Форум » Мировая история и культура до и после 17 века » Святая Римско-Католическая церковь и город-государство Ватикан » Ответить
Святая Римско-Католическая церковь и город-государство Ватикан
МАКСимка: Здесь можно размещать материал про католическую церковь, папство, обсуждать церковь и её влияние на современную жизнь.
Ответов - 68, стр:
1 2 3 4 All
МАКСимка: Очень интересная статья про диалог между католиками и английскими протестантами: Рим припарковал свои танки на газоне архиепископа Глава англиканской Церкви остается на руинах Отчаявшиеся епископы пригласили Рим припарковать свои танки на газоне архиепископа Кентерберийского. Так завершились маневры, устроенные почти полусотней англиканских иерархов – их начал два года назад австралийский архиепископ Джон Хепуорт (Hepworth). Тогда лидер Традиционного англиканского сообщества – раскольнической группировки, представляющей, как в ней утверждают, до 400 тыс. мирян по всему миру, отправился в Рим в поисках средства для достижения полного и зримого воссоединения. Сам он – бывший католический священник, разведенный, вступивший в повторный брак, отец троих детей – вряд ли будет признан Римом в качестве священника или епископа даже в рамках структур, создаваемых посредством новой апостольской конституции. Тем не менее, в Риме его всегда принимают тепло, особенно – префект Конгрегации вероучения кардинал Уильям Левада, задающий там тон при поддержке своего предшественника в Конгрегации, самого Папы Бенедикта XVI. В Англии же переговоры с Ватиканом возглавили двое из «летучих епископов» – англо–католиков, получивших право на пастырское окормление противников рукоположения женщин в священный сан. («Летучими» названы, вероятно, за то, что помимо своих епархий, отправляются туда, где восстают против женщин-священниц. прим. ред.) На прошлую Пасху епископ Эббсфлита преосвященный Эндрю Бернхем (Burnham) и епископ Ричборо преосвященный Кейт Ньютон побывали в Риме, где беседовали с кардиналом Левадой. В июле же кардинал Левада направил письмо архиепископу Хепуорту, заверив его и его паству в «серьезном внимании, которое Конгрегация уделяет перспективам корпоративного единства» (то есть присоединения к Католической Церкви не в индивидуальном порядке, а с сохранением собственной организации. – прим. пер.) и пообещал уведомить, «как только Конгрегация будет иметь возможность более конкретно ответить на направленные Вами предложения». В том же месяце к Риму вновь обратились за помощью пришедшие к тому времени в отчаянье «летучие епископы». Генеральный синод Церкви Англии проголосовал за посвящение женщин в епископы без представления традиционалистам канонических форм защиты. Позднее синодальный комитет по пересмотру дел отменил это решение, но захлопывать ворота было уже поздно. В начале этого года ватиканские источники предсказывали, что вскорости надо ожидать объявления о некой форме, в которой англиканам будет предоставлено убежище. Но ничего подобного не произошло, и наименее оптимистично настроенные англикане решили, что это просто пшик. Однако же традиционалистам было рано терять надежду. Причина задержки оказалась двоякой. Под расписными потолками и в выложенных мрамором коридорах Ватикана, в самой Курии в особенности в коллегии кардиналов были – и остаются – глубокие разногласия по поводу того, как следует ответить нынешним и бывшим англиканам, стремящимся к корпоративному воссоединению. Либералы – в том числе кардинал Кормак Мерфи-О’Коннор (Murphy-O’Connor), бывший в то время архиепископом Вестминстерским (главой католической иерархии Англии. – прим. пер.) – не желали открывать дверь традиционалистам, отчасти из-за принятого у них «более римского, чем в Риме» стиля церковной жизни, но не в последнюю очередь и из страха огорчить англикан и непосредственно Церковь Англии. В США, где уже много лет действует подобная модель «англиканской практики», которая будет теперь включена в структуры нового ординариата, на 77 миллионов католиков приходится всего 1,8 миллиона епископалов. Немногочисленный приток консервативных англикан в Католическую Церковь большой разницы не делает. В Англии и Уэльсе же пропорция обратная: на 25 миллионов крещеных англикан приходится лишь 4 миллиона католиков. Огромный наплыв бывших англикан не только подорвет экуменическую гармонию, но и поставит под вопрос идентичность самой католической общины. Ему будет противопоставлен более уверенный американский стиль католичества, породивший эту инициативу. И хотя недостаток католических священников будет отчасти восполнен притоком многочисленных англикан, принятие женатого духовенства, имеющего семьи, неизбежно сдвинет фокус внимания на вопрос о том, насколько необходимо, чтобы были целибатными священники, являющиеся урожденными католиками. Православная Церковь, единства с которой Папа также отчаянно добивается, не требует от своих священников безбрачия, хотя женатые не могут становиться в ней епископами. Требование целибата становится все сложнее оправдывать. Так что создавалось впечатление, как будто ничего не произойдет. Но в мае преемником ушедшего в отставку кардинала Мерфи-О’Коннора, находящегося на этой неделе в Риме, стал архиепископ Винсент Николс. Известно, что архиепископ Николс – клирик того же типа, что и покойный кардинал Бэзил Хьюм, возглавлявший действия по приглашению противников женского священства в католичество еще в 1994 году. Тогда предсказывали, что перейдет целая тысяча, но в конце концов предлагавшийся пакет финансовой компенсации принял лишь 441 человек. (Доходы католического священника в несколько раз ниже, чем содержание англиканского клирика, занимающего аналогичную должность. Поэтому в некоторых случаях католические структуры выплачивают духовенству, обращающемуся из англиканства и обремененному семьями, дополнительные средства на их обеспечение. – прим. пер.) Весьма одаренный священник, архиепископ Николс вполне может в конце концов оказаться на довольно высокой должности в Риме, а то и на самой высокой. (обойдется . прим.ред.) На прошедшей в административном помещении Католической Церкви на Экклстон-сквер пресс-конференции он явно играл первую скрипку, а в какой-то момент даже вмешался и сам ответил на вопрос, адресованный архиепископу Кентерберийскому. То, что он может расстроить кого-то из англикан, его явно не тревожит. Многие католики считают, что во время Реформации церкви и соборы были у них «похищены», и хотят вернуть их обратно. Хотя государственный статус Церкви Англии означает, что прямого процесса быть не может, новый шаг Рима подрывает все это, позволяя единству расти органично, снизу вверх, «от корней», как предполагалось экуменическим докладом, представленным несколько лет назад. Каждый церковный лидер говорит о единстве, но все хотят, чтобы оно осуществлялось на их собственных условиях. Папа Бенедикт XVI – первый со времен Реформации, кто, кажется, пошел по реалистичному пути и смог перевести стрелки часов назад, сдвинув их вперед. Евангелики уходят в одном направлении, традиционалисты – в другом, а с реформой Палаты лордов впереди маячит утрата государственного статуса, так что архиепископ Кентерберийский вполне может остаться посередине с тающим числом либералов, ведущих непростую борьбу за сохранение доставшихся им по наследству древних церквей, внесенных в список особо охраняемых архитектурных сооружений. Уже сейчас некоторыми церквами совместно пользуются католики, англикане, методисты, православные и представители других конфессий. Через свой новый англиканский ординариат Католическая Церковь может вновь оказаться владелицей принадлежавших ей когда-то храмов. Среди англикан, пытавшихся понять последнюю инициативу Рима, царит замешательство. Сказать публично то, что многие англикане признали бы лишь приватно, довелось Национальному секулярному обществу: «Это смертельный удар по англиканству, который неминуемо приведет к утрате еще больше съежившейся, все более теряющей значение Церковью государственного статуса, – заявили там. – Попытки Роуэна Уильямса (Williams) избежать раскола провалились. Его отказ занять принципиальную нравственную позицию против фанатизма оставил его Церковь в руинах». P.S. Тем не менее Роуэну Уильямсу грех жаловаться на невнимание со стороны Папы, за последние три года Бенедикт XVI встречался с ним в Ватикане трижды.
Louis XIV: Как же можно обойтись тут без Иоанна Павла II...
Louis XIV: Иоанн Павел II.
Louis XIV: Иоанн Павел II и мать Тереза.
Louis XIV: Ватикан. Собор Святого Петра. "Пьета" работы Микеланджело Буонаротти.
Louis XIV: Ватикан. Королевская лестница - Scala Regia. Шедевр Джованни Лоренцо Бернини. Колонны понижаются, пространство сужается по мере подъёма, чтобы фигура Папы казалась масштабнее.
Louis XIV: Кастель Гандольфо. Резиденция Папы Римского приблизительно в 30 километрах к юго-востоку от Рима. Два телескопа Ватиканской обсерватории, которые были перемещены из Рима в Кастель Гандольфо в 1930-е годы, использовались до 1980-х. Штаб Ватиканской обсерватории все еще располагается в Кастель Гандольфо.
