Форум » Друзья и враги Ришелье » Семья Бутийе, верно служившая кардиналу » Ответить
Семья Бутийе, верно служившая кардиналу
М-ль Леон: Леон Бутийе, граф де Шавиньи Леон Бутийе, граф де Шавиньи, (1608 - 11.10.1652), сын Клода Бутийе( Хотя многие считали его сыном самого Ришелье) . В 1632-ом году он стал государственным советником по иностранным делам. Служа кардиналу Ришелье, выполнял функцию посредника между двором и Гастоном Орлеанским. Людовик XIII-ый назначил Шавиньи одним из членов регентского совета при малолетнем короле Людовике XIV-ом. Шавиньи был также другом кардинала Мазарини, но лишь до того, как последний стал первым министром. Во время Фронды Шавиньи интриговал против Мазарини, несколько раз меняя стороны (одно время он был на стороне герцога Конде), однако так и остался ни с чем. Знает ли кто нибудь, ещё что то о нём? (Вопрос жизни и смерти)
Amie du cardinal: Вот, отыскала в Интернете фанфик, где Шавиньи - одно из действующих лиц. Он незакончен. Неисторично, но мило и трогательно. Тема: Визиты Шавиньи. 30 января Автор: sinus отправлено: 09.11.2004 05:27 Следующим утром Шавиньи вкушал утреннюю трапезу в столовой в обществе своей законной половины. Слушая ее бесконечную болтовню, он устало уже в который раз спрашивал себя, зачем он женился на этой пустой, суетливой, безмозглой курице. Впрочем, он кривил душой. Он прекрасно знал, зачем он на ней женился. Богатое приданое жены дало Шавиньи возможность занять достойное место в обществе. Но теперь он все чаще задумывался, а не слишком ли дорого он заплатил за это. Окончив завтрак, Шавиньи поднялся из-за стола. - Жак, подать карету к подъезду. - О, вы уже уезжаете, дорогой? - Да. Проведаю детей. Первым делом Шавиньи направился в Фонтебло, в монастырь урсулинок. Там в школе для девочек при монастыре воспитывалась его дочь Арманда, пятнадцати лет. Его попросили обождать в комнате для посетителей. Через несколько минут дверь распахнулась, как от урагана. - Отец, как хорошо, что вы приехали! Я так ждала вас! - Арманда бросилась отцу на шею. Арманда была худой, нескладной и угловатой девочкой со всеми подростковыми проблемами вместе взятыми, от прыщей до комплексов по поводу размера груди. Ее живой и оригинальный ум в последнее время вошел в фазу острого конфликта с монастырской системой воспитания. Отец и дочь вышли в сад. - Арманда, я хотел бы знать, до каких пор я буду выслушивать жалобы настоятельницы на твое поведение. - Но отец! Это невыносимо! - Что именно, мадемуазель де Шавиньи? - Все! Я чувствую себя как в тюрьме! То делай так, это делай этак! Ни минуты я не могу быть самой собой! - Хорошо. Ответь мне, пожалуйста, ты хочешь получить образование или нет? - Хочу. Я хочу учиться. Но... - Тогда, мадемуазель, вам придется сделать над собой усилие и потерпеть строгий режим. Пойми наконец, Арманда, как мне все это неприятно. Дочь порывисто взяла его за руку. - Скажите, батюшка, это правда- про вашу отставку? - Да. - Как я рада!! - ?! - Это значит, что теперь вы больше времени сможете бывать со мной! отправлено: 12.11.2004 04:54 Взяв с дочери твердое обещание, что она будет следить за своим поведением, Шавиньи верулся в Париж и как раз успел в Наваррский коллеж к трем часам, когда у воспитанников коллежа был перерыв между занятиями. Его младший сын в этом году заканчивал второй цикл обучения. Ректор коллежа аббат Барро встретил его в дверях своего кабинета. - Приветствую вас, господин граф. Прошу садиться. - Как успехи Жана в учебе? - Прекрасны. Вчера ваш сын получил первую премию по античной истории. Он обещает стать одним из лучших наших выпускников. - Это тешит мое родительское тщеславие. Тем более что я припоминаю еще одного студента, который в стенах вашего коллежа рьяно изучал античную историю... Ректор вздохнул. - Да, господин кардинал никогда не забывал, что окончил Наваррский коллеж, и его щедрым пожертвованиям мы обязаны небывалым процветанием в последние годы. Увы, после того, как он навеки закрыл глаза, его христианнейшее величество, король Людовик Тринадцатый, прекратил все выплаты, сказав