Форум » Мировая история и культура до и после 17 века » Миропомазание и коронация монархов. История королевского французского монархического института » Ответить

Миропомазание и коронация монархов. История королевского французского монархического института

МАКСимка: Давайте в этой теме поговорим о таинствах миропомазания и церемонии коронации, сделав акцент на французских и английских королях. История королевского французского монархического института.

Ответов - 42, стр: 1 2 3 All

Amie du cardinal: Серж де Бюсси пишет: Орифламма (фр. oriflamme от лат. aureum — золото, flamma — пламя) была священной хоругвью аббатства Сен-Дени. Я сразу вспомнила название небезызвестной шведской фирмы «Орифлейм.» И точно - Происхождение названия компании следует искать во французской истории. Символический флаг - священную Орифламму - средневековые короли Франции получали от аббата Сен-Дени перед тем, как отправиться на войну. Основатели компании правильно считали, что их ждет битва – создать новую концепцию прямых продаж и построить вокруг нее компанию, и почувствовали, что название Орифлэйм будет наиболее правильным перед лицом будущей борьбы. Ещё про орифламму можно почитать здесь.

Amie du cardinal: Жан-Батист Мозес Король Луи VII берет орифламму в Сен-Дени 1840 Версаль Король направляется во второй крестовый поход. На картине также можно видеть королеву Альенору Аквитанскую и папу Евгения III.

Amie du cardinal: Пьер Анри Ревуаль Король Филипп Август берет орифламму в Сен-Дени 1841 год Версаль


Amie du cardinal: Пьер Жюль Жоливе Луи VI Толстый принимает орифламму из рук аббата Сугерия в Сен-Дени 1837 год Версаль

Серж де Бюсси: Орифламма. В качестве признания Карла Великого императором папа Лев III в декабре 800 г. передал ему римский штандарт, который стал в новой империи символом преемственности власти и знаменем императора. Этот стяг, как королевская святыня, хранился в аббатстве Сен-Дени, что представляется также чрезвычайно важным. В аббатстве Сен-Дени была усыпальница королей не только Каролингской, но и предшествовавшей ей Меровингской династии; там же периодически, в моменты опасности во время войн, находилась казна государства. «О том, до какой степени тесно были связаны между собой французская монархия и священная традиция , свидетельствует тот факт, что во время освящения новой церкви Сугерия Людовик VII собственноручно перенес мощи святого Дионисия из старой крипты в место, отведенное для них на верхнем ярусе хора». В то время, когда каждый рыцарь имел личный воинский клич, который в сражении возглашался им самим или его подчиненными людьми, королевский клич был обращен к покровителю Франции, святому Дионисию («Mont Joie S. Denis»). Цвет орифламмы может быть красным или белым. Она описывается как алое полотнище с золотой вышивкой, но время правления Капетингов орифламмой начинает называться также знамя святого Дионисия, которое имело основным фоном белое полотнище. Именно этим можно объяснить то, что мы видим на образах «Сошествие во ад» - а позже и на образах «Восстание от Гроба» - как белый, так и красный флаг. Во французских рукописях орифламма чаще изображается белой; так она показана и в Реймском миссале, созданном в 1285-1297 годах к канонизации Людовика Святого. На образах Англии и Германии, на фресках Дании до XV в. она чаще красного цвета (Ханс Рафон. Сошествие во ад. Первоначально для капеллы в Гёттингене, в настоящее время в собрании Национальной галереи Праги). В виде хоругви орифламма присутствует, например, на образах Descensus Пахера, на фреске Эструплунда, на гравюре Дюрера. Она может быть представлена и как развевающееся на древке знамя (например, у Джотто - белое с красным крестом и Дуччо ди Буонисенья - красное с белым крестом). Основное значение этого священного знака связано не с победой, а с выступлением в поход, мобилизацией сил для войны и воодушевлением в трудный момент битвы; победа в бою, освященном орифламмой, осознавалась лишь следствием. В отношении флага св. Дионисия необходимо иметь в виду еще один очень важный символический смысл. Принять чей-то флаг означало не только признать свою приверженность, но и вассальную зависимость. Король Франции Людовик VI принял знамя из рук Сугерия, из алтаря собора св. Дионисия, и этот акт «объявлял короля Франции вассалом аббатства». Суггерий упоминает, что при получении знамени король произнес вассальную присягу (Суггерий. Жизнеописание Людовика Толстого. Гл. 28). И орифламма, и стяг св. Дионисия в таком контексте знаменуют приверженность верховного правителя государства определенным идеям и готовность защищать их. Важно, что орифламма включается в ряд монархических инсигний и святынь, связанных с личностью монарха, означая преемственность его власти от могущественных римских императоров и одновременно благословение предстоятеля Церкви, Римского папы. Особое значение этот стяг получил при новой династии - династии Капетингов - когда инсигнии, связанные с Каролингами, стали использоваться для подтверждения легитимности новой власти. Начавшиеся крестовые походы усилили мистическое восприятие орифламмы. Отправляясь в первый крестовый поход, Филипп I развернул орифламму перед войском, что значило, что этот поход имеет монаршее благословение и что он направлен против врагов не определенного государства, а на защиту христианских святынь. В Столетней войне орифламма оказалась важна и для Франции, и для Англии. В этом аспекте интересны миниатюры XIV-XV вв. с изображением красного стяга с обеих сторон, в обеих армиях (современные реконструкции битв избегают такое малопонятное нам употребление знамени). Орифламма использовалась не для обозначения войск, а как сакральный охранный знак и воодушевляющий символ. Специальный человек назначался хранителем орифламмы, он носил ее сложенной на своем теле и разворачивал лишь в самые ответственные моменты боя. В XIV в. ее хранителем был рыцарь де Шарни (de Charny) - о том, что это являлось не столько особой честью, сколько священной миссией, свидетельствует тот факт, что именно он являлся хранителем и Туринской плащаницы. Сакрально-монархическое значение орифламмы выражалось в том, что она разворачивалась перед войском в лишь тех случаях, «когда война велась против врагов христианства или всего королевства и во главе похода стоял сам монарх». Она являлась тем знаменем, которое напрямую было связано с верховной властью, и поэтому могла оказаться в руках верховного правителя. «Развернуть орифламму» мог только король - и это означало его личное участие в войне, то, что он сам отправляется на войну, выступает во главе войска (Хейзинга, Осень Средневековья. М., 1995. С. 20). В изображении Descensus ad inferos - Сошествии во ад - этот аспект символического значения орифламмы проявился с наибольшей силой: Христос изображен в тот момент, когда Он идет войной против врага всего человечества и всего Царствия Небесного - против сатаны. Это не победное изображение, а начало решающей битвы. Христос показан приближающимся к адским укреплениям, откуда показываются демоны, стреляющие в Него, льющие смолу, угрожающие крючьями; против всего войска ада Христос выступает в одиночестве, неся знамя монарха. Позже орифламма появляется на образах «Восстание от Гроба». В своей последовательности эти два образа становятся составными частями аллегории священной войны с царством диавола и смерти: началом главного боя под священным знаменем и невредимым с ним возвращением.

