Форум » Франция времен Капетингов » Филипп IV Красивый (биография и портреты) (продолжение-2) » Ответить

Филипп IV Красивый (биография и портреты) (продолжение-2)

МАКСимка: Филипп IV Красивый (биография и портреты)(начало): http://richelieu.forum24.ru/?1-2-0-00000065-000-0-0 Филипп IV Красивый (биография и портреты) (продолжение-1): http://richelieu.forum24.ru/?1-2-0-00000103-000-0-0-1335334435 Литература о Филиппе IV Красивом: http://richelieu.forum24.ru/?1-9-0-00000077-000-0-0 Монеты и медали, посвященные Филиппу IV Красивому: http://richelieu.forum24.ru/?1-10-0-00000037-000-0-0 Филипп IV Красивый (1268, Фонтенбло - 29 ноября 1314, там же) французский король (1285), из династии Капетингов. Сын Филиппа III и Изабеллы Арагонской. Филипп IV остаётся для историков в некотором роде загадочной фигурой. С одной стороны, вся проводимая им политика заставляет думать, что он был человеком железной воли и редкой энергии, привыкшим с непоколебимым упорством идти к поставленной цели. Между тем свидетельства людей, лично знавших короля, находятся в странном противоречии с этим мнением. Летописец Вильгельм Шотландец писал о Филиппе, что король имел красивую и благородную наружность, изящные манеры и держал себя очень внушительно. При всём этом он отличался необыкновенной кротостью и скромностью, с отвращением избегал непристойных разговоров, аккуратно присутствовал на богослужении, с точностью исполнял посты и носил власяницу. Он был добр, снисходителен и охотно возлагал полное доверие на таких людей, которые этого не заслуживали. Они-то, по словам Вильгельма, и были виновниками всех тех бед и злоупотреблений, которыми было отмечено его царствование: введения притеснительных налогов, чрезвычайных поборов и систематической порчи монеты. Другой летописец, Джованни Вилани, писал, что Филипп был очень красив, одарен серьёзным умом, но много занимался охотой и любил возлагать на других заботы о делах управления. Жоффруа также сообщает, что король легко подчинялся дурным советам. Таким образом, приходится признать, что большую роль в политике Филиппа играли его приближенные: канцлер Пьер Флотт, хранитель печать Гильом Ногаре и коадъютор королевства Ангерран Мариньи. Всё это были люди незнатные, вознесенные на вершины власти самим королём. Филипп вступил на престол семнадцати лет от роду и прежде всего занялся разрешением сицилийского и арагонского вопросов, доставшихся ему по наследству от отца. Он сразу прекратил военные действия и не сделал ничего для поддержания претензий своего брата Карла Валуа, мечтавшего стать арагонским (или, на худой случай, сицилийским) королём. Переговоры, правда, тянулись ещё десять лет и завершились тем, что Сицилия осталась за арагонской династией. В отношениях с английским королём Эдуардом I политика Филиппа была более энергичной. Между подданными двух государств часто случались столкновения. Воспользовавшись одним из них, Филипп в 1295 призвал английского короля, как своего вассала, на суд парижского парламента. Эдуард отказался подчиниться, и ему была объявлена война. Оба противника искали себе союзников. Сторонниками Эдуарда стали император Адольф, графы Голландский, Гельдернский, Брабантский и Савойский, а также король Кастильский. Союзниками Филиппа были граф Бургундский, герцог Лотарингский, граф Люксембургский и шотландцы. Впрочем, из них только шотландцы и граф Фландрский Гюи Дампьер оказали реальное влияние на события. Сам Эдуард, занятый тяжёлой войной в Шотландии, заключил 1297 с Филиппом перемирие, а в 1303 - мир, по которому Гиень была оставлена за английским королём. Вся тяжесть войны легла на плечи фламандцев. В 1297 французская армия вторглась во Фландрию. Сам Филипп осадил Лилль, а граф Роберт Артуа одержал победу при Фурне (во многом благодаря измене дворянства, среди которого было много приверженцев французской партии). После этого Лилль сдался. В 1299 Карл Валуа захватил Дуэ, прошел через Брюгге и в мае 1300 вступил в Гент. Он нигде не встречал сопротивления. Граф Гюи сдался в плен вместе с двумя своими сыновьями и 51 рыцарем. Король лишил его владений как мятежника и присоединил Фландрию к своему королевству. В 1301 Филипп объехал свои новые владения и всюду был встречен изъявлениями покорности. Но он сейчас же постарался извлечь из своего нового приобретения максимум выгоды и обложил страну большими налогами. Это вызвало недовольство, а суровое управление Жака Шатильонского ещё более усилило ненависть к французам. Когда в 1301 в Брюгге начались беспорядки, Жак присудил виновных к огромным штрафам, велел сломать городскую стену и выстроить в городе цитадель. Тогда в мае 1302 вспыхнуло второе, гораздо более мощное восстание. В течение одного дня народ перебил в городе 1200 французских рыцарей и 2000 солдат. После этого вся Фландрия взялась за оружие. В июне подошла французская армия во главе с Робертом Артуа. Но в упорном сражении у Куртре она была наголову разгромлена. Вместе со своим военачальником пало до 6000 французских рыцарей. Тысячи шпор, снятых с убитых, были сложены в мастрихтской церкви как трофеи победы. Филипп не мог оставить не отомщенным такой позор. В 1304 во главе 60-тысячной армии король подступил к границам Фландрии. В августе в упорном сражении при Монс-ан-Нюлле фламандцы потерпели поражение, но в полном порядке отступили в Лилль. После нескольких приступов Филипп заключил мир с сыном Гюи Дампьера Робертом Бетюнским, который находился у него в плену. Филипп согласился вернуть ему страну, при этом фламандцы сохранили все свои права и привилегии. Однако за освобождение своего графа и других пленных города должны были выплатить большую контрибуцию. В залог уплаты выкупа король взял себе земли на правом берегу Лиса с городами Лилль, Дуэ, Бетюн и Орши. Он должен был вернуть их после получения денег, но вероломно нарушил договор и навсегда оставил их за Францией. Эти события разворачивались на фоне обострявшихся с каждым годом противоречий с папой. Поначалу, казалось, ничто не предвещало этого конфликта. Никто из европейских королей не был так любим папой Бонифацием VIII, как Филипп Красивый. Ещё в 1290, когда папа был только кардиналом Бенедетто Гаэтани и в качестве папского легата приезжал во Францию, он восхищался благочестием молодого короля. Взойдя на престол в 1294, Бонифаций усердно поддерживал политику французского короля в Испании и Италии. Первые признаки взаимного недоверия обнаружились в 1296. В августе папа обнародовал буллу, в