при этом «Нас это больше не касается». Не знаю, граф, как коллеж будет теперь сводить концы с концами... Жан, в отличие от сестры, был, пожалуй, даже излишне серьезен и сдержан в чувствах. - Вы так давно не приезжали, отец. - Да, Жан, я знаю. Но я был очень занят. Ректор только что очень хвалил тебя. Щеки мальчика порозовели. - Это правда? Хотите почитать мой трактат о Солоне? - Думаю, что будет лучше, если ты сам мне его прочтешь. Ты выглядишь очень утомленным, Жан. Мне кажется, ты слишком много занимаешься. Я попрошу у ректора позволения забрать тебя на несколько дней домой. Тема: Явление Бофора народу Автор: sinus отправлено: 23.11.2004 05:26 Вскоре разнесся слух, что герцог Бофор, сосланный в свои имения покойным кардиналом, вновь попал в милость к королю (а точнее, к королеве) и возвращается ко двору. Шавиньи со свойственным ему пессимизмом ничего хорошего от этого не ждал. Внук Генриха Четвертого обожал мутить воду и устраивать скандалы даже на пустом месте. Ясно было также, что Бофор наряду с Мазарини начнет бороться за влияние на королеву. С тяжело больным королем уже фактически никто не считался - все надеялись, и не без основания, на его скорую смерть. Но не рано ли его списывали со счетов? Шавиньи ехидно улыбнулся, получив из рук королевского пажа приглашение в Лувр на большой прием в честь приезда герцога Бофора. Вот как! Его, отставного госсекретаря, хотят видеть при дворе. Что же, посмотрим. Автор: sinus отправлено: 26.11.2004 03:23 Приемный зал Лувра, ярко освещенный несметным количеством свечей, был полон народу и гудел, как растревоженный улей. Все ожидали прибытия герцога Бофора и их королевских величеств. Перед глазами Шавиньи мелькал калейдоскоп лиц. Вот капитан королевских мушкетеров де Тревиль, которого король сразу же после смерти кардинала возвратил из ссылки; граф де Крамайль, недавний узник Бастилии, сияющий, как новенькая монета; де Сувре, первый камергер короля; принцесса Конде, последняя любовь Генриха Четвертого, все еще прекрасная, несмотря на возраст, окруженная кружком своих приближенных дам... Наконец он нашел взглядом Мазарини. Первый министр в толпе придворных о чем-то говорил, по-итальянски бурно жестикулируя. - Его высочество Франсуа де Вандом, герцог де Бофор! Все взоры обратились к дверям. Герцог Бофор, внук Генриха Четвертого, не имел никакого сходства со своим дедом- гасконцем, а скорее напоминал своего отца, Сезара де Вандома, известного своей нетрадиционной ориентацией. Это был молодой еще человек, красивый, но слегка женоподобный, с длинными белокурыми волосами. Безрассудно храбрый (безрассудно - это слово идеально подходит в данном случае, герцог вообще редко когда руководствовался рассудком) и обладающий сильным личным обаянием, которое чувствовали все, кто с ним общался, он, тем не менее, был абсолютно невоспитан, груб на словах (о его хамских выходках уже ходили анекдоты), а также нерешителен и даже труслив, когда дело доходило до серьезных действий. Всеми силами герцог пытался создать впечатление, что он представляет собой реальную силу в государстве, но на самом деле оказывался лишь марионеткой, за ниточки которой дергали все, кому не лень. И уже поэтому было ясно, что в той политической игре, которая начиналась сейчас при дворе, герцог примет самое активное участие. отправлено: 30.11.2004 08:13 Не успела улечься шумиха, вызванная появлением Бофора, как толпа придворных снова заволновалась. Одновременно в противоположных дверях залы появились герцогиня де Лонгвиль и герцогиня де Монбазон. Естественно, при супругах, но кто будет обращать внимание на каких-то старых пней-герцогов, когда взгляды приковывает ослепительная красота дам. Обе герцогини были красивы, но каждая на свой манер. И терпеть не могли друг друга. Уже трудно было установить, с чего началось это соперничество. В окружении госпожи Монбазон Шавиньи углядел и свою жену. - Ах, вот вы где, мой друг. А я вас повсюду ищу, - услышал он за спиной бархатный голос с мягким акцентом. Мазарини взял его под руку. - Пока еще есть время до прибытия