Форум » Париж (Paris) » Стихи о Париже » Ответить
Стихи о Париже
Марсель: Стихи о Париже Ах, Париж, мой Париж... Кирилл Ривель Ах, Париж, мой Париж Разноцветных ночей... Под карнизами крыш Ты не мой и ничей. Как клошар на мосту Ты живёшь мотыльком, И, играя в тоску, Не грустишь ни о ком. По бульвару Клиши Я иду к Пляс Пигаль, Где усталость с души Не снимает печаль! Где налево - Монмартр. Сакре-Кёр - за спиной. Я парижский клошар С петербургской душой! Мне бы век не бродить По твоим мостовым. Мне бы жадно не пить Твой сиреневый дым... Но, отравлен давно, Я смотрю, как гарсон Наливает вино Под щемящий шансон. На вспотевшем стекле Плач ночного дождя. От себя вдалеке Я смотрю на тебя! Ах, Париж, город грёз И бессонных ночей, Глицериновых слёз - Ты не мой, и ничей! Я сажусь на автобус В предутренний час, По маршруту: Монмартр - Вокзал Монпарнас. По бульвару Курсель, Авеню де Ваграм, Через Шанз Елизе По пустым площадям! Светло-серые стены В зелёной листве... По мосту через Сену Мы въедем в рассвет! Где лиловые гаммы Играет гобой... И Париж - тот же самый, Лишь, берег другой... Ах, в каком из столетий По воле Творца Мы с тобой, не заметив, Сменили сердца? Плач ночного дождя На вспотевшем стекле... Я смотрю на тебя, От себя вдалеке! Ах, Париж, мой Париж...
Ответов - 38 новых, стр:
1 2 All
Марсель: РОЖДЕСТВО В ПАРИЖЕ В который раз рождение Христа Европа празднует, вновь прикасаясь к чуду. Обычная мирская суета Оттенок новый обретает всюду. В который раз в рождественских огнях Париж искрится верой и мечтою, И ангелы поют на небесах, И кажется, что жить на свете стоит. В который раз, волнуясь, чуда ждёшь. Столы накрыты, спрятаны подарки- И греет руки одинокий бомж В тепле огня* у Триумфальной Арки- * - Вечный огонь над могилой Неизвестного солдата, павшего в Первой мировой войне, находится на Площади Шарля де Голя (или площади Звезды) у подножия Триумфальной Арки, задуманной ещё Наполеоном, который завершённой её так и не увидел, но прах которого был торжественно провезён под ней, будучи доставленным в Париж с острова Св.Елены. Иванцова Л.П.
Марсель: В ПРЕДРАССВЕТНОМ ПАРИЖЕ В предрассветном Париже растаяли звуки уборки- Город вымыт и чист, и не стыдно рассвету опять Осветить Тур Эйфель,словно в сказке, Монмартра пригорки, Лувр обнять, в Люксембургском саду погулять- Вот ещё пять минут v и закончится дивная ночь, Что секреты свои нам шептала у Сены с тобой- "Как там было, maman?"- спросит дома подросшая дочь- "Сэ си бо, C'est si beau*, c'est si beau, эта ночь над водой!" *C'est si beau - Это так красиво. Иванцова Л.П.
Марсель: О Париж, Париж!!! Александр Примак Париж, роскошный мой Париж, Ты бодр и весел беспрестанно, Ты вечно налегке, кутишь, шалишь, И всех в себя влюбляешь неустанно. Но ночь коварная пришла, Париж, И смотрит на тебя с небес победно, Спускается с твоих усталых крыш, Натруженных за целый день усердно От миллионов восхищенных взоров, Нахальных кино-фото визитеров, Крадется вниз с вершин, холмов, Монмартра белоснежного, соборов ... Снова утро, я люблю тебя, Париж! Ведь ты меня, конечно, слышишь? За естество, с которым ты паришь, И лёгкость- ею постоянно дышишь. И буду я навек, клянусь, с тобой, Мой сон, моя мечта, мой визави! Ого! Парижский бравый постовой Сейчас мне салютует, шэр ами! Теперь, мой Сир, я городской масон и с нами и Орсэ, и Монпарнас. Позволь дышать с тобою в унисон, Хочу я быть попутчиком у вас! Мне дорог навсегда иной Париж - Без орденов, подвесок и баталий, Без Тюильри, Бастилий и регалий. Людовиков кровавых заговоров, Версальских кружевных узоров, Больших Наполеоновских побед И поражений горестных позоров! Париж художников, поэтов, кабаре, Философов, шальных клошаров. И духа гениев, и творческого жара, Не всем дано к Олимпу долететь, Так хочется в Париже всё успеть! Златой уздечкой окольцую я Пегаса, Подковы две взметнутся над судьбой И на вершину древнего Парнаса Взлечу один я с гордою главой!
Марсель: Au revoir !!! Au revoir, Paris, partir c’est mourir un peu, cela fait mal de quitter un ami, de quitter une femme, de quitter Paris, Montmartre, Montparnasse, Belleville, la Seine. Le Bois de Boulogne et la rue Mouffetard, les Champs-Elysees et la rue Lepic. Le soleil du Luxembourg. La chambre d’hotel avec les toits de Paris devant la croisee. Paris: Au revoir ! Jean Brusse. Вот и перевод. До свидания!!! До свидания, Париж, Уезжать - это чуточку умереть, это доставляет боль оставлять друга, оставлять женщину, оставлять Париж, Монмартр, Монпарнас, Бельвиль, Сену, Болонський лес и улицу Mouffetard, Елисейские поля И улицу Lepic. Солнце Люксембурга. Комнату отеля с парижскими крышами перед перекрестком. Париж: До свидания!