Клод Моне: Иоанн Павел I (папа римский) Иоанн Павел I (лат. Ioannes Paulus PP. I, итал. Giovanni Paolo I; до интронизации — Альбино Лучани, итал. Albino Luciani; 17 октября 1912, Форно ди Канале д’Агордо (Италия) — 28 сентября 1978, Ватикан) — папа римский, глава Римско-Католической Церкви на протяжении 33 дней — с 26 августа по 28 сентября 1978. Священник с 1935, епископ с 1958. Возведён в кардиналы Павлом VI. До избрания патриарх Венеции, с церковной политикой связан не был. Внезапная кончина спустя всего месяц после избрания (самый короткий понтификат с 1605 г.) привлекла внимание к его личным качествам, которые ассоциировались с простотой, демократизмом, обновлением института папства. Папу называли «улыбающийся папа», «неизвестный папа», «папа-отрок». Начало пути Родился в семье рабочего-строителя, считавшего себя социалистом. Молодой Альбино Лучани учился сначала в духовной семинарии Фельтре, а затем перешёл в семинарию Беллуно. Он получил сан священника 7 июля 1935, после чего перевёлся в Грегорианский папский университет, где получил степень доктора теологии. Его докторская диссертация была посвящена католическому богослову Антонио Росмини (1797—1855), один из трудов которого, «Семь язв церкви», был включён в Индекс запрещённых книг. Мемориальная доска Иоанну Павлу I на дворце патриархов Венеции После своего избрания на папский престол Лучани рассказал журналистам о своих любимых писателях, среди которых почётное место занимали Марк Твен, Франческо Петрарка, Вальтер Скотт, Чарльз Диккенс, Гилберт Кит Честертон. Что интересно, Марк Твен был атеистом, ещё двое авторов из этого списка были протестантами. Петрарка, хоть и был католиком, но папство сравнивал с публичным домом. Только Честертон был действительно набожным человеком. Так что литературные вкусы у Иоанна Павла I не совсем соответствовали привычному для католических клерикальных кругов стереотипу, соответственно это вызывало самые различные комментарии. За несколько лет до избрания Лучани выпустил книгу «Знаменитейшие» (Illustrissimi), содержащую диалоги с разными выдающимся писателями и философами, а также Пиноккио (любимейший его персонаж, на которого он неоднократно ссылался в проповедях). Лучани высказывался против политики «исторического компромисса», предложенного итальянскими коммунистами, что не мешало ему признавать за католиками право быть членами компартии при условии сохранения ими веры. Об атеизме он говорил, что одна из причин, порождающих его, заключается в противоречии между словами и делами католиков. Сентябрьское папство Лучани взял себе двойное имя впервые за всю историю католической церкви (и вообще он был первым папой более чем за 1000 лет, использовавшим новое имя). Иоанн Павел выбрал это имя в честь двух своих непосредственных предшественников: Иоанна XXIII и Павла VI. Это предсказывало некоторые нововведения, которые появились практически сразу. Лучани отказался от средневековой церемонии коронации, заменив её торжественной мессой на паперти собора Св. Петра. Отказался он также и от тиары. Все эти действия оценили как окончательный отказ от притязаний на светскую власть. Церемония интронизации папы не прошла без происшествий. В церемонии участвовала делегация Русской православной церкви во главе с митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом (Ротовым), который скончался от инфаркта во время его приёма новым главой Католической церкви (после поднесенной ему чашки кофе). Этот трагичный эпизод был истолкован как плохое знамение для нового понтифика. В четверг 28 сентября 1978, в Риме вышли экстренные выпуски газет, в которых громадными буквами было написано о смерти папы Иоанна Павла I. Ранним утром папа был найден мёртвым в своей опочивальне. По официальному ватиканскому сообщению, внезапная смерть папы наступила от инфаркта миокарда. Существует теория заговора об отравлении папы. В 12 часов того же дня его тело было выставлено для прощания в одном из покоев Апостолического дворца. Он был папой всего 33 дня, один из кратчайших понтификатов за всю историю папства. За своё краткое пребывание на папском престоле папа не выпустил ни одной энциклики и не совершил никакого другого акта, позволившего бы сделать о нём какое-либо суждение. Но тем не менее, его краткосрочное правление не прошло бесследно для судеб церкви. В Римской курии за его поведением наблюдали с всё нарастающей тревогой. Лучани ежедневно нарушал десятилетиями, если не столетиями, сложившиеся правила ватиканского «хорошего тона». По мнению сановников курии, он вёл себя так, будто собирался решить все проблемы церкви в течение месяца. Их раздражало то, что он пренебрежительно относился к дипломатическим интригам, а выступая, он предпочитал импровизировать, а не читать заготовленные ему чиновниками курии шпаргалки. Он чувствовал себя узником в «святой клетке», как он образно назвал Апостолический дворец. По свидетельству его родственников, в первый день избрания, папа был «оптимистом и весёлым», а незадолго до смерти стал «очень озабоченным и грустным». В 2003 г. началась процедура его беатификации, утверждается, что в его родном приходе Беллуно по молитвам ему происходят чудесные исцеления.
Клод Моне: Иоанн XXIII (папа римский) Блаженный Иоанн XXIII (лат. Johannes PP. XXIII, до интронизации — Анжело Джузеппе Ронкалли, итал. Angelo Giuseppe Roncalli; 25 ноября 1881 — 3 июня 1963), римский папа с 1958. Дипломат Ватикана, исполнял обязанности папского нунция (посланника) в Болгарии, Греции, Турции и Франции. Взойдя на папский престол, выступал за мир и мирное сосуществование государств с различными социальными системами. Стремился модернизировать католическую церковь в связи с изменившимися в мире условиями. В 1962 созвал II Ватиканский собор. Начало служения Анджело Джузеппе Ронкалли (итал. Angelo Roncalli) родился на севере Италии в местечке Сотто-иль-Монте в провинции Бергамо в 1881. Выходец из крестьянской семьи, он сохранил до конца жизни связь с роднёй, с братьями, так и оставшимися крестьянами. Вопреки сложившейся в Ватикане традиции, когда каждый вновь избранный папа возвышал свою родню, Иоанн XXIII не присвоил никому из членов своей семьи дворянского звания. В 1900 Ронкалли окончил Бергамскую Духовную семинарию, в 1904 — теологическое отделение Римской папской семинарии. Получив диплом богослова и приняв сан священника, Ронкалли более десяти лет был секретарём епископа Бергамо Д. М. Радини Тедески (1904—1914), одновременно преподавая историю церкви в Бергамской семинарии. Во время Первой мировой войны он был призван в армию, где служил сначала санитаром фронтового госпиталя, атем военным капелланом. Самостоятельным мышлением он рано вызвал неудовольствие центра папской курии — священной канцелярии. В 1925 Ронкалли, получив сан епископа, был назначен нунцием (дипломатом) на один из самых трудных участков, — в Софию. Болгарский царь принадлежал к православной церкви, его жена, из Савойской династии, — к католической. Чтобы бракосочетание совершилось по католическому обряду, дети от этого брака должны были воспитываться в католической вере, что не устраивало болгарского царя. Часто возникали такие ситуации, из которых сам нунций с трудом находил выход. И куриальной бюрократии не оставалось ничего другого, как терпеть Ронкалли на этом посту. В 1935 он прибыл в качестве нунция в Анкару. Поскольку Ронкалли представлял папский престол также и в Афинах, то ему приходилось действовать в одно и то же время в двух конфликтующих между собой средах. Он так блестяще справлялся со своими обязанностями, что Монтини, в ту пору помощник статс-секретаря в Ватикане, настоял на передаче Ронкалли нунциатуры в Париже (1944). То была нунциатура первостепенной важности. Предшественник Ронкалли на этом посту Валери, поддерживавший хорошие отношения с режимом Виши, после падения этого режима был отозван по требованию де Голля. Большинство французских епископов, подобно тому же Валери, было коллаборационистами. Ронкалли оказался перед почти неразрешимыми проблемами, но он быстро завоевал доверие де Голля и, находясь в Париже, нашёл и путь в Москву. То, что не было ему ясно в Софии и Анкаре, он понял в Париже во время разговоров с де Голлем: без мощи Советского Союза Европа немыслима[источник?]. Кардинальский сан. Избрание папой Возведённый в 1953 в соответствии с желанием французского правительства в сан кардинала, Ронкалли стал Патриархом Венеции. Осенью 1958 конклав кардиналов избрал Ронкалли папой. Уже выбранное им для себя имя — Иоанн ХХIII — явилось вызовом папской курии. Это имя антипапы (Бальтазара Коссы), который за совершённые им преступления в 1415 был смещён церковным собором в Констанце. Бальтазар Косса признавался антипапой. Его личность была настолько одиозной, что почти 550 лет ни один римский понтифик не называл себя Иоанном. Сам Ронкалли объяснил, что это имя ему дорого: так звали его отца. Понтификат Иоанна XXIII, продлившийся неполных 5 лет, определил новый курс ватиканской политики, которая соответствовала новым реалиям и была призвана установить диалог между разными странами и конфессиями, а также улучшить социальное положение верующих в разных регионах мира. Большинство исследователей называют политику папы Иоанна XXIII, направленную в защиту беднейших жителей мира, примером утверждения принципов христианского социализма, которые развивались в папских энцикликах. Отношения с социалистическим лагерем. Пацифизм Положение, в котором уже в течение длительного времени пребывала католическая церковь, было очень серьёзным. Конфронтация с лагерем социализма была лишь одной из важнейших проблем, которую надо было решать. В отличие от своего предшественника Пия XII Иоанн XXIII настойчиво выступал за мир и мирное сосуществование государств с различными социальными системами независимо от господствующей в них идеологии. Уже в первом своём обращении по радио в ноябре 1958 папа, апеллируя к руководителям народов, заявил: «Зачем тратить огромные ресурсы на подготовку войны, вместо того чтобы улучшить благосостояние всех, особенно беднейших классов?» В своей первой энциклике «Ад петри катедрам» от 2 июля 1959 папа писал, что новая война превратит мир в руины, и призывал всех людей, особенно тех, кто стоит во главе государств, добиваться соглашений и сохранить мир. В 1959 Иоанн XXIII официально признал революцию на Кубе, а 3 января 1962 аккредитовал при папском дворе представителя правительства Ф.