которой запрещал мирянам требовать и получать субсидии от духовенства. По странной случайности, а может быть, и в ответ на буллу, Филипп в то же время запретил вывозить из Франции золото и серебро: этим он уничтожал один из главных источников папских доходов, потому что французская церковь уже не могла отсылать никаких денег в Рим. Уже тогда могла возникнуть ссора, но положение Бонифация на папском престоле было ещё непрочным, кардиналы умоляли его прекратить скандалы, вызванные буллой, и он уступил им. В 1297 была обнародована булла, фактически отменявшая предшествующую. Как видно, папа ожидал, что король тоже сделает уступки. Филипп разрешил вывозить в Рим доходы папы, которые тот получал от французского духовенства, но продолжал притеснять церковь, и вскоре произошли новые столкновения с папой. Архиепископ Нарбоннский жаловался Бонифацию, что королевские сановники отняли у него ленную власть над некоторыми вассалами его кафедры и вообще причиняют ему разные обиды. Папа послал по этому делу легатом в Париж епископа Памьерского Бернара Сессе. Одновременно ему было поручено требовать освобождения из плена графа Фландрского и исполнения данного прежде обещания об участии в крестовом походе. Бернар, известный своей заносчивостью и вспыльчивостью, был совершенно не тот человек, которому можно было бы доверить такое деликатное поручение. Не добившись уступок, он стал грозить Филиппу интердиктом и вообще говорил так резко, что вывел обычно хладнокровного Филиппа из себя. Король отправил в Памье и в графство Тулузское двух членов своего совета собрать улики для обвинения Бернара в непокорности. В ходе следствия выяснилось, что епископ во время своих проповедей часто употреблял неподобающие выражения и настраивал свою паству против королевской власти. Филипп велел арестовать легата и заключить под стражу в Санли. Он потребовал также от папы, чтобы тот низложил Бернара и позволил предать его светскому суду. Папа отвечал королю гневным письмом, требовал немедленного освобождения своего легата, грозил Филиппу отлучением и повелевал ему явиться на свой суд для того, чтобы оправдаться от обвинений в тирании, дурном управлении и чеканке порченной монеты. Филипп велел торжественно сжечь эту буллу на паперти собора Парижской Богоматери. В апреле 1302 он созвал в Париже первые в истории Генеральные штаты. На них присутствовали представители духовенства, бароны и прокуроры главных северных и южных городов. Чтобы возбудить негодование депутатов, им зачитали подложную папскую буллу, в которой претензии папы были усилены и заострены. После этого канцлер Флотт обратился к ним с вопросом: может ли король рассчитывать на поддержку сословий, если примет меры для ограждения чести и независимости государства, а также избавления французской церкви от нарушения ее прав? Вельможи и депутаты городов отвечали, что готовы поддержать короля. Духовенство после недолгого колебания также присоединилось к мнению двух других сословий. После этого в течение года противники медлили с решительными мерами, но враждебность между ними все нарастала. Наконец, в апреле 1303 Бонифаций отлучил короля от церкви и освободил семь церковных провинций в бассейне Роны от вассальной зависимости и от присяги на верность королю. Мера эта, впрочем, не имела никакого действия. Филипп объявил Бонифация лжепапой (действительно, существовали некоторые сомнения в законности его избрания), еретиком и даже чернокнижником. Он потребовал созвать вселенский собор для выслушивания этих обвинений, но при этом говорил, что папа должен быть на этом соборе в качестве пленника и обвиняемого. От слов он перешёл к делу. Летом верный ему Ногаре с большой суммой денег отправился в Италию. Вскоре он вступил в сношения с врагами Бонифация и составил против него обширный заговор. Папа в это время находился в Ананьи, где 8 сентября хотел предать Филиппа публичному проклятию. Накануне этого дня заговорщики ворвались в папский дворец, окружили Бонифация, осыпали его всякими оскорблениями и потребовали его отречения. Ногаре грозил, что закуёт его в цепи и как преступника отведёт на собор в Лионе для вынесения над ним приговора. Папа выдержал эти нападки с достоинством. Три дня он находился в руках своих врагов. Наконец, жители Ананьи освободили его. Но от перенесённых унижений Бонифаций впал в такое расстройство, что сошёл с ума и 11 октября умер. Его унижение и смерть имели тяжелые последствия для папства. Новый папа Бенедикт XI отлучил от церкви Ногаре, но прекратил преследование самого Филиппа. Летом 1304 он умер. На его место был избран архиепископ бордосский Бертран дю Гота, принявший имя Климента V. Он не поехал в Италию, а был рукоположен в Лионе. В 1309 он поселился в Авиньоне и превратил этот город в папскую резиденцию. До самой смерти он оставался послушным исполнителем воли французского короля. Кроме многих других уступок Филиппу, Климент согласился в 1307 с обвинениями против ордена тамплиеров. В октябре 140 французских рыцарей этого ордена были арестованы, и над ними начался судебный процесс по обвинению их в ереси. В 1312 папа объявил орден уничтоженным. Филипп, который был должен тамплиерам огромные суммы, завладел всем их богатством. В марте 1313 был сожжён гроссмейстер ордена Жак Моле. Перед смертью он проклял весь род Капетингов и предрёк его близкое вырождение. И действительно, вскоре после совершения казни Филипп стал страдать изнурительной болезнью, которую никак не могли распознать врачи, и умер от неё в Фонтебло 29 ноября 1314 на 46-м году жизни. Его правление составило поворотную эпоху в истории средневековой Франции: он расширил королевство присоединением новых земель (незадолго до смерти он присоединил к Франции Лион с его округой), принудил церковь и феодальных владетелей повиноваться повелениям короля и подавил в своём государстве всякую независимую от себя власть. Королевская администрация при нем охватила все стороны жизни общества: города, феодальная знать, духовенство - все попали под её контроль. Его правление казалось современникам временем жестоких притеснений и деспотизма. Но за всем этим видна была уже новая эпоха. При помощи многочисленной корпорации юристов король пользовался каждым удобным случаем для учреждения повсюду королевских судов и введения римского права. К концу его жизни вся судебная власть в стране перешла исключительно к короне, а государственная жизнь получила совершенно другой характер, чем при его предшественниках.