их величеств, не уделите ли вы мне время для разговора? - Почему бы и нет? Только не думаю, что мы найдем общий язык. Мазарини пропустил шпильку мимо ушей. - Некогда нас связывали узы дружбы, дорогой Леон... - О, вы еще помните об этом, господин министр? - Послушайте, Шавиньи, неужели вас так задело то, что кардинал Ришелье рекомендовал меня королю в качестве своего преемника? Поэтому вы подали в отставку? - Нет. Я уважаю волю господина кардинала, даже если и не всегда согласен с его мнением. Но я не желаю быть пешкой в чужой игре. - Вы, как всегда, все драматизируете. А теперь выслушайте меня. Очень, очень скоро при дворе разгорится ожесточенная борьба за власть. Все эти принцы ждут не дождутся смерти его величества. И в этой ситуации очень важно, чтобы никто из них не смог дорваться до короны. Неужели вы, мой старый друг, не поможете мне в этом? отправлено: 07.12.2004 01:14 Шавиньи не успел ничего ответить Мазарини, потому что в эту минуту церемониймейстер воскликнул: - Его величество Король Франции и Наварры Людовик Тринадцатый! «Однако, как он постарел», - подумал Шавиньи, глядя на мрачное по обыкновению, бледное лицо короля, обрамленное седеющими волосами. Взгляд короля был устремлен куда-то поверх пышных плюмажей и вычурных причесок. Казалось, он не замечает всей это толпы. - Так что скажете, мой друг? - услышал он вновь жаркий шепот за спиной. - Вот что, Джулио. Вы знаете мои убеждения. Пока вы будете на стороне Франции - я буду за вас. Но если вы предадите ее... - Вот и отлично, - Мазарини не дослушал его. отправлено: 30.12.2004 18:40 Шавиньи откровенно скучал. Более того - он едва сдерживал клокочущую в груди ярость. Ни одно из его дел не сдвинулось ни на шаг. Мазарини любезничал с дамами, Бофор курсировал по залу от одной прелестницы к другой. К бывшему госсекретарю липли всякие неприятные типы, которые задавали глупые вопросы. Невиль на этом фоне выглядел подарком Божьим. Маркиз являлся сторонником покойного кардинала и оказывал Ришелье всяческие услуги. Кроме того, жена де Невиля приходилась троюродной сестрой мадам де Шавиньи. - И как ваши дела, милый родственник? - с участием осведомился Жорж де Невиль у Шавиньи. - Сами видите! - вздохнул Шавиньи. - Так же, как и утром. - Но я бы на вашем месте обрадовался тому, что получил приглашение! - Было бы чему радоваться! И так понятно, что меня в покое не оставят. Все эти Конде, Лонгвили, Шатильоны и Бофор сейчас начнут составлять волчью стаю. - Для охоты за наследством Ришелье? - маркиз понизил голос. - Именно. Их будут интересовать не денежные интересы, а бумаги, имеющие политическую ценность. Вы в курсе, что в доме у Шарпантье три недели назад произвели тайный обыск? Вскрыли все тайники, проверили все ящики всех столов, по листку перетрясли книги... Бедняга теперь не знает, кому доверять. Его явно продал кто-то из его доверенных слуг, который имел доступ к библиотеке и кабинету. - Какой ужас! - маркиз побледнел и невольно огляделся по сторонам. - Я, пожалуй, отправлю то, что лежит у меня дома, в более надежное место... - Я сделал то же самое. Теперь мой дом можно перерыть с крыши до подвала. Ничего интересного наши честолюбивые друзья не найдут. - Они так честолюбивы? - Ну, - пробормотал бывший любимец кардинала, - у меня и у вас тоже есть честолюбие, не так ли? К тому же и я, и вы прошли хорошую школу. - А бумага... словом, ТА САМАЯ..., - маркиз не решился уточнять, какая именно, просто выделил интонацией пару слов, имевших особое значение. - Она по-прежнему хранится у вас? - Разумеется. Кому бы я еще доверил ее, после того, как Ришелье положился на меня? Мужчины перешли почти на шепот. - Но я полагаю, что ваш дом тоже будет подвергнут обыску! - маркиз был взволнован не на шутку. - Стоит ли рисковать? - Служки Лонгвиля - а я полагаю, что это именно его люди провели обыск у Шарпантье! - исполнительны, но туповаты. Им не придет в голову искать бумагу там, где она хранится. Никому не придет. - О, да! Наша милая Газетт свято будет хранить тайну! - маркиз рассмеялся и невольно повысил голос. - О