МАКСимка: МАКСимка пишет: В своей замечательной работе "Людовик Святой" Жак ле Гофф пишет, что ставить порядковый номер тезоименитых великих людей стали лишь в XIII веке. Первым "пронумеровал" французских монархов близкий друг короля Луи Святого Винцент из Бове, а в Сен-Дени по повелению Людовика Святого хронику французских королей написал Примат. Хроника Примата называлась "Роман королей" ("Роман" в смысле сочинение, написанное на романском языке, т.е. по-французски). Людовик Святой так и не увидел этого сочинения, оно было завершено после его смерти, и Примат вручил его сыну короля Филиппу III в 1275-м году. "История" Примата - история королевская, а точнее династическая. Именно Примат ввел периодизацию истории французских королей, разбив её на три династии, или "рода", или, по его выражению, "поколения", ибо его история, заявляет он, - это и "генеология" королей Франции. Французская монархия - то древо Иессея, которое впервые повелел изобразить Сугерий на знаменитом витраже королевского аббатства Сен-Дени. Это трехярусное древо Иессея: Меровинги, Каролинги, Капетинги. Но при его росте случилось неожиданное. Гуго Капет стал "узурпатором". Он ненароком привил новое дерево к старому. Ибо на этом королевском древо очутился один главный преобразователь: Карл Великий. Филипп Август взял жену из рода Карла Великого и завершил этим "возвращение к роду Карла", благодаря чему Капетинги окончательно вписались в континуитет французской монархии.

МАКСимка: Snorri пишет: Кстати, титул "Величество" появился благодаря императору Карлу V. До того всех королей титуловали "высочество". Несмотря на все наши дискуссии, Жак ле Гофф в своей работе о Людовике Святом говорит, что к королю обращались не только устно, но и письменно "Его Величество", "Ваше Величество".