Марсель: Любовь с прекрасным именем Париж. Залит лучами розового света, Целующими черепицу крыш, Любовь художников, писателей, поэтов, Любовь с прекрасным именем Париж... О, как легки домов твоих наряды С их кружевом балконов и цветов, Твоих дорог открытость и порядок, Над Сеной полукружия мостов... Твои огни в вечернем полумраке, В лучах рассвета юная листва, И с ветром разыгравшиеся флаги, И башня в виде гордой буквы "А"... Ты для души божественная пища - Вода и пламя, воздух и земля... Ты - Муза тех, кто вдохновенье ищет, Ты - найденная музыка моя... Крутова Марина
Марсель: ВОРОТА ПАРИЖА Гренгуар Париж!.. Какая ночь!.. Какая тишь!.. Но это лишь Обман, И слышу я И стоны страсти, и слёзы, и смех - в этой тьме. И эта музыка твоя Меня пьянит, Париж! Край неистовых желаний. Здесь, Мелькнул в толпе Прекрасный ангел, свет небес. Всю эту ночь я шел за ним, Но он исчез. Париж! Он где-то тут, Где грех и страсть, Где смех и блуд Он здесь, В ночи твоей, О город мой - я навеки твой. Это слова песни из мюзикла "Notre-Dame de Paris"
Мадлен Витри: Маяковский В.В. ЦИКЛ СТИХОТВОРЕНИЙ "ПАРИЖ" 1925 ЕДУ Билет — щелк. Щека — чмок. Свисток — и рванулись туда мы, куда, как сельди, в сети чулок плывут кругосветные дамы. Сегодня приедет — уродом-урод, а завтра — узнать посмейте-ка: в одно разубран и город и рот — помады, огней косметика. Веселых тянет в эту вот даль. В Париже грустить? Едва ли! В Париже площадь и та Этуаль, а звезды — так сплошь этуали. Засвистывай, трись, врезайся и режь сквозь Льежи и об Брюссели. Но нож и Париж, и Брюссель, и Льеж — тому, кто, как я, обрусели. Сейчас бы в сани с ногами — в снегу, как в газетном листе б... Свисти, заноси снегами меня, прихерсонская степь... Вечер, поле, огоньки, дальняя дорога,- сердце рвется от тоски, а в груди — тревога. Эх, раз, еще раз, стих — в пляс. Эх, раз, еще раз, рифм хряск. Эх,раз, еще раз, еще много, много раз... Люди разных стран и рас, копая порядков грядки, увидев, как я себя протряс, скажут: в лихорадке. 1925 ГОРОД Один Париж — адвокатов, казарм, другой — без казарм и без Эррио. Не оторвать от второго глаза — от этого города серого. Со стен обещают: "Un verre de koto donne de l'energie" Вином любви каким и кто мою взбудоражит жизнь? Может, критики знают лучше. Может, их и слушать надо. Но кому я, к черту, попутчик! Ни души не шагает рядом. Как раньше, свой раскачивай горб впереди поэтовых арб — неси, один, и радость, и скорбь, и прочий людской скарб. Мне скучно здесь одному впереди,- поэту не надо многого,- пусть только время скорей родит такого, как я, быстроногого. Мы рядом пойдем дорожной пыльцой. Одно желанье пучит: мне скучно — желаю видеть в лицо, кому это я попутчик?! "Je suis un chameau", в плакате стоят литеры, каждая — фут. Совершенно верно: "Je suis",- это "я", а "chameau" — это "я верблюд". Лиловая туча, скорей нагнись, меня и Париж полей, чтоб только скорей зацвели огни длиной Елисейских полей. Во все огонь — и небу в темь и в чернь промокшей пыли. В огне жуками всех систем жужжат автомобили. Горит вода, земля горит, горит асфальт до жжения, как будто зубрят фонари таблицу умножения. Площадь красивей и тысяч дам-болонок. Эта площадь оправдала б каждый город. Если б был я Вандомская колонна, я б женился на Place la concorde. 1925 ВЕРЛЕН И СЕЗАН Я стукаюсь о стол, о шкафа острия — четыре метра ежедневно мерь. Мне тесно здесь в отеле Istria — на коротышке rue Campagne — Premiere. Мне жмет. Парижская жизнь не про нас — в бульвары тоску рассыпай. Направо от нас — Boulevard Montparnasse, налево — Boulevard Raspail. Хожу и хожу, не щадя каблука,- хожу и ночь и день я,- хожу трафаретным поэтом, пока в глазах не встанут виденья. Туман — парикмахер, он делает гениев — загримировал одного бородой — Добрый вечер, m-r Тургенев. Добрый вечер, m-me Виардо. Пошел: "За что боролись? А Рудин?.. А вы, именье возьми подпальни..." Мне их разговор эмигрантский нуден, и юркаю в кафе от скульни. Да. Это он, вот эта сова — не тронул великого тлен. Приподнял шляпу: "Comment ca va, cher camarade Verlaine?" Откуда вас знаю? Вас знают все. И вот довелось состукаться. Лет сорок вы тянете свой абсент из тысячи репродукций. Я раньше вас почти не читал, а нынче — вышло из моды,- и рад бы прочесть — не поймешь ни черта: по-русски дрянь,- переводы. Не злитесь,- со мной, должно быть, и вы знакомы лишь понаслышке. Поговорим о пустяках путевых, о нашинском ремеслишке. Теперь плохие стихи — труха. Хороший — себе дороже. С хорошим и я б свои потроха сложил под забором тоже. Бумаги гладь облевывая пером, концом губы — поэт, как блядь рублевая, живет с словцом любым. Я жизнь отдать за сегодня рад. Какая это громада! Вы чуете слово — пролетариат? — ему грандиозное надо. Из кожи надо вылазить тут, а нас — к журнальчикам премией. Когда ж поймут, что поэзия — труд, что место нужно и время ей. "Лицом к деревне"- заданье дано,- за гусли, поэты-други! Поймите ж — лицо у меня одно — оно лицо, а не флюгер. А тут и ГУС отверзает уста: вопрос не решен. "Который? Поэт? Так ведь это ж — просто кустарь, простой кустарь, без мотора". Перо такому в язык вонзи, прибей к векам кунсткамер. Ты врешь. Еще не найден бензин, что движет сердец кусками. Идею нельзя замешать на воде. В воде отсыреет идейка. Поэт никогда и не жил без идей. Что я — попугай? индейка? К рабочему надо идти серьезней — недооценили их мы. Поэты, покайтесь, пока не поздно, во всех отглагольных рифмах. У нас поэт событья берет — спишет вчерашний гул, а надо рваться в завтра, вперед, чтоб брюки трещали в шагу. В садах коммуны вспомнят о барде — какие птицы зальются им? Что будет с веток товарищ Вардин рассвистывать свои резолюции?! За глотку возьмем. "Теперь поори, несбитая быта морда!" И вижу, зависть зажглась и горит в глазах моего натюрморта. И каплет с Верлена в стакан слеза. Он весь — как зуб на сверле. Тут к нам подходит Поль Сезан: "Я так напишу вас, Верлен". Он пишет. Смотрю, как краска свежа. Monsieur, простите вы меня, у нас старикам, как под хвост вожжа, бывало от вашего имени. Бывало — сезон, наш бог — Ван-Гог, другой сезон — Сезан. Теперь ушли от искусства вбок — не краску любят, а сан. Птенцы — у них молоко на губах,- а с детства к смирению падки. Большущее имя взяли АХРР, а чешут ответственным пятки. Небось не напишут мой портрет,- не трут понапрасну кисти. Ведь то же лицо как будто,- ан нет, рисуют кто поцекистей. Сезан остановился на линии, и весь размерсился — тронутый. Париж, фиолетовый, Париж в анилине, вставал за окном "Ротонды". 1925 NOTRE-DAME Другие здания лежат, как грязная кора, в воспоминании о NOTRE-DAME'е. Прошедшего возвышенный корабль, о время зацепившийся и севший на мель. Раскрыли дверь — тоски тяжелей; желе из железа — нелепее. Прошли сквозь монаший служилый елей в соборное великолепие. Читал письмена, украшавшие храм, про боговы блага на небе. Спускался в партер, подымался к хорам, смотрел удобства и мебель. Я вышел — со мной переводчица-дура, щебечет бантиком-ротиком: "Ну, как вам нравится архитектура? Какая небесная готика!" Я взвесил все и обдумал,- ну вот: он лучше Блаженного Васьки. Конечно, под клуб не пойдет — темноват,- об этом не думали классики. Не стиль... Я в этих делах не мастак. Не дался старью на съедение. Но то хорошо, что уже места готовы тебе для сидения. Его ни к чему перестраивать заново — приладим с грехом пополам, а в наших — ни стульев нет, ни органов. Копнешь — одни купола. И лучше б оркестр, да игра дорога — сначала не будет финансов,- а то ли дело когда орган — играй хоть пять сеансов. Ясно — репертуар иной — фокстроты, а не сопенье. Нельзя же французскому Госкино духовные песнопения. А для рекламы — не храм, а краса — старайся во все тяжкие. Электрорекламе — лучший фасад: меж башен пустить перетяжки, да буквами разными: "Signe de Zoro", чтоб буквы бежали, как мышь. Такая реклама так заорет, что видно во весь Boulmiche. А если и лампочки вставить в глаза химерам в углах собора, тогда — никто не уйдет назад: подряд — битковые сборы! Да, надо быть бережливым тут, ядром чего не попортив. В особенности, если пойдут громить префектуру напротив. 