Кастро Л. А. Бланко-и-Фернандеса. Однако стратегия Ватикана — принципиальное отрицание идеологии коммунизма — сохранялась и в период понтификата Иоанна ХХIII. В то же время папа считал, что урегулирование отношений между Ватиканом со странами социалистического лагеря, где проживает больше 50 млн католиков, отвечает интересам католической церкви, хотя и оставался противником общественного строя, существовавшего в этих государствах. Чтобы защитить себя от тех противников в курии, которые упрекали его в отступлении от основных положений католической церкви и чрезмерных симпатиях к коммунизму, Иоанн часто подчёркивал, что прекрасно понимает, что с коммунизмом не может быть никакого идеологического сближения. Это видно из молитвенной формулы, рекомендованной им католикам в августе 1961: «Бдительность по отношению к безбожному коммунизму, к тому, как ему обучают и как с ним живут, не должна быть парализована стремлением к кажущемуся миру». Альтернативой должна быть не война против Советского Союза, а «истинный мир, мир Христа». В начале 1960-х Иоанн XXIII неожиданно для многих высказался за решение спорных вопросов между двумя системами путём «свободных и лояльных переговоров», содействовать которым — «знак мудрости и осторожности, благословляемый на Небе и земле». В отличие от своих предшественников Иоанн XXIII не требовал осыпать проклятиями и отлучать от церкви тех, кто исповедует «ошибочные учения». «Сегодня церковь предпочитает прощение вместо суровости», — говорил он. Выступая по радио в сентябре 1961, Иоанн XXIII советовал правителям государств «осознать огромную ответственность, которую они несут перед историей», и решать спорные вопросы не силой, а путём искренних и свободных переговоров. В речи 25 декабря 1961 перед дипломатами, аккредитованными при Ватикане, папа убеждал заинтересованные стороны идти на уступки для достижения мира: «Суд истории будет суров для тех, кто не сделает всё возможное, для того чтобы отдалить от человечества угрозу войны». Эта же мысль была развита им на приёме правительственных делегаций, прибывших на открытие Вселенского собора в Ватикане в октябре 1962, и ещё раз — через несколько дней после этого, в дни кризиса в районе Карибского моря, когда папа обратился с воззванием ко всем руководителям стран с призывом прекратить эскалацию международного конфликта и предотвратить третью мировую войну несмотря на то, что многие кардиналы рекомендовали ему всецело поддержать США. Иоанн при посредничестве венского архиепископа кардинала Кенига попытался достигнуть соглашения по церковным вопросам с правительством Венгерской Народной Республики. Переговоры с дипломатами ВНР, начатые Ватиканом при Иоанне XXIII, завершились при его преемнике подписанием в сентябре 1964 соглашения, предусматривавшего урегулирование некоторых практических вопросов, относившихся к деятельности церкви. Осуждая политику неоколониализма, Иоанн впервые в истории католической церкви назначил кардиналом темнокожего епископа Ругамбву из Танзании. Папа вёл активный диалог с лидерами нехристианских церквей Вьетнама, Южной Кореи, Тайваня, Японии и др. Иоанн стремился к объединению христианского мира, установил контакт с представителями некатолических христианских церквей. «Все люди братья, и всё следует решать по-дружески, на основе взаимного человеколюбия», — говорил он. Второй Ватиканский собор. Обновление Церкви Папа Иоанн XXIII был инициатором проведения ХХI Вселенского собора, призванного обновить доктрину современной католической церкви и способствовать процессам экуменизации в рамках всего христианского мира. По этой причине он пытался созвать собор, который был бы не собором исключительно католиков, а Вселенским в полном понимании этого слова. Отношения католической церкви с остальными ответвлениями христианства папа налаживал с момента восхождения на престол. 2 декабря 1960 папа впервые за последние 400 лет принимал у себя в Риме руководителя англиканской церкви — Архиепископа Кентерберийского Джеффри Фишера. В день открытия первой сессии Второго Ватиканского или ХХI Вселенского собора 11 сентября 1962 года Иоанн XXIII подчеркнул необходимость «содействовать устранению всех конфликтов и прежде всего войн — этого бича народов». На соборе обсуждались два важнейших пункта папской программы: обновление церковной жизни, называемое папой Иоанном XXIII «аджорнаменто», и объединение с другими христианскими церквами. Папа добился большого успеха: русская православная церковь в лице двух своих наблюдателей официально принимала участие в работе собора. Иоанн придавал исключительное значение присутствию на Втором ватиканском соборе именно этой церкви. Ещё в энциклике «Mater et Magistra» («Мать и наставница», 1961) — программном документе католической церкви по вопросам социальной политики — Иоанн ХХIII подчеркивал, что собор должен выработать новую концепцию, способствующую предотвращению любого конфликта, особенно военного. 11 октября 1962 папа заявил, что в задачу собора не входит осуждение заблуждений и провозглашение анафемы, что ныне церковь предпочитает «прибегнуть скорее к целительному средству милосердия, чем к строгости». Речь папы завершалась призывом к сохранению мира. В дни работы первой сессии собора папа в беседе с польскими епископами, прибывшими на собор, высказался таким образом, что его слова были истолкованы как признание послевоенных западных границ Польши на Одере и Нейсе. Заявление папы вызвало резкие комментарии в печати ФРГ, а посол боннского правительства в Ватикане Шерпенберг потребовал разъяснения ватиканского статс-секретариата. В своей рождественской речи Иоанн XXIII называл мир самым драгоценным благом на земле. Это было его последнее рождественское послание. 7 марта 1963, обращаясь к президенту Италии Гронки по случаю присуждения фондом имени Бальцана международной премии «За мир и гуманизм», папа говорил о сверхнейтралитете Ватикана. папа нарочито прибегнул к превосходным степеням, так как его предшественник охотно толковал о ватиканском нейтралитете, которого в действительности не было. Получив премию, Иоанн принял журналистов. Прием свидетельствовал — в той мере, в какой это касалось папы, — что Ватикан выработал новую тактику. В консервативных кругах это вызвало возмущение и удивление. Как бы отвечая своим критикам, папа при посещении одной приходской церкви в Риме подчеркнул: «Чего иного может желать папа как пастырь, как не творить добро? Он никому не хочет причинить зло, он ищет только доброе и не хочет ничего иного, как обратить сердца к делам небесным». В энциклике «Pacem in terris» («Мир на Земле») от 13 апреля 1963 папа хотел «в свете Евангелия объединить все силы, ведущие к подлинному миру в личной сфере, семье и обществе». Незадолго до смерти Иоанн XXIII говорил нунцию В. Роберти о своем намерении установить дипломатические отношения с Советским Союзом и даже встречался с зятем Н. С. Хрущёва А. И. Аджубеем. Итоги деятельности Во время своего понтификата издал 8 энциклик. Деятельность папы не получила должной оценки в его ближайшем окружении. Противники курса Иоанна XXIII называли его «красным папой», сторонники — «папой мира». Папе не было суждено самому осуществить программу «обновления» церкви, принятую Вторым Ватиканским собором. Он умер 3 июня 1963 от рака желудка, отказавшись от операции. В 2000 году папа Иоанн Павел II причислил Иоанна XXIII к лику блаженных (беатифицировал его); это первый шаг к канонизации одного из самых популярных пап XX века. Память папы Иоанна XXIII Католическая церковь чтит 11 октября. Коронация Иоанна XXIII Иоанн XXIII
Клод Моне: Неделя Выборов Папы Римского / The Week They Elected The Pope Год выпуска: 2005 Жанр: Документальный фильм Описание: Документальный фильм рассказывает о подробностях выборов нового Папы Римского, Бенедикта XVI, 264-ого епископа Римской церкви после Святого апостола Петра, в апреле 2005 года. Скачать : http://torrents.ru/forum/viewtopic.php?t=1704041
Клод Моне: Бенедикт XVI Год выпуска: 2005 Страна: Великобритания Жанр: Документальный фильм Продолжительность: 00:48:53.925 (73354 frames) Перевод: Профессиональный (одноголосый) Русские субтитры: нет Описание: Многие католики были поражены, когда на смену Папе Римскому Иоанну Павлу II был избран кардинал Джозеф Ратцингер. Новый Папа Римский Бенедикт XVI имеет репутацию закоренелого консерватора, некоторые даже называют его ротвейлером Бога. Начиная с его юных лет, проведенных в годы нацистского режима в сельской Баварии, программа представляет биографию кардинала Ратцингера пеструю биографию человека, которого когда то приветствовали как радикального реформатора, а теперь, в некоторых кругах, осуждают за препятствование модернизации церкви. Кто же он - реакционер или верный служитель, который просто повиновался распоряжениям своего предшественника? Скачать : http://torrents.ru/forum/viewtopic.php?t=1638575
Мария Терезия: Евангелие из Тибета Чуть больше десяти лет назад, в последний день мая 1999 года, в журнале «Огонек» было опубликовано необычное письмо, адресованное папе римскому Иоанну Павлу II (Ioannes Paulus II, 1920–2005): «Ваше Святейшество, — говорилось в нем. — Пишет Вам рядовой христианин с одной единственной целью: исправить с Вашей помощью чудовищное недоразумение, в котором по совершенно непостижимым причинам уже около двух тысячелетий пребывает весь христианский мир, и не допустить, чтобы ошибка перекочевала вскоре в новое, двадцать первое, просвещенное столетие». Далее автор письма — журналист Сергей Алексеев — просил понтифика открыть людям правду: признать, что в течении шестнадцати лет Христос путешествовал по Индии, где постигал мудрость индуизма и буддизма. И только после этого отправился на проповедь в Палестину. Алексеев был уверен, что в архивах Ватикана непременно найдутся документы, подтверждающие его правоту. Речь действительно идет об одной из загадок Священного Писания: ни в одном из канонических Евангелий нет никаких сведений о том, где жил и чем занимался Иисус в возрасте от 13 до 29 лет. Алексеев не был первым: эта немота евангелистов всегда давала простор для разнообразных версий, но, как правило, предполагали, что Христос провел эти годы в Египте. продолжение читать здесь
Клод Моне: Дьявольски умный, изворотливый, харизматичный папа Александр VI. Работа Джорджа Стюарта. Папа Лев Х. Работа Джорджа Стюарта.
Мария Терезия: Про Иоанна Павла II ЧИТАЕМ ЗДЕСЬ
Мария Терезия: В Ватикане оглашено духовное завещание Папы Римского Иоанна Павла II: ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ
Клод Моне: И снова Папа Александр VI (1492) из семейства Борджиа. Работа Джорджа Стюарта.