чем это вы, господа? Оба собеседника вздрогнули. Медоточивый, ласковый голос принадлежал герцогу де Лонгвилю. - Мы? Обсуждаем последний памфлет, напечатанный в свежем номере «Ла Газетт». Парни господина Ренодо позволяют себе слишком много, - Шавиньи усилием воли заставил себя улыбнуться и принял самый любезный вид. - Я намерен прижать им хвосты, иначе они перейдут все мыслимые рамки. Я за свободу слова, но только тогда, когда эти писаки кропают статейки на безобидные темы! - Пожалейте задницу господина Ренодо! - засмеялся Лонгвиль. - Пойдемте, я намерен угостить вас хорошим вином. Только не здесь. В комнате, которую сегодня занимает Бофор. - В присутствии герцога? - удивился де Невиль, который недолюбливал внука Генриха Великого. - Может быть, он к нам присоединится позже. Пойдемте. Вино вкусное, и я не обещаю, что оно будет в наличии через час-другой. Здесь невероятно жарко. Да и физиономия короля мне, признаться, весьма надоела... Невиль посмотрел на Шавиньи. Шавиньи отрицательно покачал головой. - Я отказываюсь! - сказал маркиз. - Должна была приехать моя жена, и я ее еще не приветствовал. - Вы отпускаете Мадлену одну? - Лонгвиль премерзко улыбнулся. - Какая смелость с вашей стороны! - Я доверяю своей жене! - с достоинством промолвил де Невиль. Шавиньи воспользовался моментом, чтобы бесследно раствориться в толпе. Лонгвиль, оглядевшись вокруг, не нашел его и досадливо дернул кружево на манжете. Невиль его не интересовал. В отличие от Шавиньи. Что ж, в ближайшие дни придется навестить отставного госсекретаря на его территории... Итак, Лонгвиль на пороге своего полувекового дня рождения совсем не считал себя стариком. Он был деятелен и не только принимал сам, но и наносил визиты нужным людям. Посвятив три с лишним часа обычному утреннему туалету, разряженный в пух и прах, нарумяненный, раздушенный и завитой герцог приказал закладывать карету. На сей раз он ехал не к даме. Хотя госпожа Монбазон, несомненно, ждала его к обеду, и герцог собирался оправдать ожидания повелительницы своего сердца. Были дела поважнее, чем любовь. Герцог был всерьез уязвлен обидной репликой принца Конде, а потому приступил к активным розыскам проклятой бумаги с отречением Гастона от престола. Лонгвиль долго думал, прикидывал все возможные варианты. Бумага существовала, и принц Орлеанский боялся ее как огня. Отречение следовало найти, пока жив старый король. Старый... Лонгвиль усмехнулся - они с Людовиком Тринадцатым были почти ровесниками. И вот один лежит в Лувре под присмотром врачей, терзаемый жестокой болью и не менее жестокой меланхолией. А другой радуется жизни, ухаживает за женщинами и в могилу не собирается. Даст Бог, герцог проживет еще не менее двадцати лет. А если Он совсем смилостивится, то даже получит наследника. Источник в Во-ле-Серне творит чудеса. Вдруг целебная сила воды поможет и его холодной, как ледышка, вечно испуганной супруге? Мысли об этом успокаивали и приятно грели душу. К дому бывшего госсекретаря господина Шавиньи Лонгвиль прибыл в отменном настроении. Он предвкушал интересный поединок с человеком, который верно служил Ришелье столько лет. Некоторые даже поговаривали о том, что причина этой верности в прямой родственной связи, и Шавиньи на самом деле - сын покойного кардинала. Лонгвиль подобным сплетням не верил, хотя понимал, что Ришелье монахом отнюдь не был и при необходимости нарушал целибат без особых угрызений совести. Что бы там ни ворчал себе под нос сиятельный тесть Конде, но в личном списке Лонгвиля на возможное местонахождение бумаги с отречением именно дом и личный кабинет Шавиньи значился под № 1. Герцог был сторонником соблюдений правил этикета. Поэтому он не спешил выходить из кареты, а послал к хозяину дома слугу с визитной карточкой. Слуга вернулся быстро и почтительно доложил, что господин Шавиньи примет герцога де Лонгвиля у себя в кабинете. Предстоял интересный разговор. Один лис приготовился противостоять другому... отправлено: 13.12.2004 20:09 Лонгвиль прошел в гостиную и приготовился ждать хозяина. Ему, надо сказать, еще ни