Ответов - 150, стр: 1 2 3 4 5 6 7 8 All

Бэлль: МАКСимка пишет: Не то, чтобы она резко разнится. О резкой разнице я ни в коем случае не говорила... У него прекрасный материал для изучения короля... Жаль, что именно битве при Монс-ан-Певеле, выделено всего полторы страницы из тооолстой книги Для меня это был бы весьма ценный материал...

Дмитрий: Бэлль пишет: Кстати, хочу отметить, что печатью этой Филипп перестал пользоваться уже в конце 1285 года, а в битве участвовал 19 лет спустя... Могли ли измениться доспехи за почти 20 лет? Кстати, на статуе ноги и руки у него не прикрыты кольчугой, а прикрыты, какими-то латами... Кстати, Фавье и другие авторы отмечают, что доспехи у него были весьма тяжелые, а Мишель Шампаньский указывает даже на то, что человек под их весом погиб... Думаю, король выглядел так... (Только он тут не смотрится грузным или тяжело одетым... ) Поскольку статуя была прижизненной и изготовлена после победы в битве при Монс-ан-Певеле... Видите ли... Может быть статуя и была сделана сразу после сражения, но то как она показана на иллюстрации, создается впечатление чего то не совсем понятного.... Хотелось бы увидеть саму статую. А кто сказал, что кольчуга это легкий доспех? Тем более полная кольчуга с длинными рукавами и чулками... Все это вместе взятое весит почти 40 килограммов. Да, я согласен что за 20 лет доспех несколько изменился. В 1304 году уже были самые простые металлические накладки на руки и на ноги.... Обратите внимание на эту миниатюру... Она как раз самого начала 14 века. Здесь видно как мог выглядеть король в битве в начале 14 века. Шлем все еще большой, но уже с откидным забралом.

МАКСимка: Дмитрий пишет: Может быть статуя и была сделана сразу после сражения, но то как она показана на иллюстрации, создается впечатление чего то не совсем понятного.... А что Вам непонятно? Этот конный памятник был изготовлен из дерева и раскрашен, находился в соборе Парижской Богоматери. Я уже писал в теме, что мы не видим у Филиппа короны и меча в правой руке, хотя источники об этом сообщают. Вероятно, к XVIII веку эти атрибуты исчезли. И сама статуя исчезла в том же столетии.


Дмитрий: Дело в том, что конструкция доспехов для ног выглядит слишком поздней... Конкретно на этой картинке металлические ноги выглядят как один целый механизм, а такая конструкция появилась лишь во второй половине 14 века. На первую половину (и уж тем более на начало), пластины для ног не соединялись друг с другом, как это отчетливо показано на рисунке. А представляли из себя отдельные элементы. Вот почему оригинальная статуя была бы предпочтительнее, чем рисунок 18 века, если уж копаться в конструкции деталей лат. Скорее всего художник просто не "заморочился" и нарисовал более привычный ему вариант конструкции.

Бэлль: Дмитрий пишет: Хотелось бы увидеть саму статую. Зачем Вы мне соль на рану так обильно сыплете?! Дмитрий пишет: В 1304 году уже были самые простые металлические накладки на руки и на ноги.... Вот видите! Вы сами это сказали, и снова вернулись к кольчужным чулкам... А я в доказательство Ваших слов нашла вот такие рисунки: Полупоножи 1310 года Начиная приблизительно с 1300 года (несмотря на то, что широкое распространение началось после 1320)все чаще стали использовать закрытые поножи. Изготовляли их из двух пластин, одна для передней части голени, вторая – для задней. Пластины соединялись друг с другом петлями на наружной боковой стороне голени и застегивались с помощью ремней и пряжек на внутренней боковой стороне. По-моему, это как раз те штуки, которые у него на ногах... Либо те, которые только с лицевой стороны ноги прикрывают. Король вполне мог пользоваться новинками, это было в его духе. Может быть такое?! Кстати, спасибо, что помогаете разобраться!

Бэлль: Письмо Филиппа Красивого от 13 января 1286 года: Paris, le lundi avant la fête de la Chaire de Saint Pierre, 13 janvier 1286. Littera directa Senescallo et Vicario Tholose ut terram episcopalem quam ad manum regiam posuerant, cum fructibus inde perceptis deliberent. Philippus, Dei gratia Francorum Rex, Senescallo et Vicario tholosanis, salutem. Mandamus vobis quatinus terram episcopalem dilecti nostri H(ugonis) Episcopi tholosani, quam ad manum nostram posueratis, cum fructibus per vos inde perceptis, visis presentibus, sine difflcultate deliberetis eidem, et in ea saisina et possessione ipsius temporalitatis et aliorum jurium et bonorum ipsius episcopatus manuteneatis et deffendatis, in qua erat predecessor suus, tempore mortis sue. Actim Parisus, die lune ante festum Beati Petri at cathedram anno Domini M0 CC0 octuagestimo sexto.

Дмитрий: Бэлль Для 1304 года, все таки предпочтительнее верхний вариант полупоножей, с отдельными элементами...

Бэлль: Бэлль пишет: Littera directa Senescallo et Vicario Tholose ut terram episcopalem quam ad manum regiam posuerant, cum fructibus inde perceptis deliberent. Philippus, Dei gratia Francorum Rex, Senescallo et Vicario tholosanis, salutem. Mandamus vobis quatinus terram episcopalem dilecti nostri H(ugonis) Episcopi tholosani, quam ad manum nostram posueratis, cum fructibus per vos inde perceptis, visis presentibus, sine difflcultate deliberetis eidem, et in ea saisina et possessione ipsius temporalitatis et aliorum jurium et bonorum ipsius episcopatus manuteneatis et deffendatis, in qua erat predecessor suus, tempore mortis sue. Actim Parisus, die lune ante festum Beati Petri at cathedram anno Domini M0 CC0 octuagestimo sexto. Перевод письма: Письмо отправленное сенешалю и викарию Тулузы чтобы земли епископские, которые, королю принадлежат по закону, вместе с возмещенными убытками вернули. Филипп, милостию Бога король Франции, сенешаля и викария тулузского приветствует. Мы требуем чтобы вы, все земли нашего дорогого епископа тулузского Гуго Маскарона, которые нам принадлежат, с возмещенными убытками и всем видимым имуществом,без задержек, немедленно в наше временное владение передали, и управляли этими землями и их защищали так хорошо как и прошлый епископ который был вашим предшественником до своей смерти. Написано в Париже, в понедельник перед праздником Святого Петра в 1286 году.