1925 ВЕРСАЛЬ По этой дороге, спеша во дворец, бесчисленные Людовики трясли в шелках золоченых каретц телес десятипудовики. И ляжек своих отмахав шатуны, по ней, марсельезой пропет, плюя на корону, теряя штаны, бежал из Парижа Капет. Теперь по ней веселый Париж гоняет авто рассиян,- кокотки, рантье, подсчитавший барыш, американцы и я. Версаль. Возглас первый: "Хорошо жили стервы!" Дворцы на тыши спален и зал — и в каждой и стол и кровать. Таких вторых и построить нельзя — хоть целую жизнь воровать! А за дворцом, и сюды и туды, чтоб жизнь им была свежа, пруды, фонтаны, и снова пруды с фонтаном из медных жаб. Вокруг, в поощренье жантильных манер, дорожки полны статуями — везде Аполлоны, а этих Венер безруких,- так целые уймы. А дальше — жилья для их Помпадурш — Большой Трианон и Маленький. Вот тут Помпадуршу водили под душ, вот тут помпадуршины спаленки. Смотрю на жизнь — ах, как не нова! Красивость — аж дух выматывает! Как будто влип в акварель Бенуа, к каким-то стишкам Ахматовой. Я все осмотрел, поощупал вещи. Из всей красотищи этой мне больше всего понравилась трещина на столике Антуанетты. В него штыка революции клин вогнали, пляша под распевку, когда санкюлоты поволокли на эшафот королевку. Смотрю, а все же — завидные видики! Сады завидные — в розах! Скорей бы культуру такой же выделки, но в новый, машинный розмах! В музеи вот эти лачуги б вымести! Сюда бы — стальной и стекольный рабочий дворец миллионной вместимости,- такой, чтоб и глазу больно. Всем, еще имеющим купоны и монеты, всем царям — еще имеющимся — в назидание: с гильотины неба, головой Антуанетты, солнце покатилось умирать на зданиях. Расплылась и лип и каштанов толпа, слегка листочки ворся. Прозрачный вечерний небесный колпак закрыл музейный Версаль. 1925
Мадлен Витри: Владислав КРАПИВИН ПАРИЖ На заре — силуэты соборов, Чёрный гребень готических крыш. Над рекой ртутно-белою — город. Этот город — Париж. Зажигая на стёклах рубины, Догорает багровый закат. Тихо тают дымки карабинов Над грядой баррикад. 1959 г. Свердловск, университет
Мадлен Витри: Брюсов ПАРИЖ И я к тебе пришел, о город многоликий, К просторам площадей, в открытые дворцы; Я полюбил твой шум, все уличные крики: Напев газетчиков, бичи и бубенцы; Я полюбил твой мир, как сон, многообразный И вечно дышащий, мучительно-живой... Твоя стихия - жизнь, лишь в ней твои соблазны, Ты на меня дохнул - и я навеки твой. Порой казался мне ты беспощадно старым, Но чаще ликовал, как резвое дитя. В вечерний, тихий час по меркнущим бульварам Меж окон блещущих людской поток катя. Сверкали фонари, окутанные пряжей Каштанов царственных; бросали свой призыв Огни ночных реклам; летели экипажи, И рос, и бурно рос глухой, людской прилив. И эти тысячи и тысячи прохожих Я сознавал волной, текущей в новый век. И жадно я следил теченье вольных рек, Сам - капелька на дне в их каменистых ложах, А ты стоял во мгле - могучим, как судьба, Колоссом, давящим бесчисленные рати... Но не скудел пеан моих безумных братии, И Города с Людьми не падала борьба... Когда же, утомлен виденьями и светом, Искал приюта я - меня манил собор, Давно прославленный торжественным поэтом... Как сладко здесь мечтал мой воспаленный взор, Как были сладки мне узорчатые стекла, Розетки в вышине - сплетенья звезд и лиц. За ними суета невольно гасла, блекла, Пред вечностью душа распростиралась ниц... Забыв напев псалмов и тихий стон органа, Я видел только свет, святой калейдоскоп, Лишь краски и цвета сияли из тумана... Была иль будет жизнь? и колыбель? и гроб? И начинал мираж вращаться вкруг, сменяя Все краски радуги, все отблески огней. И краски были мир. В глубоких безднах рая Не эти ль образы, века, не утомляя, Ласкают взор ликующих теней? А там, за Сеной, был еще приют священный. Кругообразный храм и в бездне саркофаг, Где, отделен от всех, спит император пленный, - Суровый наш пророк и роковой наш враг! Сквозь окна льется свет, то золотой, то синий, Неяркий, слабый свет, таинственный, как мгла. Прозрачным знаменем дрожит он над святыней, Сливаясь с веяньем орлиного крыла! Чем дольше здесь стоишь, тем все кругом безгласней, Но в жуткой тишине растет беззвучный гром, И оживает все, что было детской басней, И с невозможностью стоишь к лицу лицом! Он веком властвовал, как парусом матросы, Он миллионам душ указывал их смерть; И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы, Как кровля, налегла расплавленная твердь. Заснул он во дворце - и взор открыл в темнице, И умер, не поняв, прошел ли страшный сон... Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице? И вдруг войдешь сюда - с жезлом и в багрянице, - И пред тобой падем мы ниц, Наполеон! И эти крайности! - все буйство жизни нашей, Средневековый мир, величье страшных дней, - Париж, ты съединил в своей священной чаше, Готовя страшный яд из цесен и идей! Ты человечества - Мальстрем. Напрасно люди Мечтают от твоих влияний ускользнуть! Ты должен все смешать в чудовищном сосуде. Блестит его резьба, незримо тает муть. Ты властно всех берешь в зубчатые колеса, И мелешь души всех, и веешь легкий прах. А слезы вечности кропят его, как росы... И ты стоишь, Париж, как мельница, в веках! В тебе возможности, в тебе есть дух движенья, Ты вольно окрылен, и вольных крыльев тень Ложится и теперь на наши поколенья, И стать великим днем здесь может каждый день. Плотины баррикад вонзал ты смело в стены, И замыкал поток мятущихся времен, И раздроблял его в красивых брызгах пены. Он дальше убегал, разбит, преображен. Вторгались варвары в твой сжатый круг, крушили Заветные углы твоих святых дворцов, Но был не властен меч над тайной вечной были: Как феникс, ты взлетал из дыма, жив и нов. Париж не весь в домах, и в том иль в этом лике: Он часть истории, идея, сказка, бред. Свое бессмертие ты понял, о великий, И бреду твоему исчезновенья - нет! 1903 Париж
Мадлен Витри: Марина Цветаева В Париже Дома до звезд, а небо ниже, Земля в чаду ему близка. В большом и радостном Париже Все та же тайная тоска. Шумны вечерние бульвары, Последний луч зари угас. Везде, везде всё пары, пары, Дрожанье губ и дерзость глаз. Я здесь одна. К стволу каштана Прильнуть так сладко голове! И в сердце плачет стих Ростана Как там, в покинутой Москве. Париж в ночи мне чужд и жалок, Дороже сердцу прежний бред! Иду домой, там грусть фиалок И чей-то ласковый портрет. Там чей-то взор печально-братский. Там нежный профиль на стене. Rostand и мученик Рейхштадтский И Сара - все придут во сне! В большом и радостном Париже Мне снятся травы, облака, И дальше смех, и тени ближе, И боль как прежде глубока.