Мария Терезия: Папа Римский Павел V Дж. Л. Бернини (1598 - 1680). Мрамор. 35 см. Рим, Галерея Боргезе
Amie du cardinal: Тридентский собор, XIX Католический (1545-1563 гг.) За время работы собора сменились папы: Павел III (+ 1549 г.), Юлий IX (+ 1555 г.), Марцелин (+ 1555г.), Пий IV (+ 1565 г.). Первые шаги предпринял Павел III в 1536 г., издав специальную буллу. Но были расхождения между испанско-германским императором Карлом V и Французским королем Франциском I. Ибо предполагалось, что собор будет объединительным с лютеранами. На этом настаивал Карл V, будучи католиком, но зная, что большинство в Германии стали протестантами. Папа же настаивал на своем, и лютеран приглашал не как равных, но как обвиняемых. Протестанты отказались приехать. На соборе были только католические епископы и аббаты. В продолжение 25-ти сессий собор решал догматические и дисциплинарные вопросы. Среди догматических вопросов рассматривались те, по которым было расхождение с лютеранами — о Священном Писании и Предании, о первородном грехе, об оправдании, о чистилище и индульгенциях (лютеране и кальвинисты уже определились к этому времени, а РКЦ еще нет). Особым был вопрос о происхождении епископской власти (Подробно о соборе см. [1], [12]). I. Канонические постановления 1. О Священном Писании и Предании По этому вопросу были приняты следующие решения: — установлена равночестность Священного Писания и Священного Предания; — определен состав Св. Предания, в который наряду с определениями Вселенских и поместных соборов и трудами святых отцов вошли и папские декреталии (до этого не было формальной конкретизации Св. Предания); — определен состав книг Св. Писания (были споры о Боговдохновенности некоторых книг Ветхого Завета); — латинский перевод Библии - Вульгата - признан самодостаточным (аутентичным - autentiea) в своем догматическом достоинстве. После собора вышли исправленные издания Вульгаты. Первое издание, которое было сделано при Сиксте VI, признали некачественным и уничтожили. До II Ватиканского собора (XX в.) сакрализация латинского текста Вульгаты была нормой для католического сознания. Лишь после II Ватиканского собора Вульгата переведена на национальные языки. 2. В области сотериологии (об оправдании) против лютеранского спасения с помощью одной лишь веры постановлено: для оправдания человека необходимы и добрые дела. 3. Учение о таинствах. Так как Лютер оставил всего лишь два таинства, то вопрос о таинствах необходимо было рассмотреть. - Было подтверждено, что Церковь знает 7 Таинств. — Осуждено мнение лютеран, что крещение действенно лишь над взрослым человеком; была признана действенность Таинства, совершаемого не достойным священником (против гуситов). — Закреплено ошибочное мнение, что миропомазание может совершать только епископ (хотя само миропомазание означает, что пресвитер действует от имени епископа; ошибка латинян в ограничении прав пресвитера). II Ватиканский собор отменил это положение, но традиция осталась. — Закреплено преподание Евхаристии под одним видом мирянам (за этим стояло разделение церкви на учащую и учащуюся). — Относительно исповеди установлено, что форма таинства заключается в словах священника: «Я разрешаю тебя». Материя таинства состоит из трех частей - сокрушение сердца, исповедание, удовлетворение. Таинство исповеди считается действенным, если после исповедания следует сатисфакция, которую должен понести исповедающийся. Это прежде всего внешнее наказание. Разрешительная молитва следует после принятия наказания, а таинство совершается после исполнения наказания. Цель таинства - снять с человека наказания, которые он определил себе за грехи (что не успел снять - снимется в чистилище после смерти). То есть, исповедь представляет собой карательное наказание (poena vindicativa), которое обязательно сопровождается удовлетворением. В Православии есть епитимия, которая часто сопутствует покаянию, но полно и строго она не применяется, да и ее предназначение совершенно другое - средство исцеления от страстей. Индульгенции же в РКЦ появились по причине невозможности строго каждому соблюдать сатисфакцию (облегчение наказания через индульгенции). Сейчас индульгенции остались, но форма их применения изменилась. — Практика применения индульгенций была сохранена и освещена собором: надо навсегда удержать их, но уменьшить их количество, чтобы не ослаблять церковной дисциплины. Индульгенции стали связываться с таинством покаяния (предварять таинство). — елеосвящение (unctio lecta - «последнее помазание») понималось как предсмертное напутствие (это понятие перешло и на Восток). После II Ватиканского собора это постановление пересмотрено, и называется оно теперь «помазание для болящих». II. Дисциплинарные постановления 1. В отношении епископата. — В епископы должны избираться лишь те, кто хотя бы 1/2 года были священниками (уже нет более епископов-мальчиков). — Кандидат в епископы должен иметь степень доктора или магистра богословия (сейчас исключения может допустить лишь папа). В итоге выросла образованность и нравственность епископата. — Епископ должен не менее 3/4 года проживать в своей епархии. Устранилась практика синекуры: жить в Риме, а доходы получать из епархии. Если епископ отсутствовал более 1/4 года в епархии, то снижался его доход; если целый год он отсутствовал, то вызывался на суд кардиналов. — Все клирики и епископы должны расстаться со своими наложницами. Кто будет уличен в первый раз в блуде, лишается части дохода, во второй раз - всего дохода, а в третий раз - лишается права священнодействовать и теряет иммунитет от гражданского суда. — епископам предписывались определенные правила жизни: скромный костюм, скромный стол, запрещение участия в светских пирах (аналогично и для всех клириков). 2. Была упорядочена практика апелляций. Еще Сардикийский собор принял решение по этому вопросу. Но часто местные епископы не связывались с богатыми людьми, которые могли апеллировать в Рим. И поэтому апелляцию разрешалось давать лишь по инстанциям: на епископа - митрополиту и т.д. Лишь последняя инстанция - папа. 3. Было предписано построение семинарий в каждой епархии, где должны были обучаться мальчики с 12 лет, желательно из бедных семей. 4. Принят ряд правил о монашествующих. — Монашествующим запрещалось владение собственностью. — Выборы настоятелей предполагались только путем тайного голосования. — В монастырь не принимались девицы моложе 12 лет, и не совершался постриг над девицами моложе 16 лет. — Перед постригом устанавливалось годичное послушание. После Тридентского собора РКЦ укрепилась и в дисциплинарном плане, и готова была дать ответ лютеранам. В результате Тридентского собора было издано Тридентское исповедание веры, Римский катехизис, Римский Мессиал. Новые редакции Мессиала и катехизиса сделаны лишь в XX в. (Максим Евгеньевич Козлов "Курс лекций по Сравнительному богословию")
Ёшика: Немного об аспектах непотизма и управления Папским государством в посттридентскую эпоху и до начала 18 века. Часть первая... О непотизме Абсолютизм и непотизм: управление церковным государством. Мадлен Лорен-Портемэ Только сейчас необъятные фонды бреве Архива Ватикана начали систематически изучаться, поскольку индексы, необходимые для обращения к фондам стали публично доступны с недавнего времени[1]. Мы уже обращали внимание на важность этой серии в своей работе о положении духовных лиц во времена понтификатов Урбана VIII, Иннокентия Х и Александра VII[2]. Однако этот аспект конкретных случаев может затрагивать и более широкие вопросы. Они касаются функционирования наиболее высших инстанций церкви, то есть, в сущности, ее правительства. И действительно, необходимо учитывать, что серия бреве начала принимать свою форму (не без пробных шагов) вскоре после правления Павла III и накануне католической Реформации[3] , в то время, когда появляется то, что называется "малым непотизмом". Он противопоставляется "большому непотизму" пап эпохи Ренессанса, «Staatengrtmdende Nepotismus», этому "дикому" непотизму, безмерному и безудержному, с помощью которого понтифики, ничего не опасаясь, перекраивали в пользу своих родственников, сыновей или племянников, феодальные владения своего же церковного государства[4]. Противодействуя этим излишествам, католическая Реформация объявила беспощадную войну основам непотизма. В действительности же она будет с ним мириться при условии, что он ограничится доходами. По большому счету, она придаст ему официальный характер по мере того, как будет заставлять понтификов определять условия, согласно которым они будут привлекать некоторых своих родственников помогать им осуществлять свою власть. По возможностям изучения условий, в которых были зафиксированы и действовали новые нормы, никакие фонды не могут сравниться с серией бреве, которая и здесь оказывается фундаментальным источником. Последовательно исследуя решения, принятые от одного правления к другому, можно описать историю важнейшего механизма управления понтификатом. Это исследование, прежде всего институциональное и дипломатическое, которым мы и ограничимся, предназначено дать ответ на два принципиальных вопроса: во-первых, отметить этапы и раскрыть характеристики того аспекта непотизма, который процветал на протяжении почти полутора веков (с 1555 по 1691); а во вторых, проанализировать его природу и определить охват предоставленных функций с тем, чтобы установить границы господства управляющих, и наконец, вспомнить их усилия, которые они предпринимали для того, чтобы избежать тяжелой ответственности, которой оказались обременены. I. - Бреве сюринтенданства. Прежде чем достигнуть своего расцвета, институт сюринтендантов знавал такие колебания, что потребовалось более полувека, чтобы придать ему окончательную форму. Таким образом, его история делится на два периода, примерно равных по продолжительности; первый, когда все устанавливается, охватывает промежуток времени от Павла VI до Павла V включительно (1555-1621); второй, классический период и период его упадка длится начиная с Григория XV и до восшествия на престол Иннокентия XII (1621-1691). Начало. От Павла IV до Павла V (1555-1621). Состояние ума духовных лиц по отношению к непотизму выражалось тогда в работах Трентского совета. Напоминая 4 декабря 1563 года епископам, на двадцать пятой и последней сессии совета об их долге блюсти "умеренность, скромность, целомудрие и святое смирение", запрещая им "полностью обогащать своих родственников и свои семьи доходами церкви... которые принадлежат Богу", предписывая им "избавляться... от этой человеческой привязанности по отношению к своим братьям, племянникам и близким родственникам... откуда берут свое начало многочисленные беды в церкви"[5] святые отцы, которые целили этим же самым декретом в членов Священной коллегии, несомненно помышляли о злоупотреблениях, основной причиной которых было близкое родство с папами. Таким образом, не действовал ли Павел III в эти времена все еще подобно всем папам Ренессанса, распределив в пользу своих родственников Парму и Пьяченцу, владения Святого Престола в тот же самый год, когда он созвал собор?