МАКСимка: О злополучной охоте Филиппа Красивого есть информация и в книге о Филиппе Длинном: В день Всех Святых (у католиков отмечается 1 ноября) Филипп Красивый решил устроить большую охоту в лесах Пикардии, изобилующих дичью и орашаемых рекой Уазой. 4 ноября, прибыв в Пон-Сен-Максанс, он узнал, что были обнаружены следы оленя. Когда животное окружили, его из вежливости оставили королю. Филипп начал его преследовать с таким жаром, что упал с лошади и сломал ногу. Началось проникновение инфекции, и короля отправили в Пуасси. Интересные подробности о страстной погоне за оленем. Хотя почему бы и нет?

МАКСимка: Помимо доминиканского приорства Пуасси и монастыря Клариссинок дю Монсель в Пикардии, Филипп Красивый основал в 1303-м году совсем рядом с городом Компьень (на территории леса) аббатство Руаялльё (L'abbaye de Royallieu), в котором разместились члены конгрегации августинцев Валь д'Эколь (двадцать монахов) и которое было снова посвящено Святому Людовику. Рядом с новым аббатством находился замок, построенный во времена Карла V (завершен в 1378-м году). Оба здания были разрушены в 1430-м году во время событий Столетней войны, но религиозное учреждение восстановили. В 1636-м году епископ Бовэ передал Руаялльё аббатиссе Сен-Жан-о-Буа. Монахини владели фрагментом Истинного Креста и мощами Святой Ефросиньи, египетской девственницы V столетия. После революционных потрясений сохранились лишь дом аббатиссы XVII столетия, въездные ворота и голубятня:

МАКСимка: Мой вольный перевод статьи "Генезис образа Филиппа Красивого" (Philippe le Bel - Genèse d'une image) par Sophia Menache. В своей статье по истории государства во Франции в эпоху позднего средневековья (B. Guenée, L'histoire de l'État en France à la fin du Moyen Age, vue par les historiens français depuis cent ans, dans Revue historique, 232 (1964), Бернард Гюинэ бросил вызов традиционной точке зрения, которая связывает начало современного времени с царствования Филиппа Красивого: «Самое главное - это разрушить старые стены, которые долгое время формировали правление Филиппа Красивого, которое является якобы началом так называемой ранней современной Франции ... ". Вместо этого он подчеркнул преемственность и даже зависимость правления Филиппа Красивого от Святого Людовика или даже Филиппа-Августа. Но с точки зрения историографии, именно правление Филиппа Красивого дает старт понятию "современность", реальной или мнимой. Без сомнения, время правления Филиппа Красивого вписывается в длинный процесс, в котором королевские дома становились центральной осью в консолидации политической системы. С одной стороны, это был прогресс королевской администрации, с другой стороны, начала проявляться беспощадная борьба против сил, враждебных централизацию монархии, будь такие элементы, как децентрализованная Фландрия или Верховный Понтифик в лице энергичного Бонифация VIII, который отказывался признавать новое положение дел. Борьба против этих противников заставила Филиппа Красивого оправдывать свою политику, которая часто шла вразрез с нормами прошлого. По крайней мере, благодаря двум обстоятельствам - аресту Бонифация VIII в Ананьи в 1303 году и аресту тамплиеров в 1307 году - наихристианейший король, получается, высмеивал принципы и церковные привилегии. С учетом этого можно наблюдать развитие королевской пропаганды в беспрецедентных масштабах, которая должна была закрепить за королем все его планы, политику, экономику, религию. При отсутствии национального самосознания, массовой поддержки было достаточно, чтобы повысить значимость короля в обществе, которое было по-прежнему погружено в феодальные традиции и, следовательно, оставалось верным договорным отношениям. Из всего этого следуют два вопроса данного исследования: каким образом и какими средствами писали новый портрет Филиппа IV и была ли эта цель достигнута. Чтобы сформировать образ Филиппа Красивого, следует искать различия между различными источниками, которые, по сути, выражали две противоположные точки зрения: официальные пропагандисты и их получатели. Нам интересны также постановления собраний Генеральных Штатов (1303, 1308 года). Кроме того, изучение королевского портрета приводит нас к рассмотрению источников, хроник и популярной литературы, свидетелей. В большинстве своем, сообщения современников концентрируются в Париже и его пригородах, которые являлись геополитическим центром Франции во времена правления Филиппа Красивого. Но это совершенно не означает, что столичные хроники отражают настроение остальных частей королевства, особенно Лангедока, который куда более критично относился к Капетингу. В предисловии к своей книги "Правление Филиппа Красивого" (The Reign of Philip the Fair. Princeton, 1980) Joseph Strayer подчеркивает трудности, связанные с изучением личности этого неуловимого короля: "Филипп Красивый - это человек, которого трудно узнать. Он озадачил своих современников, а историки более поздних времен способны еще труднее его понять. Очень формальный, прекрасно осознающий королевское достоинство, он, кажется, постоянно укрывается от мира за своими министрами и чиновниками. Жан Фавье измеряет расстояние, которое отделяет дефицит наших знаний об этом человеке от ореола славы, который окутывает Филиппа в наши дни. По словам Фавье, король был "глубоко предан монархической религии, был фанатиком догмата о верховной власти королей Франции" (R. Fawtier, L'Europe occidentale de 1270 à 1380, pt. 1 (éd. G. Glotz, Histoire Générale). Paris, 1940). Именно монархический культ Филипп Красивый стремился навязать своим подданным. Историк начала XX столетия Ланглуа писал, что в сообщениях хронистов не содержится ничего о личности Филиппа Красивого и его сыновей, поэтому необходимо смириться: мы никогда не узнаем, кем был Филипп Красивый. Невозможно отделить тех, кто говорил "он был великим королем" от тех, кто высказывался "он оставлял всё делать другим". (Ch. V. Langlois, Saint Louis, Philippe le Bel, les derniers Capétiens directs (E. Lavisse, Histoire de France, t. III, 2). Paris, 1901). Непоколебимую преданность Филиппа Красивого по отношению к вере и Церкви естественным образом выделены в королевских указах, которые раскрывают королевскую щедрость к прелатам и церквям по всему королевству. Это нисколько не мешает Филиппу использовать свое положение "защитника Церкви", чтобы ограничивать действия инквизиторов, когда они посягают на прерогативы королевской власти. Это было частью суверенной политики короля Франции. Если еще раз прочесть слова Робера Фавье о фанатичности Филиппа по отношению к своей власти, то становится понятно, что для него видение монархии связывалось самым непосредственным образом с осуществлением более широких полномочий и обязанностей по отношению к своим подданным. Возможно, эти обязанности связаны с пожертвованиями короля и основаниями религиозных учреждений. Помимо всего прочего, за кулисами трудилось огромное количество королевский представителей, о которых мы сегодня ничего не знаем. Филипп вел войны с неприятелем, но выступал против дуэлей и войн частных. Помимо забот о внутренней безопасности королевства, которые обсуждались на Совете, существовали и экономические проблемы, находящиеся рядом с политическими. Организация управления, войны без передышки во Фландрии и Гиени, к которым добавлялись природные катаклизмы - все эти факторы способствовали нарастанию экономического контроля, который Жан Фавье назвал "фискальным меркантилизмом". Королевские документы обосновывают эту политику, которая блокировала вывоз ценностей из Франции, таких как, драгоценные металлы, соль, дары земли, а также существовала инициатива по созданию справедливой цены на основные товары, особенно пшеницу. Это было предназначено для обеспечения экономической стабильности всех подданных королевства. Во всех этих обстоятельствах Филипп Красивый не считал себя полностью самостоятельным элементом, но звеном цепи. Фразой "Наше поколение по их стопам" Филипп и его советники пытались оправдать свою политику в различных областях, будь то ограничения действий Инквизиции, финансовые операций или что-то другое. Король стремился подчеркнуть, что в своих действиях упирается на традиции предков, к которым прилагались мифические фигуры Карла Мартелла или Шарлеманя. И, естественно, 11 августа 1297-го года, день, когда канонизировали дедушку короля Людовика IX, призван был напустить на королевскую семью ореол святости. К тому же, король очень часто опирался на королевское законодательство своего деда, которое получило апостольское благословение. Он пытался затенить дворянство и духовенство, которые желали разрушить процессы централизации, проведенные его дедом. Фундаменталистские концепции монархии нашли выражение в дополнительных сессиях Генеральных штатов, в которые, с 1303-го года, также включены представители третьего сословия. Сессии Ассамблеи, по оценкам Жоржа Пико, собирали около тысячи участников, что представляло собой идеальную платформу, с которой Филипп Красивый мог оказывать давление сразу на духовенство, дворянство и буржуазию (G. Picot (ed.). Documents relatifs aux états généraux et assemblées réunis sous Philippe le Bel (Collection de documents inédits sur l'histoire de France). Paris, 1901). Как и в Париже в 1303-м, так и в Туре в 1308-м году, заседания были посвящены отношению короля и церкви - конфликту с Бонифацием VIII и делу тамплиеров. Генеральные Штаты оставляли свой отпечаток на имидже короля. Во время процесса над тамплиерами использовался девиз «Christus vincit, Christus régnât, Christus imperat» («Христос-победитель, Христос-царь, Христос-император»). Эта надпись еще уже использовалась на золотом экю Людовика Святого. Монархическая концепция Бога, которая метила скорее в подданных, нежели в вассалов, имела капитальное значение для политического общества средневекового Запада. С помощью церкви земные цари и императоры, подобия Бога на этом свете, нашли в ней мощную поддержку именно для того, чтобы одержать верх над феодальной концепцией, которая пыталась их парализовать. Но при Филиппе Красивом наметилось новое трактование «Christus vincit, Christus régnât, Christus imperat» - использование этого девиза подчеркивало связь между Филиппом, его святым дедушкой и самим Иисусом Христом. Безусловно, королевский ореол не был новым для Филиппа Красивого, его использовали все Капетинги. Новизна состояла в том, что Железный король пытался расширить рамки этого ореола и применить его ко всем своим подданным, которые, по его благодати, являются «избранным народов». Враждебность Бонифация VIII подчеркивалась, как враждебность к королевству Франции, её народу и королю. В связи с этим религиозный христианский подтекст самого короля служил в качестве краеугольного камня в долгосрочном процессе, ведущим к национальному сознанию. Документы, которые относятся к собранию Генеральных Штатом, раскрывают попытку дальнейшего формирования образа короля среди народа: пышные церемонии стали явлением при Филиппе Красивым. Например, перенесение в 1298-м году мощей Людовика Святого из Сен-Дени или торжественное посвящение в рыцари трех королевских сыновей в 1313-м году. Эти церемонии являли собой прекрасную возможность сближения суверена с народом. Образ Филиппа Красивого, как это отражено в современных источниках, имеет два основания: спонтанное, стихийное и созданное королевской пропагандой. Это имеет как положительные, так и отрицательные стороны. Современники пишут о красоте Филиппа, а также о его щедрости, благородстве, смиренности, доброте. Это только несколько примеров того, что мы читаем в хрониках, и это очень сопряжено с преемственностью традиций прошлого, касающихся воспеваний достоинств короля. Ив из Сен-Дени в портрете короля пишет о его молитве, посте и бичевании, а также указывает на выражение глубокого благочестия Филиппа. На войне трудно разглядеть истинный героический характер короля, ведь одного единственного присутствия на поле боя было достаточно, чтобы возвести вокруг него ауру храбрости. Победа над Фландрией в 1304-м году в битве при Монс-ан-Певеле сводилась к победе над похитителями чести христианства. Хронисты писали о вмешательстве Провидения в победу Франции. Это вылилось в непосредственной форме в виде пожертвований аббатству Сен-Дени и другим учреждениями по всему королевству. Тогда была установлена неразрывная связь между Филиппом Красивым, божественной волей и католической верой. Пропаганда налицо. В 1313 в Париже отмечали целую неделю церемонию торжественного посвящения в рыцари сыновей Филиппа Красивого, при активном участии дворянства, духовенства, мещан и населения. Хронисты пропагандировали роскошный образа суверена. Тем более что король и его сыновья предстали перед восторженной толпой на постаменте, который официально оформили два идеала, глубоко укоренившегося в средневековой ментальности: рыцарство и крестовый поход. Благородное происхождение Филиппа Красивого было хорошо известно его современникам и прекрасно отражено в источниках, особенно в тех, которые связаны со Святым Людовиком. Но вскоре в этой связи родилась двусмысленность. Так же, как король стремился использовать мифический образ его предков, политические противники использовали это против него самого. Например, нам известно, что Жан де Жуанвилль выявил разрыв между его господином Святым Людовиком и Филиппом Красивым. В 1314-м году делегация от знати начала протест против высоких налогов и централизации королевской власти. Началось сравнение именно с временами предков, на которые делал упор и сам король. Несомненно, история Капетингов, а особенно его Святого деда, омрачала правление Филиппа IV. Экономические кризисы, выпавшие на долю Франции в то время, сопровождались изменениями в валюте, которые вызвали крах денежного рынка. Многие хронисты, по старой привычке, склонны были налагать ответственность за неудачи на "плохих советников". Но вот что касается двух религиозных аспектов, ареста тамплиеров и борьбы против Папы Римского, то тут Филипп преуспел, в большинстве своем благодаря именно своему образу. Отношение к церкви во Франции стало меняться в худшую сторону. Но в отличие от энтузиазма, который сопровождал эти аспекты политики Филиппа Красивого, изгнание евреев в 1306 году ничего не добавило к религиозному ореолу самого христианского короля, ведь многие видели в этом событии экономическую подоплеку. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что успех пропаганды образа Филиппа Красивого был ограниченным. Как мы видели, религиозная политика короля была крайне успешной. Помимо всего прочего, организация торжественных церемоний и военных походов во Фландрию только прибавляла к образу суверена. Но королевская пропаганда была бессильна против последствий разрушительных войн, стихийных природных бедствий или экономического кризиса. В предисловии к своей работе о Филиппе Красивом Жан Фавье рассматривает монарха в условиях современной историографии - образ короля отвечает потребностям каждого поколения. Именно он оказывается героем средневекового мракобесия, он является прародителем французского национализма, является предшественником секуляризма.