Мадлен Витри: Хельга Харен Париж Ни слезы, ни слова за душой, Ни улыбочки на черный день. Этот город вовсе не большой, Как перчатку ты его надень. Нежным всхлипом ты его вдохни, Невеселым странником побудь, Сеющим бульварные огни В Сены обмирающую ртуть. Помни, этот город не про нас. Хоть любезен, да неумолим. То, что он подарит и продаст Все равно останется за ним. Бытие по-своему решай, Только задержи в нем до поры Ресторанчик Саши Финкельштайн, Стариков, играющих в шары. Пламя молодого божоле Выпей с тем, кем ты не дорожишь, И попросит шепотом: «Налей…», Кубок ночи протянув, Париж.
Мадлен Витри: Франция Ященко Зоя Теперь я понимаю мечту Наполеона: Владеть, повелевать, играть такой страной! Поддев на вилку нежный ломтик шампиньона, Я пью его вино, вино всему виной. Теперь я понимаю фантазии Дюма: Когда так пахнет ночь французскими духами, То муза из огня является сама И дышит на тебя любовью и грехами. Теперь я понимаю триумфы Пикассо И девочку на шаре, летящую в Париж, А шар такой земной! И сонмы голосов Приветствуют тебя со всех парижских крыш! А ты и Жан Кокто, и Сальвадор Дали, Ты умер и воскрес, ты пеплом стал и пеной. Единственный автобус на плоскости земли Привез тебя и встал у набережной Сены... Ты, в общем, не готов, ты беден, юн и мил, У бедности, увы, так много искушений. Но за твоей спиной слуга, как мышь, застыл, Он подает пальто и ждет твоих решений. Магический узор у Франции ночной. А я гляжу в окно и думаю о том, Как ты среди Парижа, притихший и смешной, Стоишь, как перст, с бокалом, Наполненным вином
Мадлен Витри: Максимилиан ВОЛОШИН Мы дни на дни покорно нижем. Даль не светла и не мутна... Над замирающим Парижем Плывет весна... и не весна. В жемчужных утрах, в зорях рдяных Ни радости, ни грусти нет. На зацветающих каштанах И лист - не лист, и цвет - не цвет. Неуловимо беспокойна, Бессолнечно просветлена, Неопьяненно и нестройно Взмывает жданная весна. Душа болит в краю бездомном; Молчит, и слушает, и ждет... Сама природа в этот год Изнемогла в боренье темном. * * * В дождь Париж расцветает, Точно серая роза... Шелестит, опьяняет Влажной лаской наркоза. А по окнам, танцуя Всё быстрее, быстрее, И смеясь и ликуя, Вьются серые феи... Тянут тысячи пальцев Нити серого шелка, И касается пяльцев Торопливо иголка. На синеющем лаке Разбегаются блики... В проносящемся мраке Замутились их лики... Сколько глазок несхожих! И несутся в смятенье, И целуют прохожих, И ласкают растенья... И на груды сокровищ, Разлитых по камням. Смотрят морды чудовищ С высоты Notre-Dame.
Мадлен Витри: Реймон КЕНО СИРЕНЕВЫЙ ЦВЕТ Сиреневый цвет, И цвет бледно-рыжий, И небо Парижа, И запах Парижа, Минувшего голос, Метро, как прибой, Толпа, что страдает От боли зубной, Охотничий рог И клаксонов напевы, Дворец из стекла Близ святой Женевьевы, Библиотека Вблизи Сен-Виктор, Где крокодил Распростёрся устало Близ лабиринта, Кедра, Вокзала Лионского, Близ Риволи И Конкорд, Рядом с мостом И другими мостами, Мостами весь день И всю ночь напролёт, И грех, и крушенье, И кошки больные, Которых бросают В свинцовую воду, И парк Бют Шомон, И каналы весною, И столько часов, И столько невзгод, И столько светил, И столько сиянья Над старым Парижем, И вздох мой невольный, И в сердце усталость, А сердце осталось По-прежнему там, Где воздух сиренев И где бледно-рыжи Мосты Парижа Под небом Парижа. (Пер. Михаила Кудинова)
графиня де Мей: Оксана Козорог Печальный Нотр-Дам. Зелёный Тюильри. Фонтаны площадей усыпаны брусчаткой. В Париже холодно. Чуть слышен всплеск воды. И взгляд на Мулен-Руж почти украдкой. Парижских улиц пестрая толпа. Огни бистро. Знакомый вкус каштана. Как же хотелось мне попасть сюда. В Париж Рембо, Бодлера и Ростана! Париж в ночи – зеркальный шквал огней, Прохладных улиц пёстрое мерцанье. И в бездне времени, водовороте дней Притягивает он воспоминанья. март 1999
графиня де Мей: Николай Агнивцев В Париж! В Париж! как сладко-странно Ты, сердце, в этот миг стучишь! Прощайте, невские туманы, Нева и Петр!.. В Париж! В Париж! Там дым всемирного угара, Rue de La Paix, Grande Opera, Вином залитые бульвары И карнавалы до утра! Париж - любовная химера, Все пало пред тобой уже! Париж.Бальзака и Бодлера! Париж Дюма и Беранже! Париж кокоток и абсента, Париж застывших луврских ниш, Париж Коммуны и Конвента И всех Людовиков Париж! Париж бурлящего Монмартра, Париж верленовских стихов, Париж штандартов Бонапарта, Париж семнадцати веков! И тянет в страсти неустанной К тебе весь мир уста свои, Париж Гюи де Мопассана, Париж смеющейся любви! И я везу туда немало Добра в фамильных сундуках: И слитки золота с Урала, И камни в дедовских перстнях! Пускай Париж там подивится, Своих франтих расшевеля, На чернобурую лисицу, На горностай и соболя! Но еду все ж с тоской в душе я, Дороже мне поклажи всей Вот эта ладанка на шее. В ней горсть родной земли моей! Ах, и в аллеях Люксембурга И в шуме ресторанных зал Туманный призрак Петербурга Передо мной везде стоял!.. Пусть он невидим, пусть далек он, Но в грохоте парижских дней Всегда, как в медальоне локон, Санкт-Петербург в душе моей!