[6] Но мышление уже начало меняться. Непотизм, по крайней мере в тех из своих аспектов, которые мы будем рассматривать, уже стремился оправдать себя, становясь службой и ответственным поручением. Павел IV (в миру Джованни Пьетро Карафа, 23 мая 1555-18 августа 1559), тот самый понтифик, который столь пылко работал над реформой церкви и который, по словам посла Мончениго, превратил Рим в монастырь[7] был вынужден принять в этом отношении, начиная с момента своего восшествия на престол, решения, оказавшие значительное влияние на будущее. Какими бы ни были изначальные расчеты советников, но 7 июня 1555 года папа предоставил кардинальский сан своему племяннику Карло Карафе[8]. Затем, несколькими неделями позже, 15 июля 1555 года он выпустил от своего лица бреве, которым доверил ему "рассмотрение, заботу и управление всеми делами", завися "как в духовной власти, так и в светской" от него лично и Святого престола[9]. И наконец, тем же самым бреве и двумя другими от 16 и 26 июля он предписал легатам, вице-легатам и нунциям принимать письма кардинала Карло так, как если бы они исходили от него самого[10]. Задуманное таким образом, бреве от 15 июля 1555 года предупреждало критику, оправдывая миссию кардинала-племянника при его дяде. И действительно, отметим в нем прежде всего ссылку на усталость понтифика, удрученного не столько годами, сколько, главным образом, тяжестью дел, которые одолевали его в его двойном положении одновременно духовного главы и светского суверена. Да и как могло быть иначе в те драматические времена, когда папство, беспрестанно атакуемое еретиками и неверными, для того, чтобы выжить, было обязано с одной стороны усиливать и регулировать отношения с иностранными государствами[11], а с другой стороны - развивать существующие органы власти и создавать новые?[12] Центральная власть, усиливаясь в общей своей эволюции в государствах современной Европы, должна была быть готовой ко все возрастающим задачам. Папа испытывал настоятельную нужду в помощи. Эту помощь - и на это имеется другая ссылка в бреве - папа естественным образом искал среди своих близких родственников. Члены Священной коллегии были или слишком подчинены интересам своих суверенов, либо были слишком озабочены тем, чтобы сохранить их поддержку в случае вакантного трона для того, чтобы папа мог найти среди них того самого преданного человека, который был ему необходим. Согласно представлениям того времени только семейные, кровные узы могли гарантировать испытанную и искреннюю преданность. Делая своего племянника кардиналом, он связывал его обязанностями духовенства и, таким образом, устранял угрозы со стороны могущественных семей. Приглашая его в дела, он брал себе в помощники "преданное лицо", свободное от любых обязательств. И, самое главное, предоставляя ему реальные функции, он придавал его обязанностям официальный характер. Если на мгновение мы оторвемся от институционального плана и перейдем на план дипломатический, то будет важно напомнить, что на этот момент времени еще не существовало отдельного фонда, предназначенного для хранения бреве. Их собрание начнет формироваться только начиная с 1566 года[13]. До этого бреве были распылены по разным местам и их сохранение от одного понтифика к другому обеспечивалось весьма неодинаковым образом; то, что уже существовало, затем было объединено и даже сверх того, восстановлено[14]. Когда же секретариат по бреве получит свою независимость, каждый оригинал документа будет заверяться подписью официального секретаря[15], но, тем не менее, придется ждать конца XVI века, чтобы папа тоже начал прилагать свою подпись[16], равно как в то же самое правление Урбана VIII для суверенного понтифика в конце каждого документа начинает регулярно писаться краткий анализ, резюмирующий его содержание[17]. Как бы там ни было, но бреве от 15 июля 1555 года заложило основу того, что уже скоро будет названо, в более развитой формулировке, управлением церковным государством. Уже нунций во Франции Гвальтерио оценил, что "Его Святейшество вменил [кардиналу Карафа] в обязанность наиболее важные из своих дел". Сам кардинал, в свою очередь, придерживается того же самого языка, объясняя природу своих функций, когда заявляет, что берет на себя ответственность "общего управления делами". Как это действительно подтверждает посол Феррары, Павел IV "полностью отстранился" от политического и светского руководства для того, "чтобы полностью посвятить себя только реформам, консисториям, конгрегациям инквизиции и общественному приему каждый месяц". Таким образом, кардинал-племянник выступил в роли наместника папы[18]. К сожалению, алчность Карафы была такой, что опорочила только что созданный институт[19]. Должность кардинал-племянника с трудом избегала злоупотреблений непотизма, столь свойственного всем семьям пап. Правление Пия IV (в миру Джованни Анджело ди Медичи, 25 декабря 1559-9 декабря 1565), одного из представителей знаменитой миланской фамилии[20] чрезвычайно поучительно внешне противоречивыми мерами, которые вынужден был принимать этот папа. Сначала понтифик с предельной строгостью пресек непотизм фаворитов, какой практиковался при его предшественнике, подвергнув жестокому наказанию кардинала Карафу и его братьев[21](*кардинал Альфонсо Карафа был приговорен к изгнанию, кардинал Джованни был казнен, а кардинал Карло, упоминаемый в статье, был задушен в тюрьме, не смотря на то, что поддержал избрание Пия IV. Подобное обращение даже по тем временам было довольно жестоким, особенно учитывая, что Пий IV обладал довольно миролюбивым характером, славился своим дружелюбием и представлял из себя довольно сильный контраст по отношению к своему суровому предшественнику). Затем папа призвал к себе в качестве помощника кардинала Мороне, с которым он не имел никаких родственных связей. Отказ Мороне затруднил папу до такой степени, что в итоге он был вынужден все-таки обратиться к своей семье и остановить свой выбор на сыне своей старшей сестры, молодого человека двадцати двух лет[22], "для того, чтобы отдать ему часть забот и дел". Здесь точно также племянник был возведен в кардиналы до исполнения им своих обязанностей, о природе которых он был осведомлен очень плохо. До нас дошло только уведомление, сделанное об этом интернунцию в Неаполе 15 марта 1560 года[23]. Таким образом, вопреки или, лучше, наряду с ударами, нанесенными по непотизму, институт кардиналов-племянников оказывается возрожденным. Конъюнктура такова, что она навязывает это решение папе, который пожелал на недолгое время от него отказаться. Если же вспомнить, что этот юный кардинал, избранный Пием IV - это не кто иной, как суровый Карло Борромео, будущий святой[24], то можно оценить тот авторитет, который упал на эту должность. Благодаря этой значимой фигуре было получено доказательство того, что папа может найти среди своих наиболее близких родственников незаинтересованного приверженца, преданного только службе церкви, который не думает о личном обогащении и, таким образом, избегает критики отцов-тридентинцев. Оценим тем самым путь, пройденный за достаточной короткий отрезок времени, поскольку назначение Карло Борромео отделяет от назначения Александра Фарнезе в качестве кардинал-племянника Павла III едва двадцать лет. Изменение менталитета оказалось радикальным и стремительным. Однако административное устройство не успевало за ним: так, для уведомление о властных полномочиях Карло Борромео в качестве образца был использован текст, которым Павел III извещал нунциев о властных полномочиях, которые он дал своему внуку переписываться с ними[25]. Но и они вскоре более точно отразят произошедшие глубокие изменения. Через два с половиной года после окончания Совета [Трента], другой святой, Пий V (в миру Микеле Гислиери, 7 января 1566 - 1 мая 1572) далекий от того, чтобы осуждать инициативы своих предшественников, сделал решительный и главный шаг в администрировании. Можно даже сказать что именно он оказался главным новатором. В действительности именно бреве от 14 марта 1566 года создало институт управления церковным государством в лице кардинала-племянника. Тем не менее, на протяжении первых недель своего понтификата Пий V, из-за отвращения к любому роду непотизма, отказался благоприятствовать своей семье и разделил, например, политические дела между четырьмя кардиналами - кардиналами Фарнезе, Вителли, Ребида и Реумано. Когда этот разделение обнаружило благоприятную почву для честолюбия и интриг, он вынужден был уступить особо настойчивым мольбам Священной коллегии и посла Испании[26]. Для того, чтобы сложить на доверенное лицо множество незаконченных вопросов, он выбрал своего внучатого племянника Бонелли (Микеле по имени, принятому у доминиканцев) и, специальным выдвижением назначил его 6 марта 1566 года в кардиналы[27]. Начиная с 14 марта он назвал кардинала Алессандрино (именно так отныне он будет называть своего племянника), "способным к управлению церковным государством". Причины, которые еще в недавнем прошлом побуждали Павла IV и Пия IV брать себе в помощники своих племянников вновь встречаются в бреве о его назначении. Это невозможность для папы рассматривать и решать дела, происходящие во всем христианском мире как дела, происходящие в Риме или Папском государстве. Для того, чтобы урегулировать проблемы, не допуская их в них ни затруднений, ни препятствий, Пий V уже сложил их с себя устным распоряжением на своего внучатого племянника, которого он смог признать для этого способным и преданным. Таким образом, надеясь, что узы крови будут способствовать кардиналу Алессандрино с усердием и преданностью исполнять дела, которые он ему будет доверять, а для того, чтобы не возникало никаких сомнений в законности тех решений, которые он будет принимать, папа назначил его "своим генеральным сюринтендантом" и сюринтендантом Папского государства[28]. Очевидно этот документ составлен столь тщательным образом как из-за страха как перед злоупотреблениями властью, так и из-за оппозиции иерархов. Речь не идет больше, как у предыдущих пап, об удобстве руководить или вести дела, но о четком определении функций, необходимых для исполнения. Объект сюринтендантства (даже если он и рисковал в будущем подвергнуться расширению) отныне был зафиксирован и был выработан основной формуляр. Мы еще вернемся к содержанию этого текста, который сначала будет служить моделью, а потом и рамкой для бреве о сюринтенданстве, выпущенных впоследствии. Скажем только пока что, что кардинал Алессандрино имел полномочия заверять внешнюю и внутреннюю корреспонденцию, заниматься управлением Папским государством в том, что касалось чисто общей администрации, правосудия, уголовными делами, общественным порядком и так далее, так что каждый был обязан повиноваться его приказам так, как если бы они исходили от папы и, наконец, он был освобожден от необходимости регистрировать или предъявлять письма, которыми он был введен в должность[29]. Иными словами, в роли рекомендации бреве присоединяет для сюринтенданта власть принимать множество решений во всех областях, где папа его на это уполномочивает. Документ в меньшей степени ставит своей целью оправдаться по отношению к подчиненным или нижестоящим чинам к сюринтенданту, которым было необходимо верить ему на слово, когда он утверждал, что уполномочен действовать, но скорее придать ему вид закона, прикрывающего сюринтенданта по отношению к более высоким сановникам и преемникам папы. Это делегирование не мешало Пию V - и это ничему не противоречит - держать крепко в своих руках бразды правления на всем протяжении своего понтификата[30]. Регламентируя служебные обязанности своего родственника, определяя положение кардинала-племянника, он желал уничтожить беспредельный размах непотизма и возвысить только сюринтендантство. Это означало ответить на пожелания Совета [Трента], как он уже это сделал 29 марта 1567 года своей буллой Admonet nos, запретив отчуждать города и территории, принадлежащие Святому престолу[31]. Находяь под покровительством святого, сюринтенданство кажется отныне обреченным на прекрасную карьеру. Однако в реальности, оно познает еще достаточно много превратностей. Непосредственный преемник Пия V, Григорий XIII (Уго Бонкомпаньи, 13 мая 1572 - 10 апреля 1585), являет собой пример понтифика, при котором институт сюринтенданства оказался погруженным в спячку. В отношении непотизма папа обнаруживает то чувство