Бэлль: Письмо Олджейту Филиппу Красивому, 1305. (Олджейту поддерживал дипломатические отношения с европейскими правителями в надежде получить помощь против мамлюков и завоевать Сирию) Olziit Sultan ug maani. Iridfarans (Roi de France) Sultanaa. Ertnees ta buriin Frankuud irgenii sultad manai sain elents, sain ovog, sain etseg, sain akh dor amraldaj, khol beer bogoos oir met setgej, alivaa ugsee ochij, elchinee, esnii belguudee ilgeeldseniig yu andakhun ta? Naran urgakhui Nankhiyasiin ornoos avan Talu dalai khurtel ulus barildaj zamuudaa uyuulav. В письме Олджейту напоминает королю Филиппу о том, что между его предками и предками хана всегда были хорошие отношения, и что несмотря на то, что Филипп так далеко от него и говорит на другом языке, он все равно посылает ему дары и желает ему здоровья.

Elodith: Недавно скачала из ослика файл с интригующим названием Histoire de France "La chevalerie, Philippe le Bel". Им оказался журнал (понятное дело на французском, поэтому мне ничего не понятно ) сделанный, видимо, для детей в виде комикса. Если кому интересно, то вот ссылка - http://ifolder.ru/30584803

МАКСимка: Шарль дю Френ дю Канж (1610-1688), французский историк и филолог подробно излагает ордонанс о турнирах Филиппа Красивого 1312-го года. Король приказывал сажать в тюрьму тех, кто, несмотря на его запреты, участвует в tournoiements, или tupeneis, независимо от того, в чьем королевстве это происходит; конфисковать имущество рыцарей и освобождать их из-под стражи только после того, как рыцари публично покаются и поклянутся "своими святыми", что не будут присутствовать на турнирах до самого дня святого Реми. Повторное участие в турнире каралось годом заключения, изъятием годового урожая, конфикацией доспехов и лошадей в пользу сеньора, в юрисдикции которого находился провинившийся. Впрочем, эти запреты всегда бывали недолговерменными: как папы, так и монархи не верили в возможность действительно навсегда запретить эти праздненства буллой или ордонансом и хорошо знали, что могут добиться не более чем перерыва в этих куртуазных сражениях.

Бэлль: Благодаря Elodith появились еще изображения с Филиппом :) Филипп на охоте:

Бэлль: ORDONNANCE DAOUT 1291. Ce sont les ordonnances des eaues et forestz faites par le roy Philipe-le-Bel, l'an m deux cens iiijxx xj ou moiz d'aoust. Philipe par la grâce de Dieu roy de France et de Navarre, aux maistres de noz eaues et forestz salut et dilection. Sachez que par nostre grant conseil et par noz barons nous avoir faites certaines ordonnances sur les pescheurs , et sur la manière de pescherie eu toutes rivières grandes et petites, en la manière qui s'ensuit: Premièrement , que l'en ne puisse peschier à engin de filley, de quoy la maelle ne soit du moulle d'un gros tournois d'argent, fors la rays à ables et le marchepié, et défendre le débat en toutez rivières, et que l'en ne prengne brochel qui ne vaille deux deniers, et la vendese ' et le chevereil s'ilz n'ont cinq pouces de long , et le barbel dont les deux ne vaillent sept deniers, les tenches dont les deux ne vaillent sept deniers, le carpel dont les deux ne vaillent sept deniers, les anguiles dont les quatre ne vaillent sept deniers . Nous défendons la blanche, se elle n'a cinq pouces de long, et que l'en ne la puisse prendre depuis demi mars jusques à my may . Nous défendons la nasse amenée à nef , se elle n'a la maelle dessus dicte. Le marchepié sera mené de jour et non pas de nuit. Nous e que l'en n'ait; mare à fosses, qui boutent à rivière , ne chanteplore . Nous def fendons que marchans à poisson ne achètent ne retiennent qui ne soit de l'ordonnance dessusdicte; et s'ilz estoient reprins soubztreant ou vendant, ilz paieroient autant comme ceulz qui l'auroient peschié. Nous voulons que les poissons qui seront trouvez avec les défensables , soient donnez pour Dieu. Nous voulons que les engins qui seront trouvez il non souffisans soient ars. Nous voulons que se aucuns pescheurs contraignent - engins qui ne soient souffisans, qu'ilz soient ars, selon nostre ordonnance et les pescheurs justicez . Nous mandons à touz noz justiciers officiers et subgez que bien et diligenment ilz facent tenir nostre ordonnance, et qui fera encontre ou qui sera remiz reprins, et mal faisant, ou faisant les engins defenduz , il paiera soixante solz parisiz, et y aurons les deux pars, et le sergent le tiers. Ce fu fait l’an mil ijc iiijx xj ou moiz d'aoust.