Louis XIV: О столица великой Европы, О блестящий и гордый Париж! Я б к тебе прибежал антилопой, Я б к тебе прилетел, словно стриж! Я б тебя полюбил без сомненья И остался б с тобою на век, Но увы, о Париж, к сожаленью, Я всего лишь, всего человек. Я не стриж, да и не антилопа, Я из дальней и бедной страны, И до вас мне, Париж и Европа, Так примерно, как и до Луны. Но на грёзы запрет не наложишь: От чего же нельзя помечтать... О, Париж, каждой ночью тревожишь Ты мне душу опять и опять. Я тебя вижу в чудных виденьях. Ришелье, Людовик и Версаль Воскресают, как духи-виденья, И уходят в прекрасную даль. И, блаженствуя в мягкой постели, Перенесшийся в сказочный сон, Я сражаюсь в огне Ла-Рошели, Защищая её бастион. И, объятый иллюзией странной, Я воочью вдруг вижу потом Сам себя вместе с девою Жанной В страшной сечи с мечом и щитом. Я рублюсь, словно рыцарь в сраженье, Но во мне зазвенела стрела: Я погиб - я проснулся: виденье Ночь на крыльях своих унесла. Белым утром исчезла Европа И растаял далекий Париж. Ах зачем же я не антилопа, Почему ж я хотя бы не стриж… Павел Иванов-Остославский http://www.artkavun.kherson.ua/umaristicheskaja_poezijz.htm
Louis XIV: Не проси рассказать о Париже - Как же мне передать аромат Поцелуя любви Нины Риччи И Ван-Гоговский рыжий закат? Прелесть женщин с картин Ренуара, Трепет мельниц с пейзажей Моне... Свежесть Сены в полотнах Бернара И цвет роз на парижском окне? Не проси рассказать о Париже - Никому не узнать тайных грез, Что хранят черепичные крыши В сером пепле сгорающих звезд. Под мечтательным небом Бальмонта, В красках чувственного Пикассо Восхищает в лучах позолоты Озорного Парижа лицо. Татьяна Воронцова http://www.stihi.ru/2011/01/13/5979
Louis XIV: Валерий Брюсов - Париж И я к тебе пришел, о город многоликий, К просторам площадей, в открытые дворцы; Я полюбил твой шум, все уличные крики: Напев газетчиков, бичи и бубенцы; Я полюбил твой мир, как сон, многообразный И вечно дышащий, мучительно-живой... Твоя стихия - жизнь, лишь в ней твои соблазны, Ты на меня дохнул - и я навеки твой. Порой казался мне ты беспощадно старым, Но чаще ликовал, как резвое дитя. В вечерний, тихий час по меркнущим бульварам Меж окон блещущих людской поток катя. Сверкали фонари, окутанные пряжей Каштанов царственных; бросали свой призыв Огни ночных реклам; летели экипажи, И рос, и бурно рос глухой, людской прилив. И эти тысячи и тысячи прохожих Я сознавал волной, текущей в новый век. И жадно я следил теченье вольных рек, Сам - капелька на дне в их каменистых ложах, А ты стоял во мгле - могучим, как судьба, Колоссом, давящим бесчисленные рати... Но не скудел пеан моих безумных братии, И Города с Людьми не падала борьба... Когда же, утомлен виденьями и светом, Искал приюта я - меня манил собор, Давно прославленный торжественным поэтом... Как сладко здесь мечтал мой воспаленный взор, Как были сладки мне узорчатые стекла, Розетки в вышине - сплетенья звезд и лиц. За ними суета невольно гасла, блекла, Пред вечностью душа распростиралась ниц... Забыв напев псалмов и тихий стон органа, Я видел только свет, святой калейдоскоп, Лишь краски и цвета сияли из тумана... Была иль будет жизнь? и колыбель? и гроб? И начинал мираж вращаться вкруг, сменяя Все краски радуги, все отблески огней. И краски были мир. В глубоких безднах рая Не эти ль образы, века, не утомляя, Ласкают взор ликующих теней? А там, за Сеной, был еще приют священный. Кругообразный храм и в бездне саркофаг, Где, отделен от всех, спит император пленный, - Суровый наш пророк и роковой наш враг! Сквозь окна льется свет, то золотой, то синий, Неяркий, слабый свет, таинственный, как мгла. Прозрачным знаменем дрожит он над святыней, Сливаясь с веяньем орлиного крыла! Чем дольше здесь стоишь, тем все кругом безгласней, Но в жуткой тишине растет беззвучный гром, И оживает все, что было детской басней, И с невозможностью стоишь к лицу лицом! Он веком властвовал, как парусом матросы, Он миллионам душ указывал их смерть; И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы, Как кровля, налегла расплавленная твердь. Заснул он во дворце - и взор открыл в темнице, И умер, не поняв, прошел ли страшный сон... Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице? И вдруг войдешь сюда - с жезлом и в багрянице, - И пред тобой падем мы ниц, Наполеон! И эти крайности! - все буйство жизни нашей, Средневековый мир, величье страшных дней, - Париж, ты съединил в своей священной чаше, Готовя страшный яд из цесен и идей! Ты человечества - Мальстрем. Напрасно люди Мечтают от твоих влияний ускользнуть! Ты должен все смешать в чудовищном сосуде. Блестит его резьба, незримо тает муть. Ты властно всех берешь в зубчатые колеса, И мелешь души всех, и веешь легкий прах. А слезы вечности кропят его, как росы... И ты стоишь, Париж, как мельница, в веках! В тебе возможности, в тебе есть дух движенья, Ты вольно окрылен, и вольных крыльев тень Ложится и теперь на наши поколенья, И стать великим днем здесь может каждый день. Плотины баррикад вонзал ты смело в стены, И замыкал поток мятущихся времен, И раздроблял его в красивых брызгах пены. Он дальше убегал, разбит, преображен. Вторгались варвары в твой сжатый круг, крушили Заветные углы твоих святых дворцов, Но был не властен меч над тайной вечной были: Как феникс, ты взлетал из дыма, жив и нов. Париж не весь в домах, и в том иль в этом лике: Он часть истории, идея, сказка, бред. Свое бессмертие ты понял, о великий, И бреду твоему исчезновенья - нет! http://www.poetry-city.ru/paris.html
Amie du cardinal: А мне с детства нравится это стихотворение Назыма Хикмета: Пока есть время, милая, пока Париж не сожжён, не разрушен, пока есть время милая, пока моё сердце на ветке своей, в одну из этих майских ночей я должен прижать тебя к решётке набережной Вольтера и в губы тебя целовать. И потом повернувшись лицом к Нотр-Даму, мы должны смотреть на его окно-цветок, и ты должна вдруг прижаться ко мне, почувствовав страх, удивленье и радость, и плакать беззвучно, а звёзды должны моросить, смешиваясь с мелким дождём.... Пока есть время, милая, пока Париж не сожжён, не разрушен мы должны в эту майскую ночь пройтись по набережной, под ивами, милая, под мокрыми плакучими ивами...... И я должен сказать тебе несколько слов, самых прекрасных слов Парижа, самых прекрасных, самых нелживых......