расположения, то чувство осторожности. И дело не в том, что институт кардинала-племянника оспаривался окружением папы. Напротив, большое количество людей, по-видимому членов Священной коллегии, будут подталкивать Григория XIII к тому, чтобы он дал кардинальскую шляпу одному из своих племянников[32]. Филиппо Бонкомпаньи особым распоряжением станет кардиналом Сант-Сикст 2 июня 1572 года, первым кардиналом, назначенным папой[33]. Но, зажатый между чувством семейственности, очень сильным у него и общепризнанным невежеством кардинала-племянника, папа в итоге избрал оригинальное решение, проведя разделение между внешними и внутренними делами. Бреве от 24 июня 1572 года он возложил переписку с легатами, нунциями и королевскими домами на неродственное лицо, кардинала Галли (называемого также кардиналом де Ком)[34], тогда как другим бреве, изданным в тот же день, он обязал кардинала Сант-Сикста (племянника) вести переписку с магистратами и чиновниками Папского государства[35]. Отношение в этих текстах к обоим кардиналам абсолютно одинаковое до такой степени, что в бреве для кардинала Сант-Сикста не делается никакого намека на родственную связь. Чрезвычайно щедрый к своим родным во всем остальном, святой отец так и не предоставил своему племяннику главенствующего положения в управлении церковью. Эта ситуация будет длиться на протяжении всего понтификата[36], а кардинал-племянник - играть весьма ограниченную роль. Таким образом, вопросы личности и влияния объясняют потерю интереса к сюринтендантству во времена Григория XIII. Однако при Сиксте Пятом (Феличе Перетти, 24 апреля 1585 - 27 августа 1590) сюринтендантству суждено было расцвести вновь и даже продвинуться вперед в своем развитии. Его гений организатора не мог не оценить ту помощь, которую могло принести сюринтендантство. Он ощутил в нем столь настоятельную необходимость, что начиная практически сразу после своего избрания, даже не дожидаясь своей коронации, он издал 25 апреля 1585 года бреве для кардинала Рустикуччи, которого в свое время выделял еще Пий V[37]. Для того, чтобы нести тяжесть "апостольской зависимости", "наиболее тяжелой из всех", папа, зная, сколько труда и старания большого количества людей ему необходимы, просит получателя, чьи заслуги ему известны, вести "наиболее важные дела", разбираться, в частности, от его имени в политической переписке, заявляя, что заранее соглашается с ее содержанием, как если бы она была написана им самим[38]. Эту поспешность, с которой святой отец стремился переложить широкую и неопределенную часть дел на лицо с проверенной компетенцией и не состоявшее с ним ни в какой родственной связи не следует воспринимать как жест неприятия в отношении непотизма, но только как беспокойство практичного человека, желающего обеспечить, не теряя ни одного дня, наилучшее управление делами. Все дело в том, что внучатый племянник, которого папа мог призвать в момент своего восшествия на трон, был еще только подростком 15-ти лет. Тем не менее, столь юный возраст не стал для святого отца достаточной помехой для шляпы. Алессандро Дамаскани (сын одной из Перетти) был облачен в пурпур под именем кардинала Монтальто 13 мая 1585 года особым распоряжением, став первым кардиналом правления[39]. Похожая процедура, как мы видим, начинает становиться правилом. Начиная с этого времени мало-помалу он готовится к введению в дела. Прежде всего, для того, чтобы обеспечить переход, сохраняя при этом кардинала Рустикуччи[40], Сикст Пятый обратился к испытанному и опытному человеку, уже проверенному Пием V, а именно - к кардиналу Алессандрино. Бреве от 1-го мая 1585 года[41] он назначил его генеральным сюринтендантом Папского государства, используя для этого выражения, близкие к тем, что были использованы Пием V. В качестве новшества Сикст Пятый ввел только процедуру назначения. В первое время папа использовал форму motu proprio, в основу которого ложилось его прошение. Затем, учитывая этот документ, который он визировал отметкой Habet signaturám, секретарь по бреве составлял, переделывая текст motu proprio, текст ampla facultas super negotiis regiminis status ecclesiastici, от 1-го мая 1585 года, объявляющего кардинала Алессандрино "генеральным сюринтендантом Папского государства"[42]. Это говорит о том, что Алессандрино вновь получил власть и исключительные права, которыми был наделен двадцатью годами ранее. К сожалению, неизвестно, как долго намеревался папа сохранять при себе кардинала Алессандрино. В действительности, согласие между новым хозяином и слугой, сформировавшимся в другой школе, не могло быть длительным. Из-за страха ли перед внезапной отставкой или несовместимости характера, но Алессандрино очень скоро, прикрываясь плохим здоровьем, сложил с себя, по меньшей мере частично, свои функции[43]. Сикст Пятый воспользуется этим предлогом, на который он не без умысла намекает в бреве от 28 декабря 1585 года, для того, чтобы передать своему внучатому племяннику некоторую часть дел, доверенных прежде сюринтенданту, иными словами, разделив компетенцию, как это делал до него Григорий XIII. Таким образом юный Монтеальто получил полномочия вести внутренние дела Папского государства и переписку с уполномоченными представителями провинций, легатами, вице-легатами, губернаторами и иными лицами, финансовыми чиновниками или магистратами государства, а также со светскими судами[44]. Несколькими месяцами спустя полное замещение кардинала Алессандрино было окончательно завершено. Возвышение Монтеальто, оправданное его близким родством с папой, было закреплено двумя новыми бреве, также выпущенными в виде motu proprio 9 мая 1586 года. Первое из этих двух бреве[45] - это ни больше ни меньше как бреве о сюринтенданстве, составленное по уже известной схеме. Мы найдем там те же самые формулировки о внешнеполитической[46] и внутренней корреспонденции, судебных делах, администрации и так далее. Отметим только, что краткий анализ документа, составленный для папы, настаивает на "апелляционных полномочиях"[47]; тем не менее, сравнение этого бреве с бреве от 14 марта 1566 (изданным папой Пием V) демонстрирует полную аналогию полномочий в судебных вопросах, которые намного шли дальше апеллирования, поскольку давали право истребовать дело и вынести решение. Нововведение Сикста Пятого - но оно является все лишь следствием - состоит лишь том, что он того же самого 9-го мая выпустил второе бреве[48]. Сикст Пятый позволил кардиналу Монтеальто не только "заслушивать, обсуждать и отправлять" самому все дела "как церковные и духовные, так и мирские, гражданские, уголовные и смешанные, особого производства и спорные, влекущие за собой наказание неважно какой тяжести, включая туда смерть и конфискацию имущества, и относящиеся к Риму и Папскому государству", но он также разрешил ему обсуждать их через своих аудиторов или того или тех, кого он уполномочит на это вместо себя[49]. Он также предоставил ему право истребовать и закончить любое дело независимо от его основания и до какой стадии судопроизводства оно бы ни дошло и от кого бы оно ни зависело, будь то легат, нунций, губернатор, обычный или уполномоченный судья или же апостольский субинтендант[50]. Он пожаловал аудиторам, как и сюринтенданту, высшую прерогативу отпускать грехи и освобождать, избавляя от необходимости, как в настоящем, так и на будущее, отчитываться в принятых решениях[51]. Остается только узнать, будут ли преемники Сикста Пятого похожим образом развивать сюринтендантство.
Ёшика: Правление Урбана VII (Джованни Баттиста Кастанье, 15-27 сентября 1590), которое ограничилось тринадцатью днями, ничего не добавляет для нащего исследования. Иначе дело обстоит с понтификатом Григория XIV (Никколо Сфондрато, 5 декабря 1590-16 октября 1591). Эти несколько месяцев, в течение которых свирепствовали чума, голод и бандитизм[52], представляют собой чрезвычайно важный этап в истории развития этого института. Начиная с самых первых дней связка сюринтендантство-непотизм обеспечивает доминирующее положение племянника папы Паоло Камилло Сфондрато. Следуя отныне твердо установленному порядку, он был облачен в пурпур 19 декабря 1590 года особым распоряжением папы, обгоняя по времени назначение остальных кардиналов на несколько месяцев[53]. Затем, 31 декабря 1590 года (по нашему календарю), первого года понтификата (это было точно определено), в отношении его было выпущено не одно, а два бреве о сюринтендантстве[54], дуплет, который заслуживает внимания, поскольку заключает в себе дипломатическую редкость и возвращает к институциональной загадке. С дипломатической точки зрения, эти два акта, датированные первым годом понтификата (anno primo), одним месяцем и даже одной и той же датой (die XXXI décembris), представляют дополнительное, хотя и достаточно редое, доказательство использования рождественского стиля в папской канцелярии тех времен[55]. Обычай начинать год в Пасху для установления датировки булл был хорошо известен. Примеров этому имеется в изобилии. Что касается стиля Рождества, то достоверные свидетельства его употребления исключительны, по причинам, с одной стороны, малого количества дней, отделяющих Рождество от Сан-Сильвестра (канун Нового Года), а с другой стороны, сокращенной деятельности канцелярий в эти праздничные дни. Бреве от 31 декабря 1590 года (по нашему стилю), выданные 31 декабря 1591 года (согласно стилю уполномоченного секретариата) дают достаточно верные хронологические отметки, поскольку, как это известно, Григорий XIV умер до начала второго года своего понтификата. На институциональном плане эти два бреве поднимают довольно редкую проблему. На самом деле, кардиналу Сфондрато в один день было выдано два акта разного содержания, назначающих его сюринтенднатом. Какой из двух этих документов в данных условиях имеет приоритет перед другим? Только разночтения, касающиеся их общей части могут позволить если не разрешить этот вопрос, то по крайней мере, рискнуть выдвинуть приемлемую гипотезу. Подлинный оригинал документа, и по сей день хранящийся под шифром Segr. Brev. 175, fol. 246-248 - назовем его "коротким документом" - очень близок к бреве о сюринтендантстве, изданными Пием V и Сикстом V, с той оговоркой, что преамбула, не внося существенных изменений в основу, полностью отличается своей редакцией[56]. И если в ней всегда упоминаются тяжесть дел, чрезмерная нагрузка на папу и его вера в кровные связи, то обязательно с изысками и многословием латыни конца этого века. Основная же часть, наоборот, остается такой же, как в 1566 году, отметим только добавление специализированного слова в определении сюринтендантства, которое отныне становится "общим и особым". Также нужно отметить замену, в ограничительном смысле, термина "occurentiis" на термин "necessitatibus" по поводу мер, касающихся общественного порядка, возложенных на сюринтенданта[57]. Другой подлинник, хранящийся под шифром Segr. Brev. 185, pièce 170 - назовем его "длинным документом" - обладает еще более интересными характеристиками. Если он и повторяет, с поправками, преамбулу предыдущего документа, то в том, что касается остатка содержания, он придерживается редакции, которая, с одной стороны, представляет собой синтез двух бреве Сикста Пятого, относящихся, как мы уже это видели, к назначению сюринтенданта и к делегированию полномочий аудиторам или иным лицам, а с другой стороны, в нее привнесены многочисленные и длинные добавления. Если этот синтез замечателен уже сам по себе, то и эти добавления интересны не в меньшей степени. Внешний вид листов, с многочисленными подчистками, примечаниями на полях, надстрочными правками к написанному, на первый взгляд демонстрирует текст, находящийся в самом разгаре своей разработки. Редактор взвешивал каждый термин перед тем как его