разу не выпадал случай побывать в гостях у человека, который после смерти господина Жозефа дю Трамбле считался правой рукой покойного Ришелье. Ришелье, без сомнения, был щедр со своими настоящими сторонниками и по достоинству оплачивал их преданность и усердие. Но по скромному внутреннему убранству дома невозможно было оценить, насколько далеко простиралась эта щедрость. Все - не слишком-то модное, зато добротное. Видны были результаты попыток мадам де Шавиньи как-то привести интерьер в соответствие с последними веяниями моды. Портьеры на окнах были закреплены витыми шнурами с длинными кистями на концах, которые ввела в обиход принцесса Конде, обивка на стенах не так давно обновлена. Но все равно по всему чувствовалось, что хозяин домом не занимается. И денег на создание уюта у него либо нет, либо он расходует их на другие, более важные цели. Дверь в соседнюю комнату с тихим скрипом приоткрылась. Лонгвиль придал своему лицу самое любезное выражение. Напрасно. Это была всего лишь кошка с бархатным черным ошейником на шейке. Кошка, неслышно переступая мягкими лапками по ковру, прошла несколько шагов и уставилась на герцога желтыми глазами. Лонгвиль кошек не любил. В глубине души он знал, что даже побаивается их. А эти колдовские желтые глаза и вовсе пробуждали в герцоге не самые приятные чувства. Он узнал это создание, потому что пару раз видел его не где-нибудь, а в кабинете покойного Ришелье. Всем было известно, как трепетно кардинал относился к кошкам. К ним он был куда снисходительней, чем к людям. На столе его высокопреосвященства постоянно лежали две или три представительницы кошачьего племени. Столько же терлось о подол его красной сутаны. Конкретно эта пожилая кошка являлась любимицей Ришелье. Лонгвилю даже не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить ее имя. Газетт. Бестия присутствовала в кабинете Ришелье в тот момент, когда кардинал «дружески» беседовал с Лонгвилем. Дело было в ходе расследования очередного заговора, в котором Лонгвиль погряз по уши. Именно поэтому прямой, холодно-любопытствующий взгляд кошачьих глаз был неприятен для герцога. - Брысь! - брезгливо сказал он и махнул своей белой, изнеженной рукой. Мол, пошла отсюда. Газетт никак не отреагировала на его слова. Она тщательно вылизала себе передние лапы и снова уставилась на незваного гостя. Автор: sinus отправлено: 15.12.2004 07:52 - Чем обязан чести вашего визита, герцог? Давно я не имел удовольствия беседовать с вами. - Да, пожалуй, еще с прошлого года.Но поверьте, граф, что с тех пор мои дружеские чувства к вам нисколько не изменились. «Интересно, кого он хочет обмануть своей фальшивой улыбкой,»- подумал Шавиньи. «Что от меня понадобилось этому хитрому лису?»- а вслух сказал: - Прошу вас, располагайтесь. Вы посвятите меня в последние новости двора. Ведь я сейчас почти не бываю в Лувре. - О, да, да…Поверьте мне, я глубоко огорчен вашей отставкой. Это величайшая несправедливость! - Я, право, польщен вашими словами, герцог. Возникла минутная пауза, пока слуга наливал в бокалы вино. - Так что происходит при дворе, герцог? - Как всегда, противоборство различных партий. Все усугубил приезд герцога де Бофора. Пока был жив кардинал Ришелье, он сидел тихо ипикнуть не смел, а теперь распоясался во всей своей красе. Шавиньи удивленно поднял одну бровь. - Вот как, герцог? Вы жалеете о смерти кардинала? - Может быть, я и не одобрял политику его преосвященства, но я всегда восхищался его умом. «Сейчас он будет пытаться подкупить меня,»- подумал Шавиньи Автор: Taja отправлено: 16.12.2004 20:10 - Это был великий ум... - с пафосом произнес Лонгвиль. - Величайший из всех церковных и государственных деятелей со времен древнего Рима. Фигура, равная Александру Великому и Юлию Цезарю. Для Франции великая потеря то, что Ришелье умер. Дела и заботы подточили его здоровье. «Сейчас заплачет!» - флегматично решил Шавиньи, и не ошибся. Герцог уронил скупую мужскую слезу и вытер ее белоснежным кружевным платочком. Затем он довольно шумно высморкался, и продолжил: - Но я должен сказать