МАКСимка: Наконец-то! Вот, что я обнаружил опять же в исследовании Ле Гоффа: "С одной стороны, король - "сир", "мессир", "монсеньер", dominus, с другой, когда к нему обращались по-латыни, он - Vestra Serenitas, "Ваша Светлость", "Ваше Величество" - да, уже Vestra Majestas. Majestas - понятие, полнее всего выражающее суверенитет".

МАКСимка: МАКСимка пишет: Также очень интересно, что Капетинги выбирали имена (фактически родовые имена) не случайно. Робертины-Капетинги особенно часто носили имена Роберт и Гуго, следом шли Эвд и Генрих. Затем (несомненно, под влиянием Анны Ярославны, русской жены Генриха I) появляется греческое имя Филипп; а позднее, когда были признаны каролингские корни Капетингов и сняты табу на имена великих Каролингов, имя Людовик (от Хлодвига), связывающее Капетингов и Меровингами и, наконец, - Карл. Кроме того, стали использовать имена Жан (Иоанн) и Альфонс - это имена королевской династии Кастилии, известные по линии королевы-матери Бланки. Как мы знаем, Бланка Кастильская родила Людовику VIII одиннадцать или двенадцать детей, трое или четверо из которых умерли в младенчестве, старший сын Филипп умер в девять лет в 1218-м году, Жан умер в 1227-м году в семь лет, Филипп Дагоберт - в 1235-м году тринадцатилетним подростком. В живых остались Людовик и родившийся после него Роберт, Альфонс, Изабелла и Карл. Их имена были живым воплащением династической политики. Имя старшего сына Филиппа было именем деда; Людовик носил имя отца; имя Роберт бытовало в роду Робертинов, предков Капетингов, - это имя Роберта Благочестивого, второго короля из династии Капетингов; Альфонса назвали в честь испансокго деда; Филипп Дагоберт сочетал имя деда и имя одного из Меровингов (для которого Людовик Святой повелел соорудить новую усыпальницу в Сен-Дени); с Карла в династии Капетингов вновь появилось имя Карла Великого; а единственная дочь Изабелла носила имя бабки, Изабеллы Геннегауской, первой жены деда, Филиппа Августа, и матери её отца Людовика VIII.