Louis XIV: Amie du cardinal пишет: И я должен сказать тебе несколько слов, самых прекрасных слов Парижа, самых прекрасных, самых нелживых...... Как уроженец Центральной Азии и почти земляк Хикмета должен сказать, что более пронзительного признания в любви я еще не слышал, не видел, не читал. Браво, Amie du cardinal, у Вас отличный стихотворный вкус.
Amie du cardinal: Louis XIV пишет: Браво, Amie du cardinal, у Вас отличный стихотворный вкус. Сир, недаром Вы славитесь своей галантностью. Умеете польстить даме...
Minette: Опускаешь глаза – мостовая Парижа, Смотришь вверх – над тобою плывёт Сакре Кёр. Где бы ты ни была, ты живёшь им и дышишь, Этот город навек – твой Вселенский Собор. Регулярных садов прихотливые сети Ловят праздных прохожих, надменных зевак. Для тебя чудеса лабиринтные эти Долгожданного дома волнующий знак. Над серебряной, слившейся с городом Сеной, В семь цветов развернулась, горит в синеве Бесконечная радуга в небе весеннем – Драгоценный подарок Парижа тебе...
Amie du cardinal: Minette, и кто же автор?
Minette: Пардон, Amie du cardinal, http://www.stihi.ru/avtor/verdetta
Amie du cardinal: I came to Paris on the Seine; 'Twas* wondrous fair, but little clean; 'Tis** Europe's greatest town. How strange it is, I need not tell it, For all the world may easily smell it, As they pass up and down. Sir John Suckling, 1623. *'twas=it was устаревшее **'tis= it is литературное В общем, приехал сэр в Париж по Сене, красиво, но грязно и воняет...
Amie du cardinal: Вспомнилось ещё одно стихотворение, которое я знаю с детства. Строго говоря, здесь не совсем о Париже, но тем не менее... ПАРИЖАНКА В.В.Маяковский Вы себе представляете парижских женщин с шеей разжемчуженной, разбриллиантенной рукой... Бросьте представлять себе! Жизнь - жестче - у моей парижанки вид другой. Не знаю, право, молода или стара она, до желтизны отшлифованная в лощеном хамье. Служит она в уборной ресторана - маленького ресторана - Гранд-Шомьер. Выпившим бургундского может захотеться для облегчения пойти пройтись. Дело мадмуазель подавать полотенце, она в этом деле просто артист. Пока у трюмо разглядываешь прыщик, она, разулыбив облупленный рот, пудрой подпудрит, духами попрыщет, подаст пипифакс и лужу подотрет. Раба чревоугодий торчит без солнца, в клозетной шахте по суткам клопея, за пятьдесят сантимов! (По курсу червонца с мужчины около четырех копеек.) Под умывальником ладони омывая, дыша диковиной парфюмерных зелий, над мадмуазелью недоумевая, хочу сказать мадмуазели: - Мадмуазель, ваш вид, извините, жалок. На уборную молодость губить не жалко вам? Или мне наврали про парижанок, или вы, мадмуазель, не парижанка. Выглядите вы туберкулезно и вяло. Чулки шерстяные... Почему не шелка? Почему не шлют вам пармских фиалок благородные мусью от полного кошелька? - Мадмуазель молчала, грохот наваливал на трактир, на потолок, на нас. Это, кружа веселье карнавалово, весь в парижанках гудел Монпарнас. Простите, пожалуйста, за стих раскрежещенный и за описанные вонючие лужи, но очень трудно в Париже женщине, если женщина не продается, а служит. 1929
Amie du cardinal: Есть хорошее стихотворение о Париже и у Вознесенского. И оно мне с детства знакомо. Шарф мой, Париж мой, серебряный с вишней, ну, натворивший! Шарф мой — Сена волосяная, как ворсисто огней сиянье, шарф мой Булонский, туман мой мохнатый, фары шоферов дуют в Монако! Что ты пронзительно шепчешь, горячий, шарф, как транзистор, шкалою горящий? Шарф мой, Париж мой непоправимый, с шалой кровинкой? Та продавщица была сероглаза, как примеряла она первоклассно, лаковым пальчиком с отсветом улиц нежно артерии сонной коснулась... В электрическом шарфе хожу, душный город на шее ношу. Я к стене его прикноплю, как окно в Лонжюмо и Сен-Клу. рядом с ним загорятся мазки талой Москвы, милой Москвы... 1963
Louis XIV: Парижская весна Татьяна Воронцова Парижскую весну не спутаешь С другой весною никогда - Здесь в марте возраста не чувствуешь... В апреле снова молода. А май такой встречает прелестью, Такою лаской неземной,- Как будто юность дышит свежестью И вновь уводит за собой. Цветут каштаны и акации В вишнёвой кипени садов, И с восхитительною грацией Идёт по мостовой Любовь. Дождь моросит, и вечер сумрачен, Но в нём так много теплоты... А я в Марэ средь тесных улочек Средневековой красоты, Что с возрождением повенчаны Архитектурою дворцов... Стоят музеи с тайной вечною - Карнавале и Пикассо. Чарует душу роскошь древняя, И вдохновляет простота... Парижская пора весенняя, Как сладкий поцелуй в уста. Но мчится дилижанс истории От узких улочек Марэ,- И я иду вслед аллегории На улицу Сент-Оноре. Ах, как прекрасна эта улица, Как широка и как светла... Боюсь, что голова закружится,- Зайду в "Мезон дю Шокола". http://www.stihi.ru/2011/04/13/4417
Louis XIV: Июнь в Париже Татьяна Воронцова Июнь, Париж залит лучами, Цветут бульвары и сады... Гуляют долгими ночами По старым улочкам мечты. Весь город музыкою полон, Что словно море разлилась... Смешавшись с колокольным звоном, Рождает трепетную страсть. На Сен-Жермен-де-Пре базары И ярмарки царят с весны... Там представленья и товары, И атмосфера старины. В Гранд-Опера опять премьеры, В Шатле балет и сказки пьес... А вот и памятник Мольеру, Что встал близ Комеди Франсез. Июнь, Париж залит свечами, Вдоль Сены острова цветов... Гуляю долгими ночами По улочкам из сладких снов. http://www.stihi.ru/2011/05/27/7029
Amie du cardinal: Лучина Марина Цветаева. До Эйфелевой — рукою Подать! Подавай и лезь. Но каждый из нас — такое Зрел, зрит, говорю, и днесь, Что скушным и некрасивым Нам кажется <ваш> Париж. «Россия моя, Россия, Зачем так ярко горишь?» <июнь 1931> Цветаева жила во Франции в эмиграции с ноября 1925 года. Её пребывание там не было счастливым. Творческий кризис, бедность, конфликты в семье, неприязненное отношение соотечественников-эмигрантов... После того, как её муж, обвинённый в убийстве и работе на советские спецслужбы, бежал в СССР, а вслед за ним уехала просоветски настроенная дочь, в 1939 году поэтесса вернулась в «новую» Россию. Напомню, что её мужа Сергея Эфрона и дочь Ариадну арестовали в том же 1939 году, причём Эфрона расстреляли в 1941 году, а дочь провела в сталинских лагерях долгие годы. Сама Цветаева повесилась в 1941 году, а сын был убит на войне. Может быть, лучше было всё-таки любоваться на Эйфелеву башню?