вам, дорогой друг, что вы еще можете вернуть себе прежнее влияние. - Каким образом? - осведомился Шавиньи. - Нужно лишь немножко подтолкнуть Мазарини, - небрежно бросил герцог. - Немножко. Он сейчас не так твердо стоит на ногах, как желает показать. - А кто сейчас может поручиться за то, что стоит твердо? Нет-нет, герцог. То, что вы предлагаете - это заговор. Мазарини - мой друг, что бы там ни говорили. Да, я несколько раздосадован своей отставкой, но это еще не конец света. Думаю, что кардинал сумеет понять, что напрасно отставил меня в сторону. - Друг? - Лонгвиль произнес это слово с легким оттенком презрения. - О, да! Ваш дорогой друг, которому вы не раз оказывали различные услуги. Почти брат, которого вы приютили под своей крышей. Бедный итальянец, скиталец, лишенный теплого воздуха своей родины... В таком случае я изволю напомнить вам, как пару лет назад, в тот момент, когда Ришелье добивался шапки кардинала Франции для человека, который даже не был французом, вы изволили отправить в Рим некое послание. В нем шла речь о том, что король Людовик, да продлит Господь его дни, совсем потерял интерес к итальянцу Мазарини. Письмо дошло по адресу и было принято к сведению... Что едва не погубило карьеру вашего дорогого друга Джулио. Это, надо полагать, тоже была своего рода услуга, попытка спасти Мазарини от презрения? Вы были правы, совершенно правы. Итальянцу нечего делать во французском правительстве. Шавиньи про себя ругнулся. Лонгвиль говорил самым любезным образом довольно неприятные вещи. Откуда он прознал, что Шавиньи вправду пытался помешать Мазарини стать кардиналом? Эта история была известна лишь очень узкому кругу лиц, приближенных к Ришелье. - Это была попытка намекнуть моему патрону, что для Мазарини кардинальская шапка - слишком богатый подарок, - неохотно сказал Шавиньи. Лонгвиль что-то хотел ответить, но в этот момент к нему на колени вскочила Газетт. Герцог вздрогнул от неожиданности. Нелюбовь Лонгвиля к кошкам была общеизвестна. Но в присутствии Шавиньи герцог нашел силы сдержаться и не заорать «Брысь!!!». Напротив, он выдавил из себя достаточно любезную улыбку и рукой, унизанной перстнями, дотронулся до черно-белой шерсти любимицы покойного кардинала. - Какая славная киска! Это ведь Газетт? Я узнал ее сразу... Губы Лонгвиля презрительно кривились, но он заставлял себя поглаживать кошку. Газетт, казалось, только того и надо было. Она зевнула и грациозно разлеглась на коленях герцога, время от времени запуская в край его дублета коготки. Достаточно острые коготки. Видимо, у кошки был устойчивый интерес к людским пересудам о политике и интригах. Автор: sinus отправлено: 20.12.2004 04:58 - О чем это я? - очаровательно улыбнулся Лонгвиль. - Ах да, о монсеньоре Джулио. Так вот, я не поручусь, что эта история с красной шапкой неизвестна ему. Он использует вас, а потом продаст за два су. Между тем как есть лица, которые находят, что портфель первого министра лучше смотрится в ваших руках, чем в руках Мазарини. - Вот как? И кто же так считает, позвольте полюбопытствовать? - О, многие высокопоставленные особы... Принц Конде, например... И не только... - Хорошо, герцог. Допустим, я действительно разочаруюсь в моем друге Джулио. Но каковы гарантии того, что означенный портфель попадет в мои руки? - Слову принца крови можно доверять. «Смотря какого принца», - подумал Шавиньи. - Но, я надеюсь, вы понимаете, граф, что в свете данных обстоятельств и с вашей стороны необходимы некоторые гарантии. - Поподробнее, прошу вас. - О, это, в принципе, мелочь. Так, пустяк, чтобы удостовериться в вашей надежности. Речь идет об одном документе, хранившемся у покойного кардинала, упокой, господи, его душу. «Так я и думал». А Лонгвиль продолжал разливаться соловьем: - На этом документе стоит подпись его высочества герцога Орлеанского, и герцог опасается, как бы он не попал в руки его врагов. «Вот что интересно», - продолжал внутренний монолог Шавиньи, - «им действительно что-то известно, или это только разведка боем?» - а вслух сказал: - Думаю, я знаю, что вас интересует. Автор: sinus отправлено: 22.12.2004 07:40 Увидев, как при этих словах герцог сжал пальцами ручку кресла и приторно улыбнулся, чтобы скрыть волнение, Шавиньи решил: «Да, игра идет всерьез. И ставки уже сделаны». В этот момент кошка начала точить когти о колено герцога, и Лонгвиль с плохо скрываемым раздражением согнал ее. Кошка, подняв хвост, убежала из комнаты. - Но местонахождение этого документа в настоящий момент мне неизвестно. «В кои-то веки сказал правду и, бьюсь об заклад, он мне не поверил». - Жаль, очень жаль..., - Лонгвиль поднялся, собираясь прощаться. - И все же не забудьте о портфеле, граф. - Я подумаю на этот счет. До встречи, герцог. Автор: Taja отправлено: 22.12.2004 19:04 Лонгвиль уехал, кусая губы и усы от ярости. Он прекрасно понимал, что Шавиньи юлит и блефует. Но делает это с неподражаемой наглостью. Разумеется, бывшему любимцу покойного кардинала прекрасно известно местоположение бумаги, не дающей покоя никому - начиная с самого Гастона и заканчивая последним мистическим «некто», который мог случайно проникнуть в тайну. Хм... и тайна в этом случае вовсе не тайна. Слишком много людей знают про то, что королевский братец подписал отречение от прав престолонаследия. Никто не посмеет опротестовать содержание бумаги. С одной стороны - поделом Гастону. С другой стороны - тот, у кого в руках этот документ, сможет внести неожиданность в намечающуюся интригу. Сбить все карты. И, возможно, выиграть. Бумага - прекрасное средство для шантажа. Или даже для откровенного диктования условий на правах сильного. Герцог понял, что придется устраивать в доме Шавиньи ровно такой же обыск, какой месяц назад его люди провели в доме Шарпантье. Успокаивать нервы он поехал к госпоже Монбазон. А Шавиньи тем временем прошел по коридору в гостиную. Газетт, грациозно вытянув лапки, лежала на карточном столе и дремала. - Моя драгоценная киска! - усмехнулся бывший госсекретарь. Киска и вправду была драгоценной. Шавиньи, в отличие от Лонгвиля, кошек обожал не меньше, чем его покойный патрон. Только он и Газетт знали, где находится вожделенная для многих бумага, подписанная Гастоном Орлеанским. Документ, свернутый в трубочку, хранился под бархатным ошейником, который украшал шею кошки. Газетт не возражала против такого поворота дел. У пушистой хранительницы бумаги государственной важности было немало достоинств. Главными, несомненно, являлись ее неумение говорить и нежелание участвовать в каких-либо политических заговорах. - Милая моя..., - пальцы Шавиньи ласково погладили кошку. Та нехотя приоткрыла один глаз и довольно заурчала. - Пойдем-ка вниз, на кухню. Я прослежу, чтобы тебе дали отборного мясца... Бывший госсекретарь довольно улыбался. Газетт мурлыкала. Они были вполне довольны друг другом. Тема: Игра в карты в Пале Рояле Автор: sinus отправлено: 23.01.2005 21:48 Мазарини принял Шавиньи с распростертыми объятиями и ласковой улыбкой, но Шавиньи хорошо знал цену дружелюбию Мазарини. Прежнее доверие, некогда существовавшее между ними, уже не могло быть восстановлено. - Я пришел к вам вот по какому делу, Джулио. Ко мне обратился за помощью Ренодо... - Да, да, я знаю. Но вы знаете, Леон, похоже, он серьезно насолил кому-то. Мне поступили на него серьезные жалобы. - Интересно, от кого? - От очень влиятельных особ, - Мазарини сделал многозначительную паузу. - Странно, что вы так горячо заступаетесь за него... - Что же тут странного? Мазарини лукаво улыбнулся. - Я начинаю думать, уж не объединяет ли вас некая тайна... - О чем вы? Мазарини стал прохаживаться по кабинету. - Дело в том, что что-то происходит, а я не знаю что. Но очень хотел бы знать. - Ей-богу, Джулио, у вас мания подозрительности. Вам надо больше отдыхать от государственных дел. - Может, в карты перекинемся, по старой памяти? - Охотно. Хотя в последний раз вы обчистили меня до последнего гроша! - Ну... это было пять лет назад. Я уже потерял прежнюю квалификацию. - На что сыграем? - Шавиньи тасовал колоду. Автор: Джулио Мазарини отправлено: 28.01.2005 13:09 - У меня нет сегодня с собой столько