МАКСимка: В этой книге есть немного про Жанну Наваррскую: Жанна Наваррская имела свой собственный двор, который был отделен от двора Филиппа Красивого. Еще не было сделано ни одного исследования, посвященного двору королевы, который являлся культурным центром. Жанна помогла начать возвышение многим самым важным фигурам администрации Филиппа Красивого. Несмотря на то, что её влияние на политику мужа было небольшим, она оставалась активной в делах, касающихся Шампани и Наварры. Королева более известна своим покровительством литературе и искусству, как духовному, так и светскому. Из-за скудности источников мы можем сделать вывод, что королева всю свою жизнь покровительствовала францисканцам (что было отмечено хронистами) и являлась королевским жертвователем в Шампани. Своему духовнику Дюрану Шампанскому она оставила после своей смерти часть состояния, а он оставил после себя два произведения, в которых высоко ценил и прославлял роль королевы. Из религиозных учреждений, Жанна Наваррская покровительствовала монастырю Кордельеров в Латинском квартале , францисканскому монастырю Святой Екатерины в Провене и базилике Святого Франциска в Ассизи. Последнему учреждению она подарила реликварий с частицей Истинного Креста с образом Христа между Святыми Франциском и Кларой. Примерно в это же время похожая реликвия была подарена Филиппом Красивым доминиканской церкви Святого Петра в Асколи-Пичено в Италии. Известно, что как раз король покровительствовал доминиканскому ордену, его духовниками были Николя де Фреовилль, а позднее Гийом Парижский. Помимо всего прочего, супруга Филиппа Красивого пожертвовала деньги на изготовление сегодня утеренного витража в соборе Парижской Богоматери, в капелле, основанной около 1300-го года и посвященной обезглавливанию Иоанна Крестителя. Также королева всю жизнь активно покровительствовала собору в городке Мо. Нам больше всего известно, что она совершала дары Наваррскому коллежу в Париже, сегодня снесенному. Меценатство по отношению к литературе проявлялось исходя из личных вкусов королевы. Как большинство образованных женщин того времени, Жанна интересовалась книгами, владела литургическими текстами, часословами и романами. Она заказала у Раймона де Безье перевод знаменитого арабского сборника поучительных рассказов «Калила и Димна», но эта работа была завершена лишь после её смерти, и перевод будущий Людовик X преподнес своему отцу. Также были выполнены два перевода "Древа философии" Раймунда Луллия - один для короля на латыни, а другой для королевы на французском.

Бэлль: Жиль Римский предоставляет Филиппу Красивому свой труд:

Бэлль: Башня, в 1305 году принадлежала виночерпию Филиппа Красивого. Фото 1901 года. 86 Rue de la Tour

МАКСимка: Бэлль пишет: 86 Rue de la Tour Интересно. Сегодня шестнадцатый район Парижа. Улица в давние времена носила название rue du Moulin-de-la-Tour, то есть там, видимо, располагались мельницы, а сам район сегодня называется Пасси (Passy), прилегает к Булонскому лесу.

Бэлль: Филипп Красивый из журнала "La chevalerie, Philippe le Bel":

Бэлль: Генеральные штаты (насколько я понимаю):

Бэлль: Филипп Красивый и его советники присутствуют на смертной казни, миниатюра XIV века: Филипп Красивый присутствует при эксгумации останков Людовика Святого:

Бэлль: Во время Крестового похода в Арагон король Филипп Смелый, вместе с сыном Филиппом остановились в Бренаке. Сеньор Бренака принял их у себя. Будущий Филипп Красивый предложил младшему брату правителя стать его пажом, но молодой человек отказался, ссылаясь на обет стать тамплиером. Королевский сын был оскорблен таким бесчестьем. Позднее, во время процесса, молодой тамплиер был приговорен к сожжению, король, узнав его, пожелал его помиловать, но получил от тамплиера новый отказ...

Бэлль: Сыновья Филиппа Красивого, миниатюра XIV века:

Мимокрокодил: Подскажите пожалуйста, а цитируемый вами "Филипп Красивый" от Фавье есть где-нибудь в электронном виде?

МАКСимка: Мимокрокодил пишет: Подскажите пожалуйста, а цитируемый вами "Филипп Красивый" от Фавье есть где-нибудь в электронном виде? Нет, Фавье нет в электронном виде, и его труд про Филиппа Красивого не переведен на русский. В трех темах об этом короле есть выдержки из моего французского варианта. И у Бэлль есть книга на французском. В теме об Ангерране де Мариньи есть выдержки, но они уже из труда Фавье, посвященного Мариньи.

Мимокрокодил: МАКСимка то, что не переведен, я знаю. Но понадеялся, вдруг кто-то слил хотя бы французский вариант... Мариньи как раз и переведен, и лежит в сети. Выдержки - это прекрасно, но там нет ссылок на страницы, и бедный студент этим опечален.

Бэлль: В 1288 году Филипп Красивый удовлетворил просьбу Крескаса из Оранжа (выдающегося члена еврейской общины в Каркассоне) о даровании евреям Каркассона свободного пользования синагогами, кладбищами и другими общественными имуществами.

Amie du cardinal: Бэлль пишет: о даровании евреям Каркассона свободного пользования синагогами А им разрешали в то время строить синагоги? Как-то не верится.