Вольер: Жак Брель Les prénoms de Paris (1961) Le soleil qui se lève Et caresse les toits Et c'est Paris le jour La Seine qui se promène Et me guide du doigt Et c'est Paris toujours Et mon coeur qui s'arrête Sur ton coeur qui sourit Et c'est Paris bonjour Et ta main dans ma main Qui me dit déjà oui Et c'est Paris l'amour Le premier rendez-vous A l'Île Saint-Louis C'est Paris qui commence Et le premier baiser Volé aux Tuileries Et c'est Paris la chance Et le premier baiser Reçu sous un portail Et c'est Paris romance Et deux têtes qui tournent En regardant Versailles Et c'est Paris la France Des jours que l'on oublie Qui oublient de nous voir Et c'est Paris l'espoir Des heures où nos regards Ne sont qu'un seul regard Et c'est Paris miroir Rien que des nuits encore Qui séparent nos chansons Et c'est Paris bonsoir Et ce jour-là enfin Où tu ne dis plus non Et c'est Paris ce soir Une chambre un peu triste Où s'arrête la ronde Et c'est Paris nous deux Un regard qui reçoit La tendresse du monde Et c'est Paris tes yeux Ce serment que je pleure Plutôt que ne le dis C'est Paris si tu veux Et savoir que demain Sera comme aujourd'hui C'est Paris merveilleux Mais la fin du voyage La fin de la chanson Et c'est Paris tout gris Dernier jour dernière heure Première larme aussi Et c'est Paris la pluie Ces jardins remontés Qui n'ont plus leur parure Et c'est Paris l'ennui La gare où s'accomplit La dernière déchirure Et c'est Paris fini Loin des yeux loin du coeur Chassé du Paradis Et c'est Paris chagrin Mais une lettre de toi Une lettre qui dit oui Et c'est Paris demain Des villes et des villages Les roues tremblent de chance C'est Paris en chemin Et toi qui m'attends là Et tout qui recommence Et c'est Paris je reviens. Имена Парижа (перевод Анны Дудиной) Солнце поднимается И ласкает крыши И это «Дневной Париж» Сена прогуливается И ведет меня за собой И это «Вечный Париж» И мое сердце останавливается На твоем сердце, которое улыбается И это «Париж-добрый день» И твоя рука в моей руке Которая уже сказала мне «да» И это «Влюбленный Париж» Первое свидание На острове Сан-Луи Это «Париж начало» И первый поцелуй Украденный в Тюильри И это «Счастливый Париж» И первый поцелуй У главного входа И это «Париж-романс» И два обращенных лица Смотрят на Версаль И это «Париж-Франция» Дни, которые мы позабыли Которые позабыли нас И это «Париж-надежда» Часы, когда наши взгляды Сливаются в один И это «Париж-зеркало» Только ночи снова Разделяют наши песни И это «Париж-добрый вечер» И тот день, когда ты наконец Не говоришь больше «нет» И это «Париж этим вечером» Немного грустная комната, Где кончается дозор И это «Париж, мы вдвоем» Взгляд, который принимает Всю грусть мира И это «Париж, твои глаза» Эта клятва, о которой я сожалею До того как ее произношу Это «Париж, если ты хочешь» А знать, что завтра Будет таким же как сегодня Это «Самый чудесный Париж» Но вот конец путешествия Конец песни И это «Париж совсем серый» Последний день, последний час Также последняя слеза И это «Париж дождь» Эти вновь цветущие сады У которых больше нет их украшения И это «Париж тоска» Вокзал где происходит Последний разрыв И это «Париж конец» Вдали от глаз, вдали от сердца Охотящегося на рай И это «Париж печаль» Но письмо от тебя Лишь одно письмо, что говорит «да» И это «Париж завтра» Города и деревни Колеса дрожат от счастья Это «Париж в пути» И ты меня там ждешь И все начинается заново И это «Париж, я возвращаюсь»
lina_lgo: Мысли, навеянные скульптурами и памятниками Парижа Юрий Рехтер На пьедестале у Родена Сидит задумчивый мыслитель, Его фигура совершенна, Он весь сознания обитель. Пред ним стоят "Ворота ада", Дом Инвалидов за спиной..., Вот незадача..., думать надо, Сидит мыслитель сам не свой. *** Стоит Вандомская колонна, Сверкают бронзовые лица, Из пушек вылита пленённых Под славным тем Аустерлицем. Здесь видно роль свою сыграла Простая мысль Наполеона: "Зачем из пушек лить орала? Перекуём их на колонны." *** На Ла Дефанс изваян палец Не безымянный, а большой, Огромный бронзовый красавец Двенадцать метров высотой. Не утруждаться чтобы слишком, Район, где клерков большинство, Он на вопрос: "Ну, как делишки?" Вам отвечает просто:"Во!!!"