денег, как тогда, - осторожно заметил Мазарини, припоминая сумму, которую он проиграл Шавиньи. Больше такого произойти не могло: чтобы сохранить деньги от убыли, кардинал держал в кошельке высохший хвостик молочного поросенка, благословленного самим папой на торжественном обеде в Ватикане. С таким талисманом можно было ничего не опасаться: - Давайте пока по маленькой. Ну, скажем, на десять ливров. - На двадцать. - Идет. Шавиньи сдал карты. - И все-таки, дорогой Леон, позвольте вернуться к недавним событиям, связанным с разгромом типографии. Знаете, какой вопрос мне не дает покоя? Что общего между Ренодо, вами, неким секретным документом... и тайнами покойного Ришелье? - К каким же выводам вы пришли? - Конечно, это всего лишь смутные догадки, логические умозаключения... А где красавица Газетт? - внезапно спросил Мазарини. Плохо скрытое удивление исказило черты Шавиньи, и наблюдательный итальянец понял, что попал в цель: - Газетт! Именно в этом все дело! Я могу Вам сказать, что обыск у Ренодо был спровоцирован Лонгвилем. Несмотря на свою нелюбовь к кошкам, он может прийти к аналогичным выводам, если еще не пришел... Шавиньи кивнул в знак согласия: - Я опасаюсь, что он слышал отрывок нашего разговора с Невилем, где промелькнуло имя Газетт. - Вот видите, как все просто. Думаю, необходимо изменить место хранения документа. Если Вы отдадите его мне, то я знаю хороший тайник в покоях самого герцога Орлеанского, там-то уж точно никому не придет в голову его искать. - Но разве ваше появление не насторожит герцога? - Мое - возможно, Анны - нет. Он всегда с редкой симпатией относился к королеве. Шавиньи, в свою очередь не оставил без внимания промелькнувшее фамильярное обращение просто по имени безо всяких титулов. Значит, в слухах о связи ее величества с его преосвященством есть доля правды, львиная доля, если быть более точным. - Я отдам Вам бумагу, Джулио. Надеюсь, Вы сможете о ней позаботиться - ведь в данном случае наши интересы совпадают, не так ли? - Да, конечно... Когда я получу документ? Уже 30 февраля, и так столько времени потеряно. - Сегодня. А сейчас давайте играть, дела вполне могут подождать пару часов... Они углубились в игру и через пять минут кардинал проиграл партию. - Первый блин комом, - усмехнулся Мазарини. Он открыл кошелек, чтобы достать деньги и с ужасом увидел, что талисмана там больше нет. Ситуация усложнилась: теперь можно было надеяться только на свою удачу, а не на папское благословение. Только вот за последнее время Мазарини явно исчерпал лимит божественного благоволения Автор: sinus отправлено: 17.02.2005 03:50 Через час Мазарини убедился в этом окончательно. Он проиграл все, наличные средства, вчистую, включая перстни с алмазами и шикарное инкрустированное жемчугом распятие. Партнеры вошли в азарт, и в глазах Шавиньи загорелся нехороший огонек. Мазарини в ярости стукнул кулаком по столу. - Черт! Дьяволу вы, что ли, продали душу, Леон, что вам так везет? - Нет, но мысль интересная. Особенно в устах кардинала. - Дайте мне отыграться! - Но у вас же больше ничего не осталось. - Я напишу вам расписку. Шавиньи только презрительно хмыкнул, не удостоив это предложение ответом. - Если хотите отыграться, давайте играть по-крупному, Джулио. Ставка - ваш портфель министра. - То есть? - То есть если я выигрываю, вы подаете в отставку и называете меня в качестве своего преемника. - А если выиграю я? - Я отдам вам на хранение документ, о котором мы с вами говорили. Мазарини подумал. - Согласен, - резко бросил он. - Сдавайте карты. Шавиньи изо всех сил старался, чтобы Мазарини не заметил дрожи волнения, охватившей его. Заветная цель, мечта, была так близко! Он почувствовал, как внезапно вспотели руки, и вытер их платком. Затем он медленно перетасовал карты и сдал. Перевернув свои карты, он все же не смог сдержать торжествующей улыбки. Победа казалась несомненной с такими козырями на руках. Но, подняв глаза на партнера, он с удивлением обнаружил, что Мазарини, кажется, тоже не сомневается в своей победе. Ха! Это мы еще посмотрим.
полная версия страницы