МАКСимка: Amie du cardinal пишет: А им разрешали в то время строить синагоги? Как-то не верится. Я знаю, что евреи очень тесно связаны с Парижем. Первое их поселение датируется аж V веком, а первая синагога была построена в 582-м году. На острове Ситэ существовали целых две синагоги, но в 1182-м году Филипп-Август евреев изгнал (за богатство излишнее, полагаю). В 1198-м году им дали право вернуться. В 1306 г. Филипп IV снова изгнал евреев из Франции, конфисковал их собственность, а парижскую синагогу подарил королевскому кучеру. В 1315 г. Людовик X разрешил евреям вернуться, затем их опять изгоняли и так далее. То есть синагоги существовали, с переменным успехом, как и сама община, собственно. Но королевский институт не мог прожить без ростовщиков.

Elodith: Le roi Philippe le Bel sur son trône, miniature extraite du «Procès criminel fait à Robert d'Artois»

Бэлль: Elodith пишет: Сообщение: 29 Боюсь, что это не Филипп IV, а Филипп VI. Рисунок с миниатюры, которая рассказывает о процессе Робера д'Артуа в 1329-м году...

Amie du cardinal: Климент V, Филипп Красивый и тамплиеры Не уверена, не было ли уже этой ссылки. В случае чего Бэлль меня поправит.

Бэлль:

МАКСимка: Под Куртре 11 июля 1302 г. пехота фламандских городов-коммун, одержав победу над цветом французского рыцарства, положила начало революционным переменам в военном деле. Рыцари из феодальных армий презирали пехоту, считая, что один рыцарь стоит десяти пехотинцев. Французская армия, насчитывавшая 2,5 тыс. знатных рыцарей и 4 тыс. арбалетчиков и пехотинцев, имела явное качественное преимущество перед 8 тыс. фламандских пехотинцев (главным образом из Брюгге) и 500 знатных рыцарей, которые во время боя спешились и возглавили фламандцев. Благодаря своим рыцарям и братьям миноритам, благославлявшим и исповедовавшим накануне боя, фламандцы преодолели страх. Окружив себя рвами и выставив вперед два ряда пикинеров, они создали себе надежную оборонительную позицию. За спиной у них была река Лис, так что бежать было некуда и оставалось или победить, или погибнуть. Рвы помешали французским рыцарям нанести первый мощный удар. Схватка закончилась страшным избиением французов, более половины их рыцарей было перебито, и фламандцам досталась богатая добыча, в том числе полтысячи позолоченных шпор, по которым за этим событием закрепилось название «битвы шпор» и которые были развешены в церкви Нотр-Дам в Куртре, откуда французы увезли их после реванша в сражении под Роозбеке в 1328 г. Рыцарей при Куртре пронял такой страх, что, добравшись вечером до Турне, они, по воспоминаниям современников, не могли есть. Чуть позже горожане одержали над рыцарями победу в Шотландии (Бэннокберн, 1314) и Швейцарии (Моргартен, 1315). Так начался закат феодальных армий. Из Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового Запада

МАКСимка: Наиболее рьяным гонителем, стремившимся обвинить в колдовстве всех своих противников, был Филипп Красивый. Его царствование ознаменовалось чередой процессов, где новое понимание государственного интереса проявилось в наиболее уродливых формах: предварительное заключение обвиняемых, выбивание признаний любыми средствами, предъявление комплексного обвинения сразу во всех преступлениях — в мятеже против государя, в святотатстве, колдовстве, разврате, и в частности в содомии. Содомия была одним из основных пунктов обвинения тамплиеров, жертв знаменитого процесса, возбужденного Филиппом Красивым и его советниками. Чтение протоколов процесса тамплиеров показывает, что король Франции и его окружение в начале XIV в. подготовили судебную репрессивную систему, ничем не уступавшую нашей эпохе с ее нашумевшими процессами. Один из таких процессов был начат против епископа Труа Гюишара, обвиненного в том, что он хотел извести королеву и многих придворных Филиппа Красивого, колдуя над восковой фигуркой. В этом же обвинили и Бонифация VIII, более умело избавившегося от своего злополучного предшественника — Целестина V. В период великого голода 1315 — 1318 гг. евреи и прокаженные преследовались по всей Франции, подозреваясь в отравлении колодцев и источников. Филипп V, достойный сын Филиппа IV, был инициатором множества процессов против прокаженных, в ходе которых у них под пыткой вырывались признания, приводившие их на костер. Из Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового Запада

МАКСимка: Материал из доклада Робера Фавье "Путь Филиппа Красивого": (Monsieur Robert Fawtier, "L'itinéraire de Philippe le Bel", In: Comptes-rendus des séances de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, 105e année, N. 2, 1961. pp. 112-117.) Маршруты французских королей до Филиппа Красивого устанавливались на основе принципа, согласно которому каждый акт суверена нам помогает, с помощью датировки, с твердыми основаниями утверждать, что монарх присутствовал в месте, указанном в акте. Необходимо добавить, что до времен Филиппа IV мы владеем достаточно слабой документацией, и что существует критика по поводу достоверности или ложности сохранившихся документов. С царствованием Филиппа Красивого положение вещей меняется. Появляются другие документы, в частности, финансовые. Дата и место следования теперь известно не только по одному акту, но по нескольким. В 1715-м году Менар, историк из Нима, и маркиз д'Обэ опубликовали маршруты передвижений королей Франции с Людовика VII до Людовика XIV включительно, но без указания использованных источников. В 1845-м году историки снова опубликовали маршруты последних Капетингов, начиная с Людовика Святого и до воцарения династии Валуа, основываясь на актах из знаменитой „Сокровищницы хартий" (Tresor des Chartes) и местных архивов, практически только нормандских. В 1865-м году Натали де Вэйи и Леопольд Делисль получили доступ к таблицам Дома короля, которые хранятся в национальных архивах Парижа, Флоренции и Женевы. Принявшись с помощью Национального Центра Научных Исследований за аналитический реестр того, что сохранилось в архивах королевской администрации времен Филиппа Красивого, я оказался во главе значительной документации, которая раскрывает нам более полный и детальный маршрут передвижений монарха. Необходимо констатировать, что Филипп Красивый много путешествовал. Сначала необходимо указать его возвращение в Арагон, перед коронацией, чтобы сопровождать в Сен-Дени тело покойного отца (октябрь-ноябрь 1285 года). В январе 1286-го года состоялась поездка в Реймс на коронацию, а в начале марта на Юго-Запад, он добрался по крайней мере до Дакса (Dax) (Аквитания). В 1290