МАКСимка: Жак ле Гофф "Людовик IX Святой": Сакральность короля Франции: Надо несколько прояснить сферу, в которую постоянно вносится путаница, предложив различать такие понятия, как миропомазанный, церковный, священнический, чудотворный. В совокупности эти аспекты образуют четкую систему, представляющую собой характеристику королевской власти и того, олицетворением чего она является в средневековой Франции. Эта система создавалась с того самого момента, когда в 987 году на престол взошел Гуго Капет, и до канонизации Людовика Святого в 1297 году, пройдя через все победы и поражения, ожидавшие на этом пути монархию Капетингов, направлявшую свои усилия на возвышение этой реальности и образа своей власти. Ценности миропомазания: Священные и религиозные стороны короля династии Капетингов в основном отражены в литургии коронации. По данному вопросу еще один ценный источник представляют собой биографии королей и хроники: «Житие Роберта Благочестивого», написанное монахом Эльго из Флёри, «Житие Людовика VI Толстого» Сугерия, сочинения Ригора из Сен-Дени и Гийома Бретонского, героем которых был Филипп Август, и биографические и агиографические сочинения, а также сборники чудес, посвященные Людовику Святому. «Зерцала государей», созданные в XIII веке, на деле почти ничего не привносят в образ миропомазанного короля династии Капетингов. Но сама церемония коронации может быть истолкована как концентрация и живой образ «Зерцала государей». В нашем распоряжении довольно мало рассказов о коронации Капетингов — прежде всего текст, повествующий о коронации Филиппа I в 1059 году; он весьма краток, ибо в его задачу входило обосновать эксклюзивные права реймсской Церкви на миропомазание и коронацию королей Западной Франции. Не исключено, что ко времени правления Людовика Святого относятся три королевских ord.in.es: один — к началу правления, так называемый Реймсский ordo, один — к концу правления, «последний ordo Капетингов», а между ними ordo, который я называю ordo 1250 года, с 28-ью бесценными миниатюрами, на которых нам предстают структура, процедура и фазы коронации. Миропомазание — выражение и зачастую создание (миропомазание означает сакрализацию) связи со сверхъестественными силами, соучастие с этими силами, а если речь идет о христианском обществе, то и о непосредственной связи с Богом. Более чем облечение властью (что прежде всего и означает коронация: rex a Deo coronatus, «царь, венчанный Богом»), коронация обеспечивала власть над сверхъестественными силами посредством помазания на царство, демонстрируя некоторые из этих сил при вручении символических инсигний власти. Церковный — понятие, с трудом поддающееся определению в обществе, в котором нет представления о гражданском, но имеется различие между мирским и спиритуальным, — это все, что относится к правильному функционированию миропомазанника на земле, гарантом чего служит Церковь. Ведь церковная функция монархии состоит в том, чтобы обеспечить роль и действия Церкви, всячески содействовать им. При коронации это выражается прежде всего в тех обязательствах, которые берет на себя король, давая клятву. Эти обязательства мож но свести к понятию «светской длани». Священнический означает все, что придает королю характер или функции человека Церкви. Ритуал помазания на царство являет особым характер суверена, в котором он предстает и как епископ, и как священ ник, и как диакон. Но строгие ограничения не позволяют королю ста и rex sacerdos, «королем-священником». Наконец, чудотворный, по сути приближающийся к магическому, напоминает о сверхъестественной силе, приписываемой королю Франции, о его способности исцелять в условиях более или менее торжественных и строго обозначенных (праздник, священное место, например монастырь) возложением рук, сопровождая его крестным знамением (христианизация магического обряда), больных, страдающих определенным недугом, золотухой, или туберкулезным аденитом, morbus regius, королевской болезнью, то есть болезнью, которую излечивает король. Благочестивое присоединение крестного знамения к возложению рук современники приписывали именно Людовику Святому, но короли делали это и до него. ПОМАЗАНИЕ НА ЦАРСТВО: Итак, коронация связана прежде всего с миропомазанием, когда архиепископ Реймсский мажет миром голову, грудь, между плечами, плечи, локти, запястья и, наконец, кисти рук, — все символические части тела короля, вместилища его силы, смазываются святым елеем, миром, чудесным образом доставленным Духом Святым епископу Реймсскому Ремигию для крещения Хлодвига. Каждый раз архиепископ берет священное миро из святого сосуда, хранящегося в монастыре Сен-Реми, аббат которого приносит его в собор на коронацию. Облеченный такой сверхъестественной силой, король отныне обретает священнический статус посредника между Богом и своим народом. Через него, через его миропомазанное тело осуществляется божественная защита, божественное вдохновение. Это признак единения Бога с его народом, и до самой кончины он гарантирует своему королевству и народу божественную помощь — не только чтобы Бог хранил его на земле, но чтобы, самое главное, даровал ему вечное спасение в загробном мире. Сакральность передается королю и через королевские инсигнии, вручаемые ему по ходу церемонии. Первая фаза, предшествующая миропомазанию, — это посвящение в короли. Королю начинают вручать один за другим предметы, доставленные аббатом Сен-Дени и разложенные на алтаре, тем самым ему передается сакральность, тем большая, что исходит от соприкосновения с самой священной частью церкви: алтарем. Король, совершая обряд отделения, то есть начальную фазу обряда, по ходу которого он превращается из короля по наследству в короля по церковному освящению, сбрасывает в это время свою старую верхнюю одежду. Он получает от великого камердинера (chambrier) обувь, украшенную цветами лилий; от герцога Бургундского — золотые шпоры; от архиепископа — ножны и меч; все это происходит по ходу сложного обряда, когда эти предметы сначала раскладывают на алтаре, а потом берут с него. Меч, обнаженный меч, который вносит сенешал Франции, превращает короля в светскую длань Церкви*. Вторая фаза после миропомазания: вручение собственно королевских инсигний. Камердинер облачает короля в гиацинтовую тунику, тунику цвета одежд великого израильского священника; именно этот синий цвет стал цветом королей Франции, цветом власти и сакральности (это и цвет Пресвятой Девы, который тем временем по мере интенсивного использования пастели вошел в моду), тунику, с разбросанными по ней золотыми цветами лилий; облачение завершала мантия или сюрко. Затем архиепископ надевал королю кольцо, знак королевского достоинства и католической веры и, быть может, брака, который Бог заключает с его народом, вкладывал в правую руку скипетр, символ священной власти, а в левую, впервые, — длань правосудия, сменившую собою жезл. Заметим, что одежды были усыпаны золотыми цветами лилии, которые уже превращались в самый священный символ среди всех королевских инсигний и, как это изложено в одной недавно вышедшей работе, могли символизировать Солнце. Вероятно, не только к Людовику Святому, но и к Филиппу Августу и Людовику VIII уже приложено понятие король-Солнце. Наконец, третья фаза: коронация. В ней различаются два момента: возложение короны, «варварский» вариант старой диадемы священной власти эллинов и римского императора, и восседание на стоящем на возвышении троне, служащем изначально символом горы как космического седалища власти. Возложение короны архиепископом вовлекает в королевскую сакрализацию двенадцать пэров (наследие легенды о Карле Великом), когда в обряде, как в жесте единения церковной и светской аристократии, участвуют шесть епископов и шесть великих мирских сеньоров. Церковное присутствует главным образом в клятвах, произносимых королем по ходу коронации. Король, согласно Реймсским or dines и ordo 1250 года, дает четыре клятвы: 1)во-первых, он обещает Церкви защищать ее лиц и ее имущество; 2)далее он клянется блюсти мир и справедливость (ценности с ярко выраженной религиозной и даже эсхатологической коннотацией) и, подражая Богу, проявлять милосердие (дополнительный обет, введенный после IV Латеранского собора 1215 года, — бороться с еретиками); 3)он обещает защищать святую католическую веру, быть покровителем и защитником церквей и их служителей, стоять на защите королевства, которое Бог вверил ему согласно юстиции, доставшейся королю от предков; 4)наконец, после коронации и интронизации король присягает всем, coram Deo, clero et populo («перед Богом, клиром и народом»). Вообще, в этих клятвах и, как правило, во время коронации, заключался пакт между королем и Церковью; последняя выступала от своего имени и от имени народа, который она как бы собою представляла. На миниатюрах рукописи ordo 1250 года прекрасно видно изначальное неравенство между королем и духовенством; освящающий занимал более высокое положение во время коронации, но в конце церемонии король уже обладал некоторым превосходством над духовенством. Поцелуй мира (и, разумеется, оммаж), который архиепископ давал коронованному правителю на троне, возможно, являлся символом этого возвеличения миропомазанного и венценосного короля, короля «сакра-лизованного». Что касается священнического аспекта, то следует прежде всего отметить, что король из династии Капетингов не становился rex sacerdos, да, несомненно, по-настоящему и не стремился к положению «короля-священника». И во время и после коронации он оставался мирянином. Но поскольку коронация и захоронение королей происходили в той части церкви, которая примыкает к хорам, отведенным для духовенства, или даже в начале хоров, то король из рода Капетингов приобретал несколько второстепенных элементов церковного достоинства. По ходу церемонии коронации король представал то едва ли не диаконом, то чуть ли не священником (его мантия накинута на правую руку, как риза священника), то словно епископ: как епископ, и только как епископ, он получает миропомазание лба. Главное, во время мессы, которая следовала за церемонией, король наподобие священников, причащался под двумя видами2. Но речь идет об уникальном моменте, который в его жизни больше не повторялся. Наконец, он обладал чудотворной способностью, способностью исцелять от болезней, к которым, впрочем, относилась всего одна: золотуха. Трудно установить, когда и каким образом древняя вера в исцеление болезни царями изменила свое содержание. Для Исидора Севиль-ского в VII веке morbus regius была желтуха, а до него святой Иероним считал таковой проказу. Для королей из династии Капетингов такой болезнью стала золотуха. М. Блок, несомненно, переоценил смысл некоторых текстов, в которых он обнаружил чудесную королевскую практику возложения рук на золотушных, и, вероятно, предложил слишком раннюю датировку институционного и регулярного осуществления королевского чуда Капетингами. Филипп I возлагал руки на золотушных, а затем, по грехам своим, утратил чудотворную силу. Людовик VI возлагал руки на золотушных, но сколько раз — неизвестно. Ни один текст не говорит о том, чтобы это делали Людовик VII, Филипп Август и Людовик VIII. Думается, было бы правильным вести регулярную практику королевского возложения рук с Людовика Святого. Эта практика начиная с первого возложения рук Людовиком IX до Людовика XIV (но не включительно) осуществлялась в храме неподалеку от Сен-Мар-куля в Корбени. РИТУАЛ КОРОНАЦИИ: В последние годы правления Людовика Святого церемонии, составлявшие основу сакрализации королевской власти, оформились в ритуал. Утром в день коронации короля ласково будили пришедшие к нему в покои два епископа. Это было началом той процедуры, которая заканчивалась торжественным обрядом инициации; после совершения этой церемонии король, избранный по обычаю передачи власти к перворожденному наследнику по мужской линии, становился преображенным королем, сакрализованным божественным миропомазанием, которое осуществляла Церковь в обмен на королевские клятвы. Реймсская литургия соединяла клятвы, миропомазание и вручение королевских инсигний с двумя важными процедурами — коронацией и интронизацией. Она завершалась первым королевским возложением рук, ибо вместе с помазанием чудесным и действенным миром он обретал способность исцелять, и как королевская особа, помазанная этой чудотворной жидкостью, мог возлагать руки на больных золотухой, чудесным образом исцеляя их. Кроме того, Реймсская церемония объединяла благодаря присутствию и участию в ней церковных глав, три храма, где локализовалась королевская религия: Сен-Реми в Реймсе, представленный его аббатом, хранившим святой сосуд, Реймсский собор, место коронации, осуществляемой его архиепископом, и, наконец, Сен-Дени, представленный аббатом, хранившим королевские инсигнии, где для каждого короля в сакральности монастырского погребения завершалось отправление сакральной и церковной власти, которой он был облечен с момента коронации. При Людовике Святом создание «королевской религии» достигло почти апогея. Новые ordines отмежевали церемонию коронации во Франции от общеевропейского ритуала, частью которого она была с самого начала и, в частности, с ordo Фульрада в конце X века. Если фрагмент одной из клятв, приносимых королем Франции, был заимствован из императорского ordo, то есть имел силу только в устах императора, то, думается, это случилось не потому, как полагает Шрамм, что его забыли вычеркнуть, но потому, что король Франции обрел в нем торжественное средство самоутверждения пусть еще не как imperator in regno suo («император в своем королевстве»), но, используя слова Иннокентия III о Филиппе Августе, как «не признававший иной верховной власти в своем королевстве». Новые ordines ставят в центр церемонии посвящения литургию святого сосуда и тем самым провозглашают превосходство короля Франции над всеми другими христианскими королями, ибо только он помазан чудесным миром, хранящимся в реликвии: он — rex christianissimus. И Людовик Святой с тем большим правом мог пользоваться способностью исцелять золотушных, возлагая на них руки, что он, несомненно, применял эту способность институционно и законно. Вместе с новыми ordines появилась и новая королевская инсигния — длань правосудия. Ибо правосудие, наряду с миром, в монархической и особенно христианской монархической идеологии — главная королевская функция и самая основа ритуала миропомазания. Не забудем в связи с ритуалом коронации, утвердившимся вместе с ним, что Людовик Святой — король, который реорганизовал королевский некрополь Сен-Дени и превратил его в священный некрополь par excellence династии Капетингов или даже французской монархии: некрополь, предназначенный для миропомазанных и коронованных королей и королев, некрополь, в котором утверждается священный континуитет трех династий, восходящий ни больше ни меньше к reditus ad stirpem Karoli, к династии Каролингов. Расставляя надгробия с королевскими скульптурными изображениями, французская монархия утверждала свои сакральные связи с прошлым, с его непрерывной чередой королей и королев, и настоящим, синхронно связующим останки и образы суверенов, которые на самом деле сменяли друг друга, и с будущим, в которое всматривались незрячие глаза этих королевских изваяний.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Мы все знаем, что совершеннолетие короля наступало в четырнадцать лет, это было определено только в 1374-м году для Карла V. Интересно, но эдикт, по которому королевское совершеннолетие наступало в 14 лет, датируется августом 1374-го года. Ордонанс от 25 мая 1375-го внес изменения: постановили, что совершеннолетие короля начинается теперь в 13 лет и один день. Эдикт 1393-го года подтвердил это положение.

Бэлль: Коронация Французского короля. Некто между 1250 и 1300 годом. Либо Филипп Смелый, либо Филипп Красивый! :)

МАКСимка: Жак Ле Гофф Цивилизация Средневекового Запада: "И все же короли и императоры на протяжении всего Средневековья пытались добиться признания религиозного, сакрального характера своей власти. Важнейшим средством для этого была коронация - религиозная церемония, превращавшая правителя в помазанника Божия, в государя, ««коронованного Богом». Миропомазание было таинством и сопровождалось литургическими возглашениями, так наз. «Laudes regiae», в которых Э. Канторович справедливо усмотрел торжественное признание церковью причисления нового суверена к небесной иерархии, пение литаний святым символизировало союз и симметрию двух миров, они провозглашали «космическую гармонию Неба, Церкви и Государства». Миропомазание было также и своего рода рукоположением. Император Генрих III заявил в 1046 г. Вазону, епископу Льежскому: «Я, получивший право повелевать всеми, также помазан святым елеем». Ги Оснабрюкский, один из сторонников Генриха IV в его борьбе против папы Григория VII, писал в 1084 - 1085 гг.: «Государь должен быть выделен из толпы мирян, ибо, будучи помазан священным елеем, он участвует в священстве». В преамбуле диплома 1143 г. Людовик VII напоминает: «Мы знаем, что по предписаниям Ветхого завета и по церковным законам наших дней лишь короли и священники освящаются помазанием святым елеем. Тем, кто выделен из всех и объединен друг с другом святейшим елеем и поставлен во главе народа Божия, надлежит обеспечить своим подданным блага не только земные, но и духовные и поддерживать друг друга». Ритуал коронации зафиксирован в особых установлениях. Такой «коронационный чин французских королей», так наз. «манускрипт из Шалона-на-Марне», датированный примерно 1280 г., сохранился в Парижской национальной библиотеке. Чудесные миниатюры этой рукописи воспроизводят некоторые наиболее значимые эпизоды церковного обряда, утверждавшего одновременно военного вождя (вручение шпор и меча) и лицо почти священное (миропомазание, а также вручение религиозных символов - кольца, скипетра и короны). Картины изображают короля, встречаемого у врат Реймского собора; аббата святого Ремигия Реймского, несущего «ампулу» - сосуд с миррой; короля, произносящего свою клятву, склонившегося во время пения литании; короля, получающего шелковые туфли от Великого камергера, золотые шпоры - от герцога Бургундского; нанесение елея на лоб и на руки (в действительности - еще и на грудь, на спину, на плечи); короля, одетого в фиолетовую тунику и слушающего мессу; короля, принимающего меч, затем - кольцо, скипетр и, наконец, корону; причащающегося после коронации королевы. Подробности церемонии описаны по этому «чину» де Пангом в работе «Христианнейший король».

МАКСимка: Таблица, где указано, в каком месте были погребены тела, внутренности и сердца королей и королев (с Людовика Святого до Карла V):

МАКСимка: Snorri пишет: Карл Великий, дабы обозначить преемственность Каролингов от Меровингов (что уже забавно, учитывая, что папа Карла достаточно непреемственно поступил с потомками Хлодвига :-)) решил назвать сына именем первого крещеного короля-франка. Однако монах переписчик, если верить легенде, сделал ошибку, и имя Chlodovecus (латинизированная форма германского Chlodevech) "потеряло" первую букву и стало Ludovicus. Согласно другой, более филологической, версии, Chlod(o)vechus (Хлод(о)векуc) оказалось для романского артикуляционного аппарата сложным словом, так что фрикативный звук "х" заменился на "к", имя зазвучало как Клодовекус. Этот вариант сократил до Кловиса (Clovis), а затем до Ловиса (Lovis) и Луи (Louis). Примечательно, что в средневековой письменности и V, и U обозначались как V. Почему в России французских королей по имени Луи принято называть Людовиками?

Серж де Бюсси: Реконструкция так называемой "короны Шарлеманя" и короны королев. Созданы при Филиппе II Августе, утрачены в период Религиозных войн. Корона Св.Людовика. Корона - древнейшая реликвия Франции. Была передана Людовиком Святым льежским монахам-доминиканцам. Изготовлена в XIII в. из серебра, самоцветов и позолоты. Сейчас хранится в парижском Лувре. Корона Людовика XV использовалась в коронации Людовика XV с 1722 года в Реймском соборе, где короновались все французские короли, до 1789 года. Корона украшена знаменитым бриллиантом "Регент", была изготовлена французским ювелиром Лорентом Рондом. Потир Св.Реми (XII век). Реймс. Капсула с остатками священного елея короля Хлодвига. 1906.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Может просто Sire? Наталис де Вайи в статье "Эпоха Людовика Святого" пишет, что титул sire, который использовали при беседе с королем, был вежливым обращением к прелатам и применялся между рыцарями; сам король так обращался к Жану де Валери или даже к простому клирику, а граф Шампанский шутки ради добавлял его к слову vilain. Слово signour, множественное от sire, во многих случаях соответствовало нашему messieurs [господа], и так же как Жуанвиль пользовался им в общении с сержантами, Людовик Святой применял его равно и ко всем членам своего совета, и к простым матросам. Похоже, при Людовике X Сварливом мода переменилась, потому что Жуанвиль извиняется, что назвал его son bon seigneur [своим добрым сеньором], как делал это по отношению к предшествующим королям.

МАКСимка: Серж де Бюсси пишет: Корона Людовика XV использовалась в коронации Людовика XV с 1722 года в Реймском соборе, где короновались все французские короли, до 1789 года. Корона украшена знаменитым бриллиантом "Регент", была изготовлена французским ювелиром Лорентом Рондом. Корона Людовика XV недавно была отреставрирована. До реставрации: После реставрации:

МАКСимка: Snorri пишет: Согласно другой, более филологической, версии, Chlod(o)vechus (Хлод(о)векуc) оказалось для романского артикуляционного аппарата сложным словом, так что фрикативный звук "х" заменился на "к", имя зазвучало как Клодовекус. Этот вариант сократил до Кловиса (Clovis), а затем до Ловиса (Lovis) и Луи (Louis). Примечательно, что в средневековой письменности и V, и U обозначались как V. Интересно, что по латыни в XIII веке имя Людовик писалось как LVDOVICVS, а в монограмме по традиции сохранялась буква H, т.е HLVDOVICVS. О королевских печатях: В XIII в. обычай подписывать акты давно вышел из употребления, и общим правилом стало скрепление их печатью. Действительно, в королевской монограмме, которая обращает на себя внимание в нижней части самых торжественных грамот, не следует видеть подпись: это символ подписи, шифр из всех букв, входящих в имя короля. Такова монограмма, которая воспроизводится здесь по грамоте Людовика IX, данной в Мелёне в 1246 г. и утверждающей вольную, предоставленную жителям Рони аббатством Св. Женевьевы, от которого те находились в личной крепостной зависимости. Эта грамота могла бы быть действительной без монограммы, но не без печати. Оттиск печати полностью заменял подпись и возлагал ответственность за документ на лицо, владевшее печатью, которой воспользовались для создания оттиска, даже если действовали без его ведома. Поэтому потеря или кража печати была опасностью, против которой каждый должен был принять все меры, диктуемые осторожностью. Хранить королевскую печать и следить, чтобы ее прикладывали только к актам, выпускаемым по воле короля, поручалось одному из главных коронных чиновников — канцлеру. Когда должность канцлера была вакантной, эту обязанность выполнял сановник, носивший титул хранителя печати. Во время первого крестового похода Людовика Святого канцлера не было, и хранителем печати был архидьякон Никосии Рауль де Гропарми. Кстати, известным титулом "наихристианнейшего короля" (roi très-chrétien) короля Франции впервые наградил папа Александр III в 1161-м году, поскольку Капетинги нередко предоставляли Папам убежище во Франции во время их конфликта с Императорами.

Amie du cardinal: Весьма любопытная статья. Жан Дю Тийе: рождение археографии и исследовательской практики "С опорой на букву регистра..."     И другая статья, того же автора. «Французы на самом деле по происхождению германцы»: основы национальной истории в описании Жана Дю Тийе    Жан Дю Тийе-старший – юрист, старший нотарий (greffier), секретарь и хранитель архивов Парижского Парламента, впоследствии – глава основанной Франциском I Le Trésor des Chartes, королевский нотарий и секретарь. Родившийся в самом начале XVI в. в семье потомственных правоведов, он принадлежал старшему поколению той знаменательной партии французских юристов своей эпохи, которые, по признанию их современных исследователей, уже в полной мере могут быть «…удостоены звания историка…». Среди них – Этьен Пакье, Жан Боден, Жак-Огюст де Ту, Франсуа Отман, Ланселот де Попелиньер, создавшие целую серию трудов, выдержанных в духе гуманистических традиций исторической критики и предопределивших расцвет эрудитского направления XVII в. Первоначально работа Ж. Дю Тийе состояла в регистрации и хранении протоколов судебных заседаний, черновиков и прочих записей делопроизводства Парижского Парламента, позже к ней прибавится аналогичная деятельность в Le Trésor des Chartes – хранилища королевской канцелярии, приобретшей к этому времени статус практически королевского архива1. В итоге, розыск и неизбежная систематизация в регистры огромного массива документов приведут Дю Тийе к мысли об их исследовании и обязательном издании. Возможно, не последнюю роль в этом стремлении сыграло и письмо Франциска I от 12 июня 1539 г., приложенное к мандату о назначении Дю Тийе хранителем Сокровищницы Хартий: «Дабы знать самое необходимое …для развития ума и всех наших дел, …которые… могут вернуть в прошлое и напомнить о нем, необходимо, чтобы каждое событие, случившееся в старину, было упорядочено и сохранено в Tresor de nos Chartes…». Проявив незаурядные организаторские способности по реорганизации вверенных ему хранилищ, Жан Дю Тийе формируется и как историк, ставший в итоге автором более чем десяти сочинений, как отдельных сюжетов из истории Франции, так и описаний королевских династий и Двора. Наиболее фундаментальным из них, принесшим заслуженную славу, стало «Собрание о королях Франции, их короне и доме». Для его создания он впервые обратился к накопленным документам, что и позволило создать национальную версию происхождения государства и права. В ней можно выделить несколько условных линий. 



полная версия страницы