предпочесть, разрабатывая способ уменьшить, предотвратить и развеять уже существующие или только нарождающиеся трудности. Эти аналитические усилия, причины которых нам, к сожалению, неизвестны, временами приводят к усложнению формуляра, но чаще всего к углублению его содержания. Автор документа продумал каждое основание и придал ему рамки, которые должны были стать окончательными[58]. Это не означает, что они обязательно будут оказывать влияние на непосредственных преемников Григория XIV, но, начиная с этого времени, появляется пример для подражания. В подходящий момент о нем еще вспомнят. Сличая оба варианта между собой, мы можем, без лишнего риска, определить, какое из двух бреве предшествовало другому. Если сравнивать общую часть обоих текстов (главным образом преамбулу), то можно заметить, что в длинном акте (Segr. Brev. 185) повторяются исправления, сделанные в коротком акте (Segr. Brev. 175). Отсюда можно сделать вывод, что последний послужил моделью для первого[59]. Что касается законности, что из исследования содержания длинного акта вытекает, что именно он получил силу закона. И действительно, он единственный, в котором дается указание на возможное участие, наряду с сюринтендантом, аудиторов[60]. А между тем два бреве, выданные кардиналу Сфондрато впоследствии 23 января и 15 августа 1591 года соответственно, оба полагают это передоверие полномочий установленным фактом. То, что датировано 23-м января, является ничем иным как licentia se immiscendi in causis criminalibus (правом вмешиваться в уголовные дела)[61], оно выдано для того, чтобы облегчить совесть получателя и его помощников, принимающих участие в установлении наказаний, влекущих за собой пролитие крови, "вид которой внушает церкви отвращение", уродование частей тела или высшей меры наказания; все они относятся к санкциям, которые не могли быть утверждены без особого разрешения[62]. Таким образом успокаивалась излишняя совестливость, которая могла нарушать душевное спокойствие клириков, ответственных за поддержание общественного порядка. Так как речь там идет только об особой сфере, то использование аудиторов может показаться допустимым, но с некоторыми ограничениями. Бреве от 15 августа уверяет в обратном. Возможность вынесения приговора отлучения от церкви, которую он включает в себя, касается не только личности одного сюринтенданта, но также его уполномоченных лиц в тех делах, в которых они принимают участие[63]. Решение имеет вид общей нормы. Таким образом в этих двух бреве от 23 января и 15 августа находится признание факта постоянного наличия при сюринтенданте аудиторов, которое упоминается единственным предшествующим длинным актом от 31 декабря. Отсюда мы можем заключить, что практическое применение имел именно этот документ, а не короткий акт. Без сомнения, только из-за особенностей документооборота он был датирован, как и короткий акт, из которого он частично и проистекает, 31-м декабря, в основном для того, чтобы исключить пробелы во власти сюринтенданта. Облеченный значительной властью, с возможностью делегировать ее на своих помощников, кардинал Сфондрато дошел до того, что получил огромное влияние на своего дядю, немощного и дряхлого старца, которого он сумел склонить fiat ut petitur (делать так, как просят)[64]. Это оказалось уже слишком. Подобное всемогущество вызвало такую оппозицию Священной коллегии, что 12 октября 1591 года папа вынужден был издать бреве, которое предоставило кардиналам - главам орденов и кардиналу де Камерино право наряду с кардиналом Сфондрато участвовать в особых и спорных делах и светском управлении Рима и Папского государства[65]. Таким образом было установлено если не коллегиальное управление, то, по крайней мере, многоголовие, которое могло бы оказать влияние на будущее. Кардиналу Сфондрато пришлось принять это diminutio capitis (ограничение прав)[66]. Однако через четыре дня после того как папа, будучи к тому времени уже серьезно болен, отдал срочный приказ издать этот документ, благодаря одному из тех изменений фортуны, столь характерных для римского двора, покинул этот мир ради лучшего. И хотя при Григории XIV были закреплены основные черты института сюринтендантства, оно в то время еще не приобрело той жизнеспособности, какую оно заставит volens nolens (волей-неволей) придать себе при новых папах. И на протяжении тридцати лет, которые еще отделяют его от своего классического периода, каждый понтифик будет продолжать привносить собственные решения в принципы организиции управления церковью. С Иннокентием IX (Джованни Антонио Факинетти, 29 октября -30 декабря 1591) мы присутствуем при полном перераспределении ролей. Доказательством того, что он больше внимания уделяет самому сюринтендантству, чем личности сюринтенданта, служит то, что он разрушил первое, сохранив при этом, по крайней мере на первое время, кардинала Сфондрато во главе Консульты (папского суда). Не дожидаясь своей коронации, он сразу заявил своим бреве от 31 октября 1591 года о поддержке племянника своего предшественника в "сюринтендантстве" над Консультой, которой он уже управлял до этого[67]. Однако папа сохранил внешние дела за собой, которые он вел с помощью трех секретарей[68]. И вместо того, чтобы прибегнуть к помощнику, наделенному общими функциями, он предпочел разделить ответственность и развивать еще зачаточные институты. Так, например, он доверил администрирование правосудия и "хорошего управления" Рима и его окрестностей не одному кардиналу, а двум - кардиналу Сальвати и кардиналу де Камерино, выгодоприобретателю последних мер, предпринятых еще Григорием XIV. Эти оба, в качестве сюринтендантов "общего и специального" должны будут, simul et conjunctim (совместно и в связи друг с другом) регулировать все дела, находящиеся в их компетенции. Особый контроль они осуществляли над всеми трибуналами, существовавшими в Риме, однако все же без власти над духовными делами, подведомственными Наместнику[69]. Их полномочия, как мы видим, ограничивались Римом и его окрестностями, в то время как те, какими пользовался сюринтендант, распространялись на все Папское государство. Два бреве от 7 и 23 ноября 1591 года, признавая за этими двумя кардиналами licentia se immiscendi in causis criminalibus (право заниматься уголовными делами), либо самим непосредственно, либо через уполномоченных на то ими лиц, были только неизбежным следствием, проистекавшим из их функций[70]. Они ничего не увеличивали и ничего не уменьшали в их полномочиях. Краткость правления Иннокентия IX не позволяет утверждать, что он мог постоянно сохранять недоверие по отношению к сюринтендантству Папского государства. Кардиналат его внучатого племянника Антонио Факкинетти, объявленный 18 декабря 1591 года, произошел слишком незадолго до смерти папы (последовавшей 30 декабря 1591 года), чтобы можно было сделать окончательный выбор в пользу того или иного предположения. Заметим только, что племянник был не единственным в списке тех, кто получил шляпу[71]. С восшествием на престол Климента VIII (Ипполито Альдобрандини, 30 января 1592 - 05 марта 1605), начинается правление длиной в тринадцать лет, благосклонное к изменениям в направлении сюринтендантства и изобилующее идеями и документами. В это правление проявляются два течения, результаты которых будут идти параллельно в течение двух первых лет правления. Поддержка направления "сюринтендантства" была подтверждена бреве от 4 февраля 1592 года, назначившим заново кардинала Монтальто; при написании этого документа были использованы не образцы, разработанные Григорием XIV, а послания Сикста Пятого от 9 мая 1586 года, жаловавшие сюриненданство и право прибегать к аудиторам[72]. Восемь месяцев спустя кардинала Монтальто в должности сюринтенданта сменили племянники папы Пьетро Альдрбрандини и Джинцио Пассери. Бреве от 18 сентября 1592 года примечательно тем, что если оно сознательно и игнорирует добавления, сделанные в длинном акте Григория XIV, то оно объединяет, как и в бреве предшественника, в единое целое оба бреве Сикста Пятого. Другим новшеством, не имевшим перед собой образца для подражания, явилось то, что Пьетро и Джинцио были оба названы сюринтендантами в то время как они, будучи по всей вероятности духовными лицами, ни тот ни другой не являлись кардиналами[73]. При всем при этом, эти последовательные тенденции показывают, насколько живучим оказался институт. Параллельно этому, в течение того же самого периода Климент VIII усилил тенденцию, начатую еще Сикстом Пятым в булле Immensa aeterni Dei (от 22 января 1588 года)[74]. И действительно, начиная с 10 февраля 1592 года одно бреве признало трех кардиналов - Монтальто, Сальвати и Камерино (последние двое находились в фаворе еще со времен Иннокентия IX) "сюринтендантами внутреннего управления Римом и Папским государством"[75]. Климент VIII также обращается к формулировке "Buon governo" (хорошее управление), которая 15 августа 1592 года примет форму конституции Pro commissa (О поручениях)[76]. Следующим бреве от 30 октября все те же самые кардиналы Монтальто, Сальвати и Камерино будут назначены во главе новой конгрегации и получат обязанность рассматривать жалобы коммун (Рим в то время был исключен из их компетенции)[77]. Бреве от 3 ноября расширило их полномочия в том, что касалось преступности, наделив их полным правом помилования[78]. Эта форма управления государством просуществует до конца 1593 года. В это время два течения постепенно начнут сливаться в одно вскоре после пожалования двум его племянникам 17 сентября 1593 года кардиналата[79]. Начиная с 8 декабря они сменят кардиналов Монтальто, Сальвати и Камерино в конгрегации Bono regimine[80], а 10 декабря к ним переходит право помилования[81]. Такми образом, укрепление непотизма налицо. Оно завершится полным триумфом Пьетро Альдобрандини. Папа, который стремился сохранять баланс между этими двумя племянниками[82], был вынужден отдалиться от Джинцио, который обладал весьма вспыльчивым характером, тогда как Пьетро, будучи внешне довольно безликим, но обладавший незаурядными способностями, каждый день приобретал все больший авторитет. Между 1594 и 1598 годом, к неизвестной нам дате Пьетро остался единственный сюринтендантом "по всем делам церкви и Папского государства"[83]. Даже если сразу и не существовало настоятельной необходимости для Клиента VIII в институте племянника-сюринтенданта, положение дел, как мы видим, было таково, что папа, хотел он того или не хотел, не мог этого избежать. Из-за отсуствия посторонних лиц, заслуживающих его полного доверия[84], он был вынужден прибегнуть к помощи именно своей семьи в непосильном бремени управления, которое он должен был обеспечивать ко всему прочему с живой заботой о всех поручениях независимо от их значимости[85]. Таким образом Климент VIII лично позаботился о составлении и об изготовлении копии с бреве от 15 марта 1603 года[86], жалуя кардиналу Пьетро и одновременно с этим наследникам Джованни Франческо Альдобрандини, бывшему главе армейской терции, отправленной в Венгрию против турок, разнообразные привилегии и льготы[87] для их различных владений[88]. Времена Павла V (Камилло Боргезе, 16 мая 1605 - 28 января 1621) - давайте пропустим краткое правление Льва XI[89], знаменуют собой последний этап доклассического периода сюринтендантства. В первые недели понтификата два кардинала получают властные полномочия: один получает право подписывать корреспонденцию, касающуюся конгрегации Buon governo, а второй - отправлять дипломатическую переписку. Первый из этих двух кардиналов - это уже хорошо нам известный кардинал Камерино[90], который двумя решениями от 4 июня 1605 уже был восстановлен в полномочиях в конгрегации Buon governo[91] и в Консульте[92]. Второй - это кардинал Валенти, которому, начиная с 