Minette: В тебя влюблялась я часами Под шелест падавшей листвы… А губы ласково шептали: Je t'aime toujours, mon cher Paris! Ты подарил мне сказку жизни - Бульваров, скверов, фонарей, Соборов, башен на закате И Эйфеля ночных огней… Ты – город грез, переживаний, Надежды, страсти и мечты! Тебя веками прославляют - Je t'aime toujours, mon cher Paris! Под песни уличных поэтов Вдыхала я твой аромат… И мне казалось, снится это – Эдит Пиаф и Нотр-Дам, Гюго, Пикассо и Монмартр, Наполеон, Мари Кюри… А волны Сены вслед кричали: Je t'aime toujours, mon cher Paris! То в расставании были слезы… И небо плакало, и я… Дождем смывались мои грезы И уносились в небеса… К тебе вернусь не раз – я знаю! - Истосковавшись по любви! И как молитву… заклинаю: Je t'aime toujours, mon cher Paris! Автор мне, к сожалению, неизвестен.
Amie du cardinal: Максимилиан Волошин Дождь В дождь Париж расцветает, Точно серая роза... Шелестит, опьяняет Влажной лаской наркоза. А по окнам танцуя Все быстрее, быстрее, И смеясь, и ликуя, Вьются серые феи... Тянут тысячи пальцев Нити серого шелка, И касается пяльцев Торопливо иголка. На синеющем лаке Разбегаются блики... В проносящемся мраке Замутились их лики... Сколько глазок несхожих! И несутся в смятеньи, И целуют прохожих, И ласкают растенья... И на груды сокровищ, Разлитых по камням, Смотрят морды чудовищ С высоты Notre-Dame... Март 1904 x x x Парижа я люблю осенний, строгий плен, И пятна ржавые сбежавшей позолоты, И небо серое, и веток переплеты — Чернильно-синие, как нити темных вен. Поток всё тех же лиц, — одних без перемен, Дыханье тяжкое прерывистой работы, И жизни будничной крикливые заботы, И зелень черную и дымный камень стен. Мосты, где рельсами ряды домов разъяты, И дым от поезда клоками белой ваты, И из-за крыш и труб — сквозь дождь издалека Большое Колесо и Башня-великанша, И ветер рвет огни и гонит облака С пустынных отмелей дождливого Ла-Манша. 1909
La Marquise: Какая интересная ветка (да и весь форум, который я только что обнаружила!!!) Внесу свою скромную лепту - любимое стихотворение Аполлинера (с которым у меня связаны личные воспоминания, возможно потому оно любимое...) Guillaume Apollinaire Le pont Mirabeau Sous le pont Mirabeau coule la Seine Et nos amours Faut-il qu'il m'en souvienne La joie venait toujours après la peine Vienne la nuit sonne l'heure Les jours s'en vont je demeure Les mains dans les mains restons face à face Tandis que sous Le pont de nos bras passe Des éternels regards l'onde si lasse Vienne la nuit sonne l'heure Les jours s'en vont je demeure L'amour s'en va comme cette eau courante L'amour s'en va Comme la vie est lente Et comme l'Espérance est violente Vienne la nuit sonne l'heure Les jours s'en vont je demeure Passent les jours et passent les semaines Ni temps passé Ni les amours reviennent Sous le pont Mirabeau coule la Seine Vienne la nuit sonne l'heure Les jours s'en vont je demeure Мост Мирабо (Перевод Михаила Яснова) Под мостом Мирабо исчезает Сена А с нею любовь Что же грусть неизменна Уступавшая радостям так смиренно Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет Словно мост мы сомкнули руки с тобою Покуда волна За волной чередою Взгляд за взглядом влечет под него с тоскою Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет Вот и наша любовь подобна стремнине И медлят года Как река на равнине Но надежда неистова и поныне Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет Дни уходят недели тают как пена И словно любовь И как жизнь постепенно Под мостом Мирабо исчезает Сена Тьма спускается полночь бьет Дни уходят а жизнь идет
Rossignol: Je marche dans tes rues Qui me marchent sur les pieds Je bois dans tes cafés Je traîne dans tes métros Tes trottoirs m'aiment un peu trop Je rêve dans tes bistrots Je m'assoie sur tes bancs Je regarde tes monuments Je trinque à la santé de tes amants Je laisse couler ta seine Sous tes ponts ta rengaine Toujours après la peine Je pleure dans tes taxis Quand tu brilles sous la pluie C'que t'es belle en pleine nuit Je pisse dans tes caniveaux C'est d'la faute à Hugo Et j'picolle en argot Je dors dans tes hôtels J'adore ta tour Eiffel Au moins elle, elle est fidèle Quand j'te quitte un peu loin Tu ressembles au chagrin Ça m'fait un mal de chien Paris Paris combien Paris tout c'que tu veux Boul'vard des bouleversés Paris tu m'as renversé Paris tu m'as laissé Paris Paris combien Paris tout c'que tu veux Paris Paris tenu Paris Paris perdu Paris tu m'as laissé Sur ton pavé J'me réveille dans tes bras Sur tes quais y a d'la joie Et des loups dans tes bois J'me glisse dans tes cinés J'me perds dans ton quartier Je m'y retrouverai jamais Je nage au fil de tes gares Et mon regard s'égare J'vois passer des cafards sur tes bars J'm'accroche aux réverbères Tes pigeons manquent pas d'air Et moi de quoi j'ai l'air Paris Paris combien Paris tout c'que tu veux Boul'vard des bouleversés Paris tu m'as renversé Paris tu m'as laissé Paris Paris combien Paris tout c'que tu veux Paris Paris tenu Paris Paris perdu Paris tu m'as laissé Sur ton pavé Je marche dans tes rues Qui me marchent sur les pieds Je bois dans tes cafés Je traîne dans tes métros Tes trottoirs m'aiment un peu trop Je rêve dans tes bistrots
Марсель: La Marquise пишет: ...любимое стихотворение Аполлинера (с которым у меня связаны личные воспоминания, возможно потому оно любимое...) Стихотворение «Мост Мирабо» - это одно из самых популярных стихотворений Гийома Аполлинера. Есть много переводов этого стихотворения. Мне больше нравится перевод Владимира Портнова. Мост Мирабо Под мостом Мирабо Сена медленно льется, Так уходит любовь. Только память со мной остается: И отрада, и грусть — все навеки дается. Бьют часы — ведут темноту. Дни бегут — я здесь, на мосту. Слиты руки, и все еще сближены лица, И под хрупким мостом Двух ладоней — река будет литься, Бег усталой воды — нескончаемо длиться. Бьют часы — ведут темноту. Дни бегут — я здесь, на мосту. И уходит любовь — как волна, невозвратна, И уходит любовь, Словно целая жизнь, необъятна, Как надежда последняя, невероятна. Бьют часы — ведут темноту. Дни бегут — я здесь, на мосту. День за днем, за неделей неделя несется, Ибо время не ждет, И любовь никогда не вернется… Под мостом Мирабо Сена медленно льется. Бьют часы — ведут темноту. Дни бегут — я здесь, на мосту.
полная версия страницы