь и ревность. Англичанка отнюдь не была исчадием ада и хитроумным политиком, она была любящей и страдающей женщиной. После отъезда Бэкингема из Франции и возвращения королевы Анны в Париж кардинал направил леди Клэрик письмо следующего содержания: “Так как благодаря вашему содействию цель наша достигнута и герцог вернулся в Англию, то не сомневаюсь, что он сблизится с вами по-прежнему. Мне доподлинно известно, что королева Анна Австрийская подарила герцогу на память голубой аксельбант с двенадцатью алмазными подвесками. При первом же удобном случае постарайтесь отрезать две или три из них и доставить их немедленно ко мне: я найду им достойное применение. Этим вы навеки рассорите королеву с вашим вероломным возлюбленным, мне же дадите возможность уронить его окончательно во мнении Людовика XIII, а может быть, даже и самого его величества, короля Карла I”. Ришелье прекрасно знал, что герцог будет носить воистину королевское украшение. И тот действительно надел его на первый же придворный маскарад. Леди Клэрик достала две подвески, но... Но положение спас камердинер герцога. Раздевая своего господина после маскарада, он обнаружил пропажу двух подвесок. А дальше Бэкингем действовал уже самостоятельно, будучи человеком ничуть не более глупым, чем Ришелье, только более молодым и увлекающимся. Он мгновенно “вычислил” и воровку, и причины кражи и в ту же минуту принял все необходимые меры. А во Франции события тем временем приняли драматический оборот. Ришелье под предлогом необходимого примирения царственных супругов предложил Людовику дать большой бал во дворце, пригласив на него королеву. Вечером того же дня королева получила письмо от короля: “Государыня и возлюбленная супруга, с удовольствием и от всего сердца сознаемся в неосновательности подозрений, дерзких и несправедливых, которые пробудили в нас некоторые события в Амьене. Мы желали бы публично заявить вам, сколь глубоко были мы тронуты явной несправедливостью, пусть и невольной. Посему завтра, 9 января, приглашаем вас в замок Сен-Жермен, а если вы желаете доказать и ваше незлопамятство, то потрудитесь надеть аксельбант, подаренный вам в начале прошедшего года. Этим вы совершенно нас порадуете и успокоите. Людовик”. Это милое письмо привело Анну Австрийскую в неописуемый ужас. Все висело на волоске: честь, корона, сама ее жизнь, возможно. Герцогиня де Шеврез предложила королеве сказаться на несколько дней больною и послать гонца в Лондон, к герцогу. Но Ришелье предусмотрел это: королева в одночасье была лишена почти всех преданных ей слуг, во всяком случае таких, чья отлучка могла остаться незамеченной. Кардинал вообще мог быть совершенно спокоен: по повелению короля Англии все порты оказались заперты, и сообщение с Францией прервано. Ришелье упустил из виду только одно: фактическим королем Англии был Бэкингем, и без него не то что порты — ворота королевского дворца не могли быть заперты. Значит, эта мера была выгодна герцогу. Но интрига показалась кардиналу настолько легкой и беспроигрышной, что он, вопреки обыкновению, не позаботился изучить все детали. Между тем на рассвете следующего дня герцогиня де Шеврез вбежала в спальню королевы, задыхаясь от волнения, и воскликнула: - Ваше величество, вы спасены, спасены! Бэкингем прислал курьера к герцогине, и она передала королеве футляр с аксельбантом и письмо благородного любовника: “Заметив пропажу подвесок и догадываясь о злоумышлениях против королевы, моей владычицы, я в ту же ночь приказал запереть все порты Англии, оправдывая это распоряжение мерой политической... Король одобрил мои распоряжения. Пользуясь случаем, я приказал изготовить две новые подвески и с болью в сердце возвращаю повелительнице то, что ей угодно было подарить мне...” Перед самым балом кардинал вручил королю две алмазные подвески и объявил — в присутствии королевы! — что герцог столь мало дорожил ее подарком, что подарил его своей очередной пассии, а та начала распродавать бриллианты по одному. Доверенному лицу кардинала по воле случая удалось купить в Лондоне две подвески, причем в весьма сомнительной лавчонке. О судьбе остальных подвесок ничего не известно. Король, в число достоинств которого отнюдь не входила сдержанность, чуть было не наградил королеву пощечиной. Но та проявила поразительное хладнокровие и приказала одной из своих фрейлин принести из будуара ларчик. Приказание было мгновенно исполнено, и все увидели аксельбант в целости и сохранности. Король ничего не понял, но сразу успокоился, поскольку дорогая вещь не пропала. Бэкингем, со своей стороны, сделал политику орудием своей любовной интриги: изыскивал все способы для приезда во Францию под благовидным предлогом. Желанный повод не замедлил отыскаться, точнее, герцог сам его создал. Он уговорил королеву съездить во Францию, повидаться с матерью — вдовствующей королевой Марией Медичи. Король Карл согласился при одном условии: сопровождать королеву будет герцог Бэкингем. Генриетте было безразлично, кто составит ее свиту, но Людовик XIII отреагировал, как сказали бы сейчас, неадекватно: - Сестра вольна приезжать с кем угодно, но только не с Бэкингемом! — с бешенством прокомментировал король известие о предстоящем визите родственницы. Бэкингем, узнав о непреклонности короля, в свою очередь потерял хладнокровие и здравый смысл. - Пропадай же заодно с моим блаженством и спокойствие всей Европы! — вскричал он, бросая на пол великолепную чернильницу, выточенную из халцедона. — Клянусь моим покровителем, святым Георгием, я им докажу, что король Англии - это я! Не хотят принять меня, как посланника мира, примут как победителя в войне, которую я начну! C этой минуты отношения между двумя державами испортились почти непоправимо. Все предвещало неизбежный полный разрыв и настоящую войну французов с англичанами. Войны Ришелье не хотел, но переубедить короля не смог. И тут очень кстати для него герцог был убит “каким-то фанатиком”. Весть о гибели возлюбленного, новой встречи с которым она ждала целых три года, жестоко поразила королеву Анну. Любовь к нему была единственным счастьем ее жизни, воспоминания о нем — единственной отрадой. По целым дням, запершись в своей молельне, королева молилась за упокой души человека, подобного которому никогда не встречала. “Любящий” супруг дал ей неделю на молитвы, а потом устроил в Лувре великолепный бал с придворным балетом и предложил королеве в нем участвовать. - Мне — танцевать? — ужаснулась несчастная. - А почему бы и нет? Разве вы в трауре? - Я буду танцевать, ваше величество. - И прекрасно! Этим вы доставите мне большое удовольствие. Удовольствие короля было тем большим, что после первых нескольких па королева без чувств упала на пол. Больше она не танцевала никогда до самой своей смерти, хотя танцы любила страстно. Любовь Анны Австрийской и герцога Бэкингема по праву можно было бы назвать “романом века”. Ибо вряд ли можно назвать другую пару, которая заплатила бы такую дорогую цену за несколько мимолетных свиданий, большая часть которых была абсолютно невинной. Да и то, что произошло между ними, в конце концов выглядело сущей пасторалью на фоне придворной жизни того времени, когда супружеская верность считалась скорее пороком, нежели добродетелью, а любовные связи с гордостью выставлялись напоказ всему свету. Любовь к королеве позволила Бэкингему к концу жизни стать именно таким благородным рыцарем, каким мы его знаем по роману Дюма. Герцог остался в памяти потомков прежде всего благодаря тому, что был любовником королевы, трагически погибшим из-за этой любви в 37 лет. И почти никто не вспоминал о том, что начинал этот знатный красавец любовником... короля. Превратиться из куртизана в политика, а из наложника — в романтичного влюбленного мало кому удавалось... Бэкингему удалось. http://www.passion.ru/s.php/1375.htm
Ёшика: Обычно я мало что рекламирую, но, думаю, любителям Дюма это будет интересно - издание Трех мушкетеров, иллюстрированное Лелуаром. Конечно, удовольствие не дешевое, но, думаю, любители меня поймут, что мимо такого проходить, наверное, не стоит :-) http://www.labirint-shop.ru/books/163161/ Или вот такой вариант: еще одно издание в двух томах, но все в них заявлены все три книги, и, судя по аннотации, заявлены все 250 иллюстраций Лелуара к ТМ и иллюстрации Филипото и Боса к ДЛС: http://www.labirint-shop.ru/books/196536/
Арамисоманка: у меня есть ТМ в издании Всемирной Детской Классики, 2006 года, тоже с иллюстрациями Лелуара. А за полное издание в двух томах отдельное спасибо.
Ёшика: Еще для любителей бессмертных Трех Мушкетеров: Звезда выпустила настольную игру под названием Три мушктера:Подвески королевы. В ней есть мушкетеры, гвардейцы кардинала,коварная Миледи и необходимость найти подвести королевы... Жаль только, что Ришелье в ней нет...
Ёшика: Кто-нибудь что-нибудь знает о таком иллюстраторе Трех мушкетеров Дюма по имени Дебора Лившиц?
Мария Терезия: Дебора Лившиц - биография Родилась в Нижнем Новгороде в семье директора гимназии и, как многие дети ее круга, с детства знакомилась с иностранными языками. В гимназии она с увлечением изучала даже латынь. В 20-х годах, когда семья переехала в Петроград, она училась на "Фонетических курсах практического изучения языков".В 1944 г. Д.Лившиц включают в коллектив переводчиков романа В.Гюго "Отверженные". Сразу после выхода романа В.Гюго "Отверженные" начинается работа над переводом романа Александра Дюма "Три мушкетера", а также заканчивается начатый еще до войны перевод писем Стендаля для собрания сочинений.Наиболее известные переводы: Виктор Гюго "Отверженные", Александра Дюма "Три мушкетера", Жорж Санд "Графиня Рудольштадт", Дени Дидро "Монахиня", Эмиль Золя "Деньги".Кроме того, ею переведены произведения таких писателей, как Жюль Верн, Проспер Мериме, Конан Дойл, Ги де Мопассан, Стендаль, Анатоль Франс и др.
МАКСимка: Ёшика, Мария Терезия , так она переводчица или иллюстратор? Или она совмещает поля своей деятельности? На её иллюстрации было бы интересно посмотреть!
Марсель: Лившиц, Дебора Григорьевна 1903 - 1988 Переводчик Обратил внимание, что в некоторых изданиях Трех мушкетеров не указывают имя переводчика. А жаль. Это интересная тема для обсуждения. На Дюмании коснулись темы сравнения переводов, но без ссылки на авторство переводов:http://dumania.borda.ru/?1-16-0-00000021-000-0-0 Интересно, кто знает эти имена и сколько их.
Ёшика: МАКСимка пишет: так она переводчица или иллюстратор? Вот здесь, в этом изданииhttp://read.ru/id/465002/ она указана как художник-иллюстратор. Возможно, что это ошибка описания, ибо две представленные иллюстрации подозрительно похожи на лелуаровские. Я еще не сверялась с со своим изданием, иллюстрированным Лелуаром, но стало интересно, что за новый иллюстратор, о котором никогда не слышала.
Мария Терезия: Дебора Лившиц переводчик, она указана как один из переводчиков "Трёх мушкетёров" вместе с Верой Вальдман и К. Ксаниной. А на сайте, ссылку на который я дала в посте А. Дюма - любимые произведения есть фамилии переводчиков половины произведений Дюма.
Марсель: Марсель пишет: Обратил внимание, что в некоторых изданиях Трех мушкетеров не указывают имя переводчика. А жаль. Это интересная тема для обсуждения. Обсуждение переводов Трех мушкетеров можно посмотреть на Дюмании в темах: "Поговорим о тонкостях переводов" (разговор начинался там).http://dumania.borda.ru/?1-16-0-00000009-000-0-0-1192799211 "Переводы Дюма на русский язык".http://dumania.borda.ru/?1-16-0-00000019-000-0-0-1256189133
Amie du cardinal: Д’Артаньян, Ришелье и миледи на уроке истории Анастасия ГОРИНА, г. Смоленск «Что такое история?» — такой вопрос я неоднократно задавала учащимся разных классов. Большинство из них с прискорбием отвечали: «Даты», «Скучный предмет без перспективы практического применения в будущем»... К сожалению, отсутствие интереса учащихся к истории — это результат действия целого комплекса факторов: сухо написанные учебники, обусловленная стандартами образования необходимость изучить всё в минимальный объем времени, злоупотребление со стороны учителей традиционными уроками, слабая связь учения с личным опытом учащихся. Что можно порекомендовать учителю истории для решения данной проблемы? Конечно же, факультатив — он предполагает широкую свободу творчества педагога, возможность организовать более непринужденное общение и учесть интересы учащихся. Каковы же цели подобного мероприятия? В общих чертах — это углубление исторических знаний учащихся, расширение их кругозора, развитие эстетического вкуса, а также интереса к истории и к чтению исторической литературы; формирование умений обобщать исторические факты, сравнивать эпохи, анализировать документы, портреты, кинофильмы, составлять характеристики исторических деятелей, применять имеющиеся знания на практике; кроме этого, развитие умений доказывать свою точку зрения, вести дискуссию, выделять из слов учителя важное и второстепенное и т.д. В качестве примера я выбрала изучение истории Франции середины XVII в.: Госстандарт образования не предполагает глубокого изучения данного периода, а у ребят он вызывает большой интерес. Предполагается, что урок на тему «Абсолютизм во Франции» или аналогичный ему уже проведен и учащимся знакомы основные исторические личности: Генрих IV, Людовик XIII, Ришелье. Кроме этого, школьники должны были уяснить значение следующих терминов и понятий: абсолютизм, протекционизм, меркантилизм, гугеноты, «дворянство шпаги», «дворянство мантии». Однако большинство ребят знакомы с изучаемой эпохой не только по урокам истории, но и благодаря чтению художественной литературы и просмотру кинофильмов, которые являются незаменимыми помощниками учителя истории. Пожалуй, самым популярным произведением о правлении Людовика XIII и Ришелье является роман А. Дюма «Три мушкетера» и его одноименные экранизации; например, советский трехсерийный фильм (1979) с М. Боярским в главной роли. В целом данная экранизация романа соответствует общему духу эпохи, в ней верно переданы основные политические коллизии, социальные отношения, эстетические традиции. Как показали опросы, проведенные среди семиклассников нескольких общеобразовательных школ г.Смоленска, этот фильм видели подавляющее большинство учащихся и он вызвал исключительно положительные эмоции, поэтому в основе нашего занятия лежит комментированный просмотр эпизодов из этого фильма. Учителю необходимо подобрать фрагменты кинокартины таким образом, чтобы школьники, не отвлекаясь на основной сюжет, обратили внимание на детали, которые характеризуют историческую эпоху и актуализируют имеющиеся теоретические знания по данной проблеме. С помощью программы Adobe-Premier из фильма в формате МPEG 4 делаются необходимые вырезки и вставки, а факультатив проводится в кабинете информатики перед одним из PC; если компьютеры объединены в локальную сеть, то возможен и индивидуальный просмотр. Кроме технических наглядных средств обучения, необходимы и традиционные: политическая карта Франции в начале Нового времени, иллюстрация «Королевский мушкетер XVII в.» и, по возможности, портреты описываемых исторических деятелей (Генрих IV, Людовик XIII, Ришелье, Анна Австрийская, Бэкингем); необходим также и портрет автора романа А. Дюма. Каждый из эпизодов может выполнять одну из двух методических функций: во-первых, быть поводом для изложения новой информации, во-вторых, быть задачей, для решения которой необходимо использовать уже изученный материал. Так как длительность каждого эпизода не превышает 1 мин, а обсуждение и повествование учителя — 5 мин, виды деятельности учащихся будут сменяться весьма динамично, что дает возможность поддерживать внимание аудитории в течение долгого времени. Чтобы занятие прошло максимально эффективно, школьникам дается предварительное задание: повторить по тетради все записи, относящиеся к теме «Абсолютизм во Франции» (или аналогичной ей), и вспомнить наиболее яркие, по их мнению, эпизоды из фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» (восстанавливая в памяти самые любимые фрагменты кинокартины, учащиеся вспомнят и все остальные). Ход факультатива «Занимательная история» по теме «Франция в эпоху абсолютизма и герои А. Дюма»
Amie du cardinal: В защиту Миледи. Хороший анализ, мне понравилось.
Amie du cardinal: Мария Буркова Реквием Д Артаньяну, Или Констанция должна умереть Отрывок А теперь поговорим о нашем герое. Дамы и Господа, прошу овацию, ибо на сцену наконец выходит всеми обожаемый Д;Артаньян, тот самый, из-под пера Александра Дюма-старшего. Приступим, согласно хронологии. Характер ненордический, неуравновешенный, импульсивный и взбалмошный. По темпераменту хрестоматийный холерик. Бретёр, то есть человек, который постоянно нарывается на неприятности, скандалит, хулиганит. Это он так самоутверждается. Причин тому достаточно. Неуверенно чувствует себя в незнакомой среде, способность к адаптации низкая, за счёт высокой скорости нервных реакций эмоции чрезмерно глубоки, что, в свою очередь, создаёт дополнительный стресс, а это не способствует адекватной реакции на происходящее. Он пытается выглядеть невозмутимым, но чувствует всю нереальность своих попыток, злится на себя, сидеть на месте для него – пытка, он моментально обнаруживает свои эмоции при свидетелях, что ранит его ещё сильнее, его непрекращающееся ёрзанье на месте раздражает окружающих… а пребывающий едва ли не в истерике герой даже на добродушные замечания в свой адрес (вроде мудрого: не парься, юноша, всё будет путём) автоматически реагирует неконтролируемым агрессивным выпадом. Такова изнанка мушкетёрской романтики. Добавьте к этому неизбежное нервное истощение в условиях ненормированного рабочего дня, перманентный стресс «кругом враги», хронический недосып, скудное питание (перечитайте, как славная четвёрка ходит на обеды к друзьям, словно современные нищие студенты, и уничтожает двухмесячный запас шоколада у священника), кишащий уголовниками неблагоустроенный райончик в промозглом городе, хроническое безденежье, при котором ты обязан выглядеть роскошно, и не имеешь права даже простудиться, а вечные драки с опытными бойцами! А ещё необходимо блестяще выглядеть и не разочаровывать женщин, это при их-то крепких винах, которые хлебаются стаканами и бутылками! Неудивительно, что у 28-летнего Атоса (ну просто залёточка молоденький, по нашим-то меркам) отчётливо видны седые пряди, да и обращается он к 18-летнему другу: «Сын мой…». Далее, по сюжету. Наш герой делает врагами как раз тех, кого меньше всего стоило (за счёт как раз вспыльчивого характера, заметим, ради справедливости, отходчивого, ведь герой находит резоны трёх противников разумными, и Небо учитывает этот жест смирения, изменив ситуацию на дуэли). В дальнейшем ему снова везёт: несмотря на полностью испорченное первое впечатление, Тревиль решает оказать помощь неопытному провинциалу, будучи его земляком; затем истинный сильный мира сего, воспылав к нему абсолютно иррациональной симпатией (Ришелье был великолепным стратегом, и знал настоящую цену людям), делает ему предложение, от которого не может отказаться даже недальновидный глупый индивидуум… Судьба посылает ему подмогу в виде опытнейшей, достигшей солидных успехов роскошной авантюристки, которую – приголубь только, звезду с неба тебе достанет, от всех людей и нелюдей спасёт! Послан ему и ещё один высокопоставленный покровитель - не удивляйтесь, я про Рошфора говорю… А что со всем этим богатством делает герой? Он хамит кардиналу и бахвалится этим (оцените сами разумность поступка: кабы не мудрость и умение прощать самого герцога, как вы думаете, долго ли бы это бахвальство продолжалось?). Он подставляет под удар Тревиля и своих друзей (Атосу и Арамису экспедиция за алмазами едва не стоила жизни, Портосу тоже нехило досталось), несмотря на щедрую награду королевы (плачено перстнем с бриллиантом и охраной Констанции - что, надо было ещё и натурой, что ли?!), считает себя обиженным и неоцененным по достоинству. Кроме того, ну что за необходимость была издеваться над миледи, выдавая себя за графа де Варда, а потом ещё и унижать её, рассказывая об этом в постели после интима? Простите великодушно, такой поступок как называется? Да, миледи отверженная, но её ли вина, что она хотела большего, чем прозябание в деревне? Совратила священника, говорят? Полноте, изнасиловала, что ли? Или священник, встретив лакомый кусочек, решил изменить свой быт? Ну, а то, что граф де Ла Фер оказался зашоренным придурком, который среагировал не на человека, а на шаблон (клеймо, значит, а ты хотя бы дал себе труд разузнать, как дело было, и что на самом деле имело место быть? Ты же все-таки мужчина, так владей ситуацией и пользуйся, жена бы потом за тебя кого угодно в клочки порвала), то несчастье, и глумиться над страданием – грех. Пари держу, приласкай наш герой эту супервумен поневоле, блистал бы при дворе вместо короля; если помните, Ришелье дворянство ей выбил, и не захолустье какое-нибудь. А уж каким надёжным другом оказался бы Рошфор, не полезь герой сразу на рожон, и поговори с солидным незнакомцем уважительно и без наглой истерики. Но нет, мы собственноручно делаем себе врагов. А страдают от этого совершенно невинные люди – гвардеец Бикара, Жюссак и Бернажу, которые, простите за сленг, здесь не при делах; упомянутый граф де Вард, отравленный Бризмон, а уж в смерти Констанции, позвольте крикнуть во весь голос, виноват всецело её пылкий возлюбленный, который самому милорду Бэкингему порывался морду бить, у него, видите ли, ревнивые галлюцинации, и кого же наш герой подозревает, обратите внимание – своего друга, более респектабельного, на его взгляд! Вот вам и комплекс неполноценности разом, и неуважение к объекту любви, и подленькие мысли по адресу друга, очень достойные качества, нечего добавить! А, нет, вру – нужно добавить разгроханное нещадно сердечко Кэти, которую герой использует, словно салфетку, не подарив ни единой страстной ночи за ценнейшую информацию, – а ведь девушка подписала себе приговор, предав свою госпожу. Полагаю, перепих с запуганной девушкой за стенкой в спальню миледи, перед стыковкой с самой мадам Винтер, в счёт не идёт, насколько порядочны такие действия, думаю, читатели решат сами. Скажу сразу: мерзостная подлая интрига преподносится как нечто вполне нормальное; к слову, каяться в этом грехе Д'Артаньян и не подумал. А когда лишившаяся всего в жизни девушка просит спасти её, ведь виноват в произошедшем наш образец доблести и чести, тот ничтоже сумнящеся сваливает хлопоты на Арамиса и тут же забывает про Кэти. Навсегда. Приключение же в Арментьере по любому уголовному кодексу квалифицируется не как самосуд, а как умышленное убийство по предварительному сговору, совершённое с особым цинизмом (это очень тяжкое преступление), и остаётся лишь пожалеть его высокопреосвященство, вынужденного, потеряв ценнейшего агента, (неслабенький урон – миледи предотвратила войну, которую готовил самовлюблённый эгоист Бэкингем) выдавать индульгенцию наглым гордецам единственно из соображений возможной дальнейшей пользы от этих нахалов, потому что и так людей мало, дуэли эти идиотские… Разумный итог этого безобразия: из всей четвёрки не счастлив никто. НЕ ЗАСЛУЖИЛИ. А теперь вспомните: Я злодея победил, Я тебя освободил, И теперь, душа-девица, На тебе хочу жениться. Жёстко заявлено, не так ли? Урвав чудом победу, он сам становится не лучше Паука. Это потому, что не верит в свои силы. Да, Паука небо наказало. Разве осталась бы Муха равнодушной к спасителю? Ответ очевиден. Но Комар со своей истерикой уже многое разрушил в грядущем браке. Если уже не всё сразу. Ему бы на тренинг походить, а то самооценка низкая. Но есть способ проще и честнее. Иван освобождает Василису из узилища Кощея не из-за своих наполеоновских комплексов, а просто потому, что если не он, то кто? Понятное дело, красавица бросилась спасителю на шею, и всё произошло само собой, богатырю не нужны были унижающие других процедуры получения награды. А если плата вам нужна, Тогда поступку – грош цена. Агния Барто Вот вам неудачная попытка самореализации кшатрия. Надо сказать, что в данном случае имело место воздействие родовитого брахмана, но воздействие тлетворное и деструктивное. Итак, по тексту: 1. Я обвиняю Атоса в неоправданно завышенной собственной значимости: женитьба на Анне де Бейль была лишь удовлетворением сиюминутной прихоти и желанием насолить своей родне, которая не без оснований была против, таковы традиции. 2. Я обвиняю Атоса в преступной халатности, вызванной самозабвенным самолюбованием – разглашении секретной информации непроверенному человеку. Речь идёт о фамильном яде семейства де Ла Фер, которым была отравлена Констанция. 3. Я обвиняю Атоса в осознанном осквернении чести его рода, выразившемся в собственноручно исполненной расправе над женой. Если уж дворянин и волен быть судьёй в своём поместье, то ремесло палача на себя он брать не вправе. Да и вспомните, сколь «почётна» должность палача. 4. Я обвиняю Атоса в преступном, именно так, фарисействе, следствием чего является тот формальный приговор, который он вынес своей жене, не пожелав узнать обстоятельства, при которых она получила клеймо. Сестра католического священника не обязана быть ему кровной родственницей, она могла быть перешедшей в католичество женщиной любого вероисповедания, а клеймили не только преступниц, но и протестанток. Уточню также, что все претензии Атоса к жене основаны лишь на наличии клейма, во всём остальном она его более чем устраивала согласно его же словам. 5. Я обвиняю Атоса в сознательном оскорблении его древнего рода, которое приняло форму бегства в мушкетёры. Королю и Родине он мог бы принести пользу, оставаясь тем вельможей, которым он должен был быть, это место ему было определено. Такой поступок – саботаж чистой воды, и ничего более. Кроме того, позиционируя себя врагом кардинала, единственного патриота Франции при дворе, он автоматически поддерживает чужеземных интервентов. А суицидальное поведение Атоса-мушкетёра есть ни много ни мало оскорбление Бога, давшего ему жизнь. 6. Я обвиняю Атоса в преступном растлении наивного и неопытного по юности своей Д'Артаньяна, как то спаивании молодого гасконца, пропаганде маргинального образа жизни, навязывании деструктивных моделей поведения. Так, «воспитание» Атоса сводится к бессмысленному бретёрству, беспробудному пьянству, саботированию любой созидательной деятельности, отказу от семейных традиций и духовных ценностей. Благодаря своему импозантному приятелю, охочему до разного инферно («Я не буду заниматься поисками снаряжения, я ничего не стану для этого делать, а потом затею ссору с гвардейцами, чтоб меня убили», да уж, и этих ребят за собой в преисподнюю, то-то там рады будут!) Д;Артаньян быстренько забывает собственных родителей, которые полностью выложились на благо сына – ни одного письма домой он так и не послал, губит на корню свою блестящую карьеру, отказываясь от фантастического по своей щедрости и великодушию предложения кардинала, превращается в унылого циника, который, не заботясь о продолжении рода, разменивается на проституток и прозябает в нищете, живя за счёт трактирщицы-простолюдинки. Если бы Атос и впрямь желал добра Д'Артаньяну, он бы тут же велел бежать к Великому Герцогу Ришелье, извиняться и принимать приглашение. Нет, Атос искренне рад ошибке друга, пусть себе остаётся в безвестности, а там, глядишь, или на войне убьют, или справедливо разъярённая миледи снова убийц подошлёт. Я уж не говорю о гнусном оскорблении женщин вообще, перечитайте внимательно мысли, которые он вдалбливает в голову юноши. Ему никто не давал и не даст права говорить такие гадости, а в случае с женой – сам виноват, не справился с ситуацией. Кроме того, ни за что не поверю, что он не пользовался в Париже успехом, судя по хвалебным словам автора, - как раз наоборот. Считая жену мёртвой, мушкетёр Атос вполне мог найти себе достойную половину и счастливо жениться, а с точки зрения продолжения рода и уважения к Богу – просто обязан. 7. Я обвиняю Атоса в организации убийства по предварительному сговору и вовлечении в это тяжкое преступление его троих друзей и психологически зависимого от него простолюдина. Полистайте ради интереса любой уголовный кодекс. То, что герои живут в другую эпоху и носят одежду другого фасона и покроя, ничего не меняет в сути происходящего – знатные дворяне ведут себя как герои блатной песенки А. Розенбаума «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла». Но если от представителей отбросов общества, отмороженных уголовников, которые с детства вращались в соответствующей среде, можно было ожидать такого поведения, то ничего не извиняет элиту общества, упавшую до их уровня. Кому многое дано – с того много и спросится. 8. Я обвиняю Атоса в гнусном садизме, недостойном дворянина и человека глумлении над человеческим достоинством. Обратите внимание, как изощрённо он издевается над слугой, который предан ему всем своим существом. Вы бы согласились подвергнуться такой «дрессировке»? Честный Гримо своевременно предупреждает мушкетёров на пикнике, что их подслушивает кардинал, спасая их судьбы и карьеры, а «добрый» господин вместо благодарности приказывает ему съесть письмо, которое их компрометирует. Омерзительная сцена, и только. 9. Я обвиняю Атоса в косвенном, а затем прямом убийстве собственного сына – Мордаунта. Сыночек, правда, тоже отличился, испачкав руки в крови помазанника Божия, чем и заслужил свою бесславную смерть, но по всему видать, как мало его судьбой интересовался родной папаша. И от кого несчастному отверженному достались такие деструктивные гены? Вряд ли от матери, которая спаслась из петли, стала настоящей Миледи, честно и преданно служила Франции, будучи лучшим агентом Ришелье, которому даже не пожаловалась на гнусный поступок Д;Артаньяна. Полагаю, узнай герцог о таком «подвиге» гасконца, заколол бы его шпагой лично, без всякой Бастилии. Да и Атосу миледи мстить не стремилась, значит, простила и любила, а это о многом говорит. 10. Я обвиняю Атоса в деструктивном воспитании собственного бастарда, Рауля де Бражелона. Несчастный юноша даже зачат был при неделикатных обстоятельствах, когда Атос был «под мухой» и не понял, что ставит рога своему ближайшему другу, Арамису; из-за чего в глазах общества Рауль является лишь фактическим сыном графа де Ла Фер. Любопытно, кстати, почему это Атос бросил королевскую службу, не смотря на благоволение Людовика, удалился к себе в богатое имение? Не иначе как оскорблённая им родня вымерла или успокоилась после истории с женитьбой. Сперва Атос не даёт Раулю общаться с любимой девушкой, всемерно способствуя этим фиксации юноши на фетише и ликвидации способности реагировать на живых людей, а заодно помогая девушке забыть образ из прошлого. Любой психолог подтвердит, что будь у молодых людей возможность общаться, они бы остались добрыми друзьями без всяких взаимных огорчений. На то и рассчитывал умница Людовик-Солнце, когда отказал в разрешении о женитьбе на год. Затем, вместо простого пояснения, мол, не твоя суженая, найдёшь себе со временем свою, Атос, методично увеличивая моральную травму сына, превращает перспективного юношу в мрачного мизантропа, который совершает утончённое самоубийство с целью ранить этим как можно больше людей, и цели этой успешно добивается. Страна лишилась ценного государственного деятеля, талантливого придворного, репутация короля, вынужденного начинать с нуля (и, кстати, опять вынувшего из безвестности Д'Артаньяна с целью сделать того маршалом – мечта юности гасконца), попачкана нехорошей историей (простите, разве Луиза была обязана любить Рауля, который из почтения к отцу предпочитал не видеться с ней, и не вольна была выбрать того, кто ей нравился? К слову, она неплохой выбор сделала…) древний род де Ла Фер загублен полностью, ничего не исправить, все друзья и знакомые серьёзно травмированы трагичной новостью, Д;Артаньян вообще фрустрирован, и неслабо. Отличная работа, но во славу кого? Кому это всё доставит радость? К слову, самого Атоса Бог упорно не желал прибирать к себе, и ему пришлось уморить себя голодом, да и тогда он ушёл со своим калекой Раулем в какое-то непонятное место в глубине космоса. Уж не в созвездие ли Змеи, откуда, по поверьям древних иранцев, на Землю ползёт древнее зло? Очень по тексту похоже. Ну вот видите, как много бед натворило красное вино, распиваемое в одиночку? Уточним ещё, что на момент знакомства Атоса с Д'Артаньяном их разница в возрасте была всего лишь десяток лет. То есть, возраст Атоса составлял 28 лет, время, когда ничего ещё не поздно и всё можно исправить. Но герой выбрал бутылку и белую горячку вместо Божьего дара – жизни. Ленивый, изнеженный эгоист, не способный даже на искренние чувства, презирающий любую созидательную деятельность, несущий гибель и разрушения тем вернее, чем чище и здоровее то, что встретилось на пути этого мрачного монстра – словом, сознательный дегенерат. И верно, зачем иметь потомство такому персонажу? Вот уж точно, по поговорке, начал за здравие, кончил за упокой! Это иллюстрация словам Василия Великого: «Никто так не мил Сатане, как предающийся пьянству». Аминь. И вот наш герой, забыв заповедь «Не сотвори себе кумира», полностью отдаётся гнилым тезисам Атоса. Он подсознательно чувствует, что за любые поступки следует отвечать если не перед своей совестью, то перед Богом. Однако предпочитает прельщаться мишурой мирской суеты, как же, сам Ришелье предложил ему сесть, короля он охранял ребёнком в спаленке, а королеву шантажировал! Бэкингем простолюдинов конём топчет, не замечая, а Д'Артаньян хоть и замечает, да не оглядывается, оглянулся он лишь, чтоб узнать, что с уставшими лошадками стало, взяли ли их слуги, чтоб увести на отдых. Этот учитель Д'Артаньяна заслуживает особого внимания. Баловень судьбы, имевший всё, но не ценивший это, ни разу не поблагодаривший Бога за щедрые дары, не уважавший никого, даже свою раздекларированную зазнобу, французскую королеву. В самом деле, имей английский герцог хоть часть той любви, которую он настойчиво демонстрировал, никакого парада с портретом «возлюбленной», ненужной войной, беспощадной интригой с Ла-Рошельскими гугенотами: сперва поднять их на мятеж, обещая помощь, потом не выполнить, и т.п. просто не было. Настоящий влюблённый бы вздыхал украдкой, глядя на портрет, и не предпринимал бы ничего, что могло бы как-то повредить любимой. Но самовлюблённый эгоист всё своё поведение выстраивает согласно одной-единственной линии – «посмотрите, как я крут, сколь многое я могу себе позволить!». Он обещает Анне Австрийской явиться к ней победителем, нимало не думая не только о французских и английских подданных, обречённых погибнуть в войне, но и о том положении, в какое он тогда поставит королеву, сделав её причиной разорения, а, возможно, и гибели Франции, в какое положение он поставит женщину, фактически взятую силой! Он даже мысли не допускает, что предмет его «обожания» может думать иначе, чем тупо принимая ту роль, что он определил своей «любви», что попросту она может любить другого мужчину, и вовсе не обязана давать ему отчёт в своих действиях! Хорош поклонник, который ценит тебя не больше, чем куклу, которую он приобретает для своих удовольствий. Не будь несчастная женщина французской королевой, не удостоилась бы она такой «страсти». Теперь о ещё одной стороне фальшивого рыцарства Бэкингема. Предположим, Англия вступает в войну, Франция вынуждена капитулировать. Итак, экстраполяция, изображающая весь «блеск победителя». – Ну, и что нового, Ла Порт? – дрожащим голосом спросила королева. – Неужели всё погибло? – Единственное, что нам осталось, это ждать и молиться. Я слышал, что Тревиль был убит ещё у входа, эти англичане стреляют без промаха. Дворец окружён, из него невозможно выбраться, герцог знает о всех тайных ходах, и новые отряды его солдат так и валят наших мушкетёров. Те дерутся, как дикие львы, но их расстреливают почти в упор прежде, чем рукопашная закончится. Во всех переходах страшные бои, англичане всё прибывают и прибывают. Вам не стоит выходить отсюда, это слишком опасно. – Что это там, опять зарево и дым? – Боюсь, эти пожары уничтожат Париж полностью. Ничего не останется ни гугенотам, ни католикам. Что творится на улицах –страшно сказать, ваше величество. Выбраться из города и остаться в живых наверняка невозможно, иначе бы Ришелье нашёл бы способ это сделать. – Где он? То есть я хотела спросить… – Защищает короля лично, сняв мантию, я видел, что он был уже дважды ранен, но не позволил вашей камеристке перевязать его, дескать, некогда. Думаю, сражение идёт уже в парадном зале. – А Людовик?! – Его не тронут, приказ герцога. Сам слышал, как ругаются англичане. Дверь распахнулась от мощного пинка. На пороге явился английский офицер в сопровождении внушительного эскорта. На чистом французском он, поклонившись, передал приказание его начальства, самого герцога Бэкингема, проследовать за ним. Королева, покраснев от досады и унижения, удостоила нежданного собеседника лишь кивком и на негнущихся ногах зашагала следом. В парадном зале и впрямь следов сражения было достаточно. Ещё больше, чем когда-то придворных, здесь было сейчас английских солдат и офицеров, на которых молча взирал король, стоявший в их широком, но плотном кольце. Людовик был бледен, но вид имел внешне спокойный. Другое мощное кольцо образовалось чуть поодаль вокруг Ришелье, который тяжело дышал, прислонившись спиной к стене и опираясь на шпагу, крепко зажатую в левой руке, той, что была у него в правой, он медленно поигрывал, дразня противника, который справедливо опасался приблизиться. Левое плечо кардинала было уже основательно испачкано кровью, но он вроде как этого не замечал. Невнятная английская ругань разом стихла, повисла невыносимая мёртвая пауза. Через несколько каменных минут раздался гулкий стук каблуков, некоторые офицеры обернулись на звук, чинно кланяясь. Анна заставила себя тоже посмотреть. Герцог Бэкингем был в таком роскошном наряде, какой был бы уместен разве что по случаю свадебного бала наследника английского престола. Он величаво приближался к ней по живому коридору из своих солдат, держа в руках какой-то знакомый предмет. Трудно было поверить, что происходящее – не кошмарный сон, в поисках хоть чего-то, хоть малейшей подсказки на нереальность, королева, задрожав, глянула на короля – тот не двигался, кусая губы, на кардинала – и вдруг поняла, что тот с трудом держится на ногах, плащ недостаточно хорошо маскировал наличие ещё одной раны, в боку. А герцог всё приближался, сияя ослепительной улыбкой, словно кошмарное привидение, и наконец остановился в двух шагах от перепуганной женщины, элегантно опустился на одно колено, протягивая ей то, что принёс. Анна похолодела от ужаса, перестав слышать то, что говорил Бэкингем – это был ларец с подвесками, герцог открыл его, при всех! Лучше бы она умерла сию же секунду! – Бэкингем! – раздался громовой в вязкой тишине голос кардинала.– Оставь в покое даму, не видишь, ей дурно! – Кто это? – холодно поинтересовался тот, не поворачивая головы. – Бэкингем! – снова грянул Ришелье. – Я тебя вызываю, выходи, если не трус! С весёлой улыбкой англичанин позволил себе обернуться, но он и не глянул на кардинала, лишь нашёл глазами одного из своих офицеров и сладким голосом сказал ему: – Будьте любезны, арестуйте французского короля и проводите, куда следует. Теперь здесь я отдаю приказания. – Бэкингем, не будь подлецом! Выходи, ты будто тоже герцог, покажи, на что ты способен без своих шакалов, а то похоже, что ты разучился держать шпагу! – язвительно рычал Ришелье, и Анна поняла, что жива лишь потому, что ещё слышит этот голос. Спрашивается, где были её глаза раньше? Однако англичанин остался невозмутимым. Он приветливо улыбнулся ей, поднялся, пугая своей неспешностью, и негромко сказал своим людям: – Уберите этого наглеца, он мне мешает, – затем галантно предложил Анне руку. Наконец небо смилостивилось над королевой, и она упала в обморок.
Amie du cardinal: Продолжение Мария Буркова Реквием Д Артаньяну, Или Констанция должна умереть Отрывок Даже свою смерть Бэкингем театрально отыгрывает, нимало не подумав о Боге. Куда уж там, гордыня захлестнула; а ведь кому многое дано, с того и спрос велик. А смерть герцога настигает ювелирно, верный Винтер потерял какие-то секунды, а самодовольному гордецу и в голову не приходило, что Фельтон сможет ударить, посмеет тронуть его великую персону, потому и не попытался контратаковать (а ведь не хилый подросток, сильный зрелый мужчина, вполне мог экзальтированного юношу, у которого на лице написано: «Я тебя сейчас убью!», в одиночку обезвредить и сдать слуге, воин ведь всё-таки). Вместо того, чтобы служить отечеству, заботиться о своих подданных, о благе родной страны, Бэкингем следует девизу «Бери от жизни всё!». А это лозунг тех, кто отринул Бога и начал служить князю мира сего, то бишь Сатане. Поэтому и не успевает Винтер, нельзя же до бесконечности испытывать терпение Бога. И этот учитель всем своим примером говорит Д'Артаньяну: «Делай всё, что тебе прибластится, родовитому дворянину можно всё! Пока не настигла смерть, веселись на полную катушку! Делай вид, что ты добродетелен, этого вполне достаточно». И тщеславный, избалованный родителями юноша покупается на эту фальшивку с потрохами. Давайте подумаем, Констанция погибла, но на этой простолюдинке свет клином не сошёлся, а уж лейтенант королевских мушкетёров, да ещё с такой богатой родословной, красавец – поистине завидный жених, родовитых же фрейлин при дворе достаточно, чтоб потенциальные невесты передрались из-за лакомого кусочка. Однако прошло двадцать цветущих лет, а герой и не пытается завести семью. В чём дело? Надо полагать, недостатка внимания со стороны женщин быть не могло. Значит, что-то не так в самом герое. Итак, снова по порядку. Молитвами любящих родителей герой по приезде в столицу не только остаётся жив, но и попадает под дождь удач. Но вспоминает ли лихой искатель приключений на свою… спину хоть раз о них, молится ли о их здравии, отсылает ли домой деньги, зная, что они живут в нищете, а замок рушится, шлёт ли регулярно домой письма, мол, жив-здоров, не волнуйтесь, сообщает ли о своём назначении лейтенантом – пусть старики радуются, приезжает ли хоть раз в год погостить? Стоит ли упоминания также тот вопрос, что родители ждали от сына внуков? Вопросы риторические, судя по тексту, любимый сын не приехал даже на похороны, стоит ли говорить, что свело в могилу этих людей? Насколько разумно затевать ссору с первым же встретившимся на пути серьёзным человеком, незнакомцем, бахвалясь именем Тревиля, с которым ещё не знаком, тем самым компрометируя его? Автор даёт понять, что герой боялся возможных насмешек (чего боишься, то и случается, тогда где смысл? Гораздо разумнее просто не придавать глупым словам значения, в особенности, если неизвестно, были ли они произнесены; кроме того, боязнь насмешек заложена в бесовской природе, а не человеческой) и желал подраться (зачем? Опять гордыня жить не даёт?). Глупо как-то. И вот, герой поддаётся на провокацию, продолжает задирать пытающегося его успокоить Рошфора, который хоть и смеялся, но – вот настоящая насмешка! – не над Д'Артаньяном, потому и не понял его свирепой словесной атаки, а уж идти на поводу у юнца, которому взбрендило затеять драку, и верно, недостойно, кроме того, Рошфор при исполнении служебных обязанностей… Теперь проэкстраполируем: в случае поединка происходит нелепая случайность, и Д'Артаньян убивает незнакомого дворянина. Будет ли он сожалеть о содеянном, заинтересуется ли личностью обидчика, наличием у того семьи, друзей? Вряд ли. А что, если это сам Тревиль, инкогнито? Или один из друзей отца? Не будем оправдываться модой на дуэли – Рошфор прямо говорит хозяину гостиницы, что, несмотря на наглость «мальчишки», «убить его мне не позволяет совесть, а между тем он мешает мне». Но «Сатана всегда бывает посрамлен», и наш глупый герой, наполучав тумаков от простолюдинов (кто не понял, для его статуса это унижение, и немалое), теряет свой пропуск в мир доблести – рекомендательное письмо к Тревилю. И поделом, согласно логике ситуации. Экстраполируем дальше: Д'Артаньян, приветливо улыбаясь, вежливо приветствует Рошфора… Тот разыскивает храбрецов по всей стране (внимательно, по тексту!), потому не упустит случай познакомиться, завязывается беседа, выплывает письмо к Тревилю или нет, но громадный прыжок в будущей карьере обеспечен заранее. Далее следует цепь досадных нелепиц. Поведение юного гасконца на приёме у капитана мушкетёров разумным не назовёшь, факт. Хотя он узнаёт много ценного о столичной жизни за какие-то полдня, успев дважды познакомиться с будущими друзьями. Но кто это? Инфернальный красавец Атос, пьяница без будущего. Простодушный и весёлый Портос, честный малый, однако всего лишь вайшья, тщащийся стать кшатрием. Дворянин, да, но не вельможа, и в своих потугах стать им смешон и жалок. При дворе такого будут держать за милого дурачка и ждать, чтоб уехал домой, вот и не вырасти ему дальше солдафона-командира. Портосу всегда нужен наставник, руководитель, а это жёсткий признак вайшьи. Его обида на соседей-дворян, побрезговавших его альянсом со старой прокуроршей (подчёркиваю, честный парень, женился!), вполне понятна: вы тут в имениях прохлаждались, а я воевал за короля! Но хоть мантию герцога надень на Портоса, но он так и останется простолюдином в ботфортах и шляпе. Истеричный Арамис, мечущийся под своей маской святоши из крайности в крайность и нигде не находящий себе места и покоя. Он нравится дамам, но боится собственных чувств, и потому боится любить. Последнее как раз есть причина, по которой он остаётся без подруги или жены, одинокий карьерист, засохшее дерево. Можно, конечно, предположить, что его род не пресёкся, дети не только имеются в природе, но и в обществе занимают неплохие места, но автор обошёл этот вопрос гробовым молчанием. Его подруга юности на склоне лет становится смертельным врагом из зависти к его деловой хватке и успехам. Своих горячо любимых друзей Арамис по очереди хоронит, что есть неслабое испытание даже для представителя духовенства. Мрачная судьба всё-таки, но есть старая пословица – по Сеньке и шапка! И вот эти несчастные смурики, живущие одним днём и как придётся, отныне есть окружение героя. Он даже влюбляется не в представительницу своей касты, а так, хватает, что попало. Жила себе Констанция спокойно, пока наш болезный не облагодетельствовал её своим чувством… читательницы, скажите честно, вам эта сюжетная линия симпатична – умереть бездетной, не успев расцеловаться с якобы любимым? То есть именно якобы, Констанция просто увлеклась юнцом из верхней касты, поддалась напору его либидо, а ведь размеренная жизнь с галантерейщиком её вполне устраивала, как вайшью. Недалёкая девушка была не создана для дворцовых интриг, оттого и оказалась пострадавшей. Предположим, подвески не доставлены к балу. Ну и что?! Ясно, как день, что никаких грандиозных скандалов бы просто не было, все участники интриги-игры спокойно бы договорились о своих новых ролях. Ну, не поехала экспедиция за бриллиантами, что с того? Королева и кардинал встретились бы неформально и пришли бы к консенсусу, да ещё так, что никакие бы галантерейщицы и белошвейки ничего не узнали, политика есть политика, вот и всё. Трудно представить? Извольте, новая экстраполяция: Королева. Ришелье, ты меня уничтожил. Зачем это тебе понадобилось? Я вовсе не собиралась уступать Бэкингему, я велела ему убираться из страны и не беспокоить меня! Кардинал. Анна, перестань интриговать против меня со своим братом, мне ещё войны с Испанией не хватало! И зачем было позорить страну с этим англичанином? Теперь этот нахал намерен напасть, и где гарантия, что Франция устоит? Это всё твои шашни виноваты! Королева. Я не хотела ничего плохого! Лучше скажи, что теперь делать, бал назначил ты! Кардинал. Как назначили, так и перенесём, наврём что-нибудь про ювелира и прочее, время есть. Если ты прекратишь мне мешать, мой агент отвезёт твоё письмо в Англию, а на обратном пути привезёт все подвески назад, нашла, что подарить, конечно… Королева. Весь дворец кишит твоими шпионами, каждая секунда на счету, а этот полоумный изливает медовые речи, представь, ему плевать, если его поймают! И как я буду выглядеть тогда, кому докажешь, что гость незван? Я схватила, что попало. Кардинал. Так у вас ничего не было? Я полагал, что он тебе нравится. Королева. Найди женщину, которой он бы не понравился, ха-ха! Людовика интересует только охота. Потому я и поспешила отправить Бэкингема прочь, подальше от греха, злобный ты исповедник. Кардинал. Это твоё личное дело, просто я полюбопытствовал. Жаль, что я тебя мало интересую как мужчина, а то бы предложил свои услуги. Боюсь только, что Бэкингем тебя не любит, судя по его делам. Королева. Мне не нравятся эти слова. Ты меня губишь, тебе и спасать, да?! Кардинал. Не сердись, я не хотел тебя обидеть. Ну так как, у нас мир или военное положение, Анна? Королева. Уладь этот вопрос с балом, а в остальном я сама не очень понимаю, зачем мы враждовали. Кардинал. Будет сделано, не волнуйся. Если что, можешь рассчитывать на меня. Всего-то. И поделом Констанции ссылка, не садись не в свои сани. Однако не будь тут пылкого шантажиста, декларирующего свою похоть под видом любви, она осталась бы жива. Ещё неизвестно, как бы поступил герой, если бы интим ему удался сразу. У него вся «любовь» замешана на его отсутствии, того гляди, если бы успел где прижать зазнобу в уголке, весь любовный пыл бы и выветрился. О женитьбе вопрос даже и ставить глупо – Бонасье жив-здоров, а главное – сословная и кастовая разница. Так что не будь тут рюмки с ядом, была бы грязная трагедия с суицидальным финалом – вдоволь наигравшись в любовь, наш герой ничтоже сумнящеся забыл бы Констанцию ради какой-либо титулованной красивой богачки, она бы рыдала и горевала, третируемая обиженным мужем. Следите по тексту, на что обращает внимание наш герой, увидев Миледи в церкви? На свидетельства её безбедной жизни, и лишь потом на красоту и воспоминание о фиаско в Мэнге. Теперь позвольте акцент! Что делала Миледи в церкви? У ней не была там назначена встреча. Значит, она использовала храм по прямому назначению, пришла туда молиться, каяться в грехах. Чего вовсе не водится за нашим флибустьером удачи. Вам не противно читать, как он похитил записку, адресованную графу де Варду, а затем присвоил себе право распоряжаться его именем, это при том, что он лично тяжело ранил человека, бывшего на службе? Сперва гордыня и тщеславие без края и конца, теперь уже двойная подлость. Миледи сама в ослеплении поддаётся на эту ловушку, что говорит, кстати, о её полной неопытности в любви, а это, в свою очередь, означает, что эта женщина желает любить и очень разборчива. Д'Артаньян же своими нудными визитами и болтовнёй ни о чём её раздражает, она не воспринимает его всерьёз, и неудивительно – работа агента не из лёгких, деверь достаёт, а тут ещё какого-то тупого молокососа принесла нелёгкая. Вот только гордость-гордыня Миледи имеет совершенно иную природу, нежели у нашего героя, вспомним её биографию. Не для кшатрия-воина монастырь, в котором она пыталась по юности найти покой. Не вышло, некий придурок воспользовался её неопытностью и то ли соблазнил, то ли изнасиловал, после чего с ясными глазами заявил, что это она его совратила. Затем он же сделал ещё более грандиозную гадость – украл священные сосуды, попался на продаже (ну и зачем такое делать, когда монахи имели право отпускать грехи населению, прекрасный источник честного дохода), Анна идёт за решётку как сообщница. Пришлось запудрить мозги сыну тюремщика и бежать. Но этот лиходей добрался до неё и на свободе, вынудив шантажом к сожительству, при этом называя своей сестрой при посторонних. Плюс изнасилование (не без того, плебеи никогда не брезгуют, если есть возможность) и клеймо в подарок. Затем является ослепительный в своей щедрости и красоте спаситель – родовитый богач граф де Ла Фер. Ну, есть среди читательниц слепые дуры, которые расскажут жениху, какова её добрачная биография? Вот и становится Анна заложницей ситуации, и единственный разумный выход для неё – быть безупречной женой и помалкивать. Но у графа уже тогда, видать, с головой было что-то не так, и вот он пытается убить жену, которая лично ему не сделала ни разу ничего плохого, да ещё и делает это тогда, когда она в обмороке, на той злополучной охоте. Казнил, не дав слова сказать, добрый господин, вестимо. Кто вытащил Анну из петли и как, насколько опасным и унизительным был этот процесс – гипотез может быть много. Не забывайте также, что в этот момент она уже была беременна (наверное, истеричность Мордаунта как раз обусловлена этим стрессом, который пережила мать, по срокам медицинские данные совпадают). Может быть, что и Рошфор, во всяком случае, он как-то её нашёл, оценил, отправил служить кардиналу. И она ему честно служила! Даже попав в заточение у деверя, она думает не о своей судьбе, а о задании, которое под угрозой провала. И погибает она от рук низких убийц, добровольно уходя к Богу (был шанс убежать, не стала, устала, простите за рифму), простив их, забывших заповедь «не судите!». Поднявшись из такой пропасти унижений, трудно, разумеется, не срываться, но Миледи старается. Будь она такой хладнокровной авантюристкой, без чувств и сердца, что бы ей стоило сказать герцогу Ришелье: «Знаешь, Арман, этот гасконец мне сделал то-то и так-то, ты уж с ним разберись как-нибудь аккуратно…». Однако она предпочитает лишний раз не беспокоить покровителя и действует самостоятельно, и не её вина, что неудачно. Налицо жёсткая субординация и дисциплина, как и положено грамотному воину. Однако наш ветреник не в состоянии оценить, что за сокровище падало ему в руки, напротив, он пугается, увидев перед собой достойную представительницу своей касты, тут необходимо соответствовать моменту, а не заигрывать с простушками в харчевнях и на улицах. Плюс пропаганда Атоса-женоненавистника. Но позвольте снова небольшую экстраполяцию… Д'Артаньян. Дорогая, ты выше всяких похвал. Скажи, ты просто хочешь наказать де Варда, или я в твоих глазах могу представлять какую-то ценность? Миледи. К чему такие вопросы? Д'Артаньян. Ты настоящее сокровище, и это слегка извиняет моё поведение, ведь я так хотел тебя! Скажи, тебе хорошо со мной? Миледи. Разве было не заметно? Д'Артаньян. Я нудный собеседник, докучавший тебе всяким вздором, в то время как мечтал только о том, чтоб попасть в твои объятия, и мог ли я рассчитывать, что ты снизойдёшь до меня? Я боюсь, что ты выгонишь меня, лишь только я выполню твоё условие, а между тем мысль, что всё кончено, может меня убить. Миледи. Почему ты этого опасаешься? Д'Артаньян. Потому что я и вправду люблю тебя, а не просто хочу, как раньше. Хотя и это тоже, хочу ещё больше, и буду хотеть ещё сильней! Миледи. Уже день. Неужто тебе мало? Д'Артаньян. Вот этих слов я и страшился. Скажи, нравлюсь ли я тебе хоть немного сам, как любовник хотя бы? Миледи. Мы хорошо провели время. Д'Артаньян. Но мы могли бы и после проводить его также, и я прошу тебя, скажи, тебе бы этого хотелось? Миледи. Я ещё не успела об этом подумать. Д'Артаньян. А ты не думай, просто скажи, смогу ли я ещё любить тебя?! Ведь ты вдова, а я холост, и мой род достаточно знатен… да ладно, как это я смею, просто я не хочу уходить… Миледи. (смеётся) Одним словом, давай дружить? Д'Артаньян. Даже и так, если тебе угодно! Миледи. Я должна подумать… Д'Артаньян. Я этим воспользуюсь! (схватив её в охапку, падает с ней на постель) Миледи. Пора бы отдохнуть!…Ай! (батист рвётся, видно клеймо) Д'Артаньян. О-о, да ты с сюрпризом! Вот почему ты такая осторожная! Ладно, ничего не объясняй мне, это меня не касается. Успокойся, успокойся, я вижу, тебе несладко пришлось, так позволь мне просто любить тебя! Миледи. Ты увидел! Мне придётся тебя убить! Д'Артаньян. Не буду тебе этого позволять, я бы хотел жить и быть с тобой. Ты же живая и горячая, неужели твоя беда должна тебя заморозить и угробить? Миледи. Разве я могу рассчитывать на твоё молчание?! Да вы же все… Д'Артаньян. Так я и знал! Успокойся, я не намерен вредить тебе, хотя и виноват перед тобой. Перестань бояться, дай я тебя поцелую! Надо найти способ свести это с твоей роскошной кожи, представляю, каково тебе с этим приходится. Миледи. Я не верю тебе! Ты меня успокаиваешь, а сам… Д'Артаньян. Я не собираюсь пользоваться тем, что узнал, хватит и того, что я уже совершил! Если хочешь, я поклянусь чем желаешь. Только ради Бога, успокойся. Я отдал тебе своё тело и предложил дружбу, если хочешь, у меня есть ещё сердце, шпага, имя и честь. Позволь мне остаться с тобой, я постараюсь, чтоб ты была довольна и счастлива. Миледи. Ладно, время покажет. Ха, а вдруг де Вард тебя убьет? Д'Артаньян. Тебе будет жаль? Миледи. Не знаю. Ты сказал, что виноват передо мной? Д'Артаньян. Да, я так хотел тебя, что совершил подлость не только перед тобой, но и перед ним. У него и правда есть причины меня убить, а что касается тебя, то я во-первых, хотел к тебе, а там – будь что будет, а во-вторых, надеялся тебе понравиться, когда стану ближе. Потому и спросил. Миледи. Мне не хочется тебя обнадёживать. Так в чём твоя вина? Д'Артаньян. Скажи, как я в сравнении с де Вардом? Миледи. Ты ревнив? Д'Артаньян. Не очень, но ответь, пожалуйста! Миледи. Трудно сказать. После его оскорбления моя память о нём прохудилась. Д'Артаньян. Ты настоящая царица! И богиня в любви!(целует ей руку) Я надеюсь на помилование. Миледи. Так в чём дело? Д'Артаньян. Это был я. Прости меня, я же не знал, что ты вспомнишь о Д'Артаньяне, и это был единственный шанс попасть к тебе, вот я и воспользовался им. Кольцо я верну, конечно, но я так тешил себя надеждой, что смог порадовать тебя. Миледи. А как же де Вард? Д'Артаньян. Он ничего не знает, я нанёс ему серьёзную рану там, на берегу. Писал тебе тоже я, я перехватывал письма. Миледи. Да ты просто… Д'Артаньян. Да я знаю! Но я же тебе был безразличен! Послушай, если тебе нравится другой, кардинал там или этот де Вард, или Рошфор, то как я мог иначе привлечь тебя? Миледи. Хм, ты ведь мог и умолчать об этом, да? Д'Артаньян. Тогда бы ты забыла меня сразу, как только бы я вышел из твоего дома. А я хочу быть с тобой. Миледи. Но ты можешь не сохранить мою тайну… Д'Артаньян. И в этом случае я тоже теряю тебя. А я не хочу! Миледи. А если я не согласна? Д'Артаньян. Но это же был мой первый и единственный вопрос к тебе?! (с досадой) Когда я был де Вардом, я тебе нравился! Миледи. Я слишком сердита, чтоб сказать это тебе! Д'Артаньян. Ага! У меня есть шанс? Миледи. Там будет видно. Я-то полагала, что ты без ума от той галантерейщицы. Д'Артаньян. Я встретил тебя раньше, если помнишь, в Мэнге. А Констанцию надо вернуть мужу, кстати. Миледи. Ладно, а где там ваши земли-то? Похоже, ты говорил серьёзно, или очень испугался? Д'Артаньян. Тебя можно испугаться, конечно, но ты вроде тоже сказала это серьёзно, и я тебе всё покажу. А пока позволь… Миледи. Ненасытный, давай сперва пообедаем! Эпилог. Через год у Д'Артаньяна родилась двойня, мальчик и девочка. Портос тоже женился на своей овдовевшей прокурорше. Арамис стал аббатом, как и желал. Герцог Бэкингем однажды внезапно умер, сразу, как причастился в церкви, молния ударила в него прямо на ступеньках храма, при остальных прихожанах. Рауль де Бражелон не был зачат, так как Атоса нашли в его комнате на улице Феру среди груды пустых бутылок, очередной приступ белой горячки прикончил его; кольцо с сапфиром было пригвождено кинжалом к залитому вином письму на столе. Мордаунт умер от простуды, он всегда был болезненным ребёнком. Бонасье на деньги от кардинала заказал краснодеревщику милую колыбельку для пары очаровательных дочурок, пребывая в вящей уверенности, что это его дети, однако вопреки желанию Констанции, Д'Артаньян не был причастен к их появлению на свет. Королева и кардинал однажды разом перестали ссориться, к великой радости короля, мнившего себя гениальным политиком и миротворцем. Кэти вышла замуж за Планше.
Amie du cardinal: Кстати, уже выпущена книга Три мушкетера" с иллюстрациями Гордеева. «В издательстве «Пан пресс» книга вышла в подарочном исполнении. Особое внимание уделено оформлению издания - роскошное, яркое и богато иллюстрированное, оно относит нас к пышной эпохе французского абсолютизма. Уникальность книги заключается в том, что автором и макета и иллюстраций является известный московский художник Денис Гордеев. Его работа проникнута атмосферой ХVII века и тонко подмечает детали одежды, интерьера и облика всех действующих лиц романа.» Но в одном из интернет-магазинов она стоит 3000 рублей. Но мой взгляд, чрезмерная цена.
Amie du cardinal: Здесь можно слушать на французском языке, а также читать на французском и русском параллельно «Три мушкетера». Полезно и приятно.
полная версия страницы