18 июня, адресуется вся переписка нунциев[93]. Здесь речь идет только о переходном периоде, совпадающем со вступлением папы на престол. Позднее, 16 июля кардиналом станет его племянник Сципионе Каффарелли, вскоре получивший имя Боргезе[94]. Очень скоро, 10 сентября, он будет назначен сюринтендантом[95], сменив тем самым кардинала Валенти в том, что касалось ведения дипломатической переписки[96]. И наконец, 21 сентября он получит права, которые были пожалованы в конгрегации Buon governo кардиналу Пьетро Альдобрандини и которые "исчезли со смертью Климента VIII"[97]. Таким образом, Сципион Боргезе занял положенное ему место. Он уже предвосхищает собой то, что будет представлять впоследствии из себя сюринтендант классического периода. Вскоре ему будут пожалованы все привилегии, которые формировали дополнения к должности[98]. Бреве, датированное 30-м апреля 1618 года и выпущенное впоследствии в виде motu proprio, упоминает также, что ему было дано свидетельство об одобрении действий, и льготы в натуре и деньгах, которые были ему предоставлены в качестве кардинала-племянника и сюинтенданта[99]. Между тем, если кардинал Боргезе и являет собой еще доклассический период, то это по причине бреве, которое ввело его в должность 10 сентября 1605 года. За исключением маловажных разночтений в начале документа, принятый для него текст практически не отличается от текста бреве от 18 сентября 1592 года, выданного по поводу Пьетро Альдобрандини[100]. Таким образом, последняя фаза начальных шагов в истории института, достигшего кануна своего расцвета, характеризуется временным забвением формуляра Григория XIV. Классическая эпоха. От Григория XV до Иннокентия XII (1621-1691) Деятельность кардиналов Альдобрандини и Боргезе при своих дядях служила кардиналам-племянникам оправданием. Оправдывая важность должностей, привилегий и почестей, которыми они были столь щедро одарены, Альдобрандини и Боргезе подготовили то авторитетное положение, которое уже скоро будет занимать сюринтендант. Необходимость папы прибегать к своему надежному и преданному альтер эго всегда оставалась настойчивой во времена усиления абсолютизма, поэтому было вполне логично, что влияние "кардинала-патрона" в наиболее высших кругах церкви возросло. И начиная с Григория XV с первыми шагами и различными опытами в этой области теперь будет покончено: более чем на полвека сюринтенданство будет держаться на личности кардинала-племянника. И действительно, до какой степени путь развития этого института в период его становления был трудным, нерешительным и извилистым, до такой же степени в классический период он стал практически неизменен и порой даже однообразен. Оформившийся стереотип соответствует, без особых изменений, следующей схеме. Прежде всего племянник облачался в пурпур, практически сразу после избрания своего дяди, путем отдельного повышения. Затем, очень быстро от получал пост сюринтенданта Папского государства (иными словами, он играл роль первого министра и даже больше, как мы это впоследствии увидим) также, как и власть делегировать полномочия аудиторам. И наконец, в том же самом темпе он одновременно получал права, разрешения или должности, создававшиеся в качестве обязательного дополнения к его высоким функциям. Теперь кардинал-племянник в еще больших масштабах, чем в предыдущий период, привлекает за собой в управление других членов семьи, которые, в качестве духовных лиц или светских, тоже в свою очередь становились на службу церкви, что служило для них оправданием тех зачастую баснословных благодеяний, которыми папа одаривал своих близких. Даже если доходы, которые получали родственники папы, считались чрезмерными, то их назначение предоставляло им некоторую разновидность оправдания. Необходимость прибегать к нормам - это основное доказательство силы, которую получил институт сюринтенднатства. И то, что эти нормы больше не ставятся под сомнение - все это позволяет говорить о классическом периоде. Начиная с понтификата Григория XV (Алессандро Людовизи, 9 февраля 1621 - 8 июля 1623), в обиход входят правила, которые в основном и будут использоваться в будущем. Через шесть дней после своего избрания папа назвал кардиналом своего племянника Людовико (15 февраля)[101]. Затем он выдал ему одно бреве об общем и особом сюринтенднатстве[102], в соответствии с образцом, утвержденным Григорием XIV, который напоминает нам длинный акт о сюринтендантстве[103] и, что было совершенно излишне, устанавливает даже его день[104], другое бреве было выдано в соответствии с образцом, разработанным его двумя непосредственными предшественниками[105]. Оба эти документа - и тот и другой - подписаны лично папой[106]. Кажется именно в понтификат Григория XV начала распространяется практика указывать формулировку expediatur (осуществлено)(которая, начиная с Урабна VIII, как правило, будет заменяться на placet (угодно)[107]). Так как кардинал-племянник в это время сменил кардинала Альдобрандини в префектуре бреве, именно кардинал Кобелуццо, носивший титул кардинала Сен-Сюзан, был тем, кто поставил свою подпись[108]. После получения кардиналата и сюринтендантства следовал третий этап введения "кардинала - патрона" в должность, воплощавшихся в совокупности мер, служивших некоторого рода дополнением к важнейшим функциям получателя. Если некоторые из них могли варьироваться от одного понтификата к другому, то наиболее важные образовывали неизменную общую часть. Некоторые из этих мер относились лично к самому прелату, такие как права завещать, передавать бенефиции и пенсии[109]. Уточним по этому поводу, что члены Священной коллегии начнут получать всю эту совокупность освобождений на регулярной основе[110] только со времен Урбана VIII и, кроме того, с гораздо меньшей щедростью. К этой же самой группе личных милостей относится должность легата в Авиньоне и губернаторство Фермо, предоставляемые из соображений доходов, которые они могли приносить[111]. Другие "разрешения" наоборот, стремились создать благоприятные условия для деятельности сюринтенданта. Таково, например, Extensio liberandi bannitos[112] (про которое достоверно известно, что оно было скопировано с разрешения, выданного кардиналу Боргезе)[113], включенное в текст с более широкой нормой, освобождавшей кардинала племянника и его министров от обязанности давать отчет в своей деятельности кому либо за исключением одного только Господа бога[114]. Также к ним относится Licentia se immiscendi in criminalibus, с примером которой мы уже встречались прежде, основывающаяся, точно также, на прецедентах кардиналов Альдобрандини и Боргезе[115]. И, наконец, к ним относится и Licentia legendi et retinendi libros prohibitos[116]. Эти разрешения, вместе с другими предоставленными сюринтенданту оно за другим подряд в течение первого месяца понтификата привилегиями создают единое целое. Таким образом этот триптих: кардиналат, сюринтендантство и дополнительные права отныне утверждается до такой степени, что в том, что касается государственного управления Урбан VIII (Маффео Барберини, 6 августа 1623 - 29 июля 1644) в точности воспроизвел все наследство своего предшественника. И если кардинал-племянник, "кардинал-патрон" и становится важнейшей фигурой, то скорее не по причине изменений, произошедших на институциональном плане, но из-за натиска непотизма, который, за двадцать один год его правления имел достаточно времени для того, чтобы расцвести. За отсуствием нововведений понтификат Урбана VIII предоставляет, по меньшей мере, доказательство сильного положения, предоставленного в те времена сюринтендантству. В соответствии с традиционной схемой старший из племянников - Франческо Барберини - становится кардиналом 2 октября 1623 года благодаря специальному повышению[117]. Спустя пять дней он становится "генеральным и специальным сюринтендантом"[118]. И хотя не делается ссылки на кардинала Людовизи, но именно текст от 21 февраля 1621 года был взят за основу изданного бреве. Оно удлинено только на один параграф - который больше не встречается ни в каком другом бреве об сюринтендантстве - в силу которого все принятые решения заранее утверждены "даже в случае, когда требуется специальная, а не общая власть и даже если основные формулы не были выражены"[119]. Эта исключительная гарантия перекрывает другие, который обычно содержатся в бреве и к которым мы позднее еще вернемся. Намек на нее содержится в названии акта, фигурировавшего в конце досье, в словах cum ratificatione gestorům (на усмотрение управляющего), с добавлением термина superintendentia, который им предшествует[120]. Она уже подчеркивает стремление поберечь ответственность сюринтенданта. Как и при Григории XV, прерогативы, дарованные кардиналу-племяннику, касаются его самого и призваны усиливать его власть. Пропустим права завещать, жаловать и так далее, легатство Авиньона и губернаторство Фермо и так далее, которые со временем станут традиционными пожалованиями[121] и, в случае кардинала Франческо, заголовки нескончаемых перечней, касающихся его на протяжении всего понтификата[122]. Отметим лучше среди прав, поддерживавших сюринтендантство, права super executione constitutionis de Bono regimine(исключительные права исполнения конституции Bono regimine), аналогичные тем, что были предоставлены кардиналу Боргезе[123] и declaratio super facultates commendandi, scribendi et tractandi... cum haereticis (декларация об исключительных правах перепоручать, подписывать и вести переговоры…. с еретиками)[124], оказавшиеся, возможно, необходимыми в связи с делами Вальтелины. В качестве "первого министра" на кардинала Франческо было возложено, как во внешней политике, так и во внутренних делах, огромное количество работы. Сюринтендантство в его времена было еще скорее тяжким бременем, чем почетной должностью. Оно обеспечивало папе такие возможности, что не могло быть и речи о том, чтобы его лишиться, пусть даже временно. Таким образом, когда кардинал Франческо был отправлен в Испанию и Францию в качестве папского легата, Урбан VIII не оставил этот пост незанятым. Заботясь о том, чтобы дела исполнялись без задержки, папа назначил вместо и на место отсутствующего его брата кардинала Антонио, которому точно также, согласно стандартной модели, было выдано бреве о сюринтенданстве[125], но ad beneplacitum (по благоусмотрению)[126], объясняющее, по случаю временного исполнения обязанностей, его характер, подлежащий отмене. В нем объединились права исполнения конституции Bono regimine[127] и licentia se immiscendi in criminalibusá. При возвращении кардинала Франческо эти функции были переданы ему обратно теперь уже на долгие годы до самой смерти его дяди[128]. К несчастью для сюринтенданства его подстерегало две опасности. Первая проистекала из скопления должностей, которыми "кардинал-патрон" облекался по мере того, как образовывались вакансии[129]. В результате, функции сюринтенданта испытывали на себе влияние постоянного смешения ответственности, и в силу этих причин, постоянно подвергались опасности утраты их величия. С другой стороны, налицо алчный и никогда не дремлющий непотизм, стремящийся сделать любого родственника папы, перефразируя президента де Бросса, бенефициаром "отличного дела". И если должности исчезали, то их приходилось изобретать заново. По крайней мере, ими щедро одаряли, как это было в случае с префектурой Рима, которая досталась на долю племянника Урбана VIII Таддео Барберини. Подобные излишества серьезным образом угрожали институту сюринтендантства. По случаю войны в Кастро одна конгрегация позволила себе скромно высказать свое мнение по поводу разрешенных расходов[130]. Тем не менее, старание и опытность кардинала Франчаско отчасти компенсировали злоупотребления, связанные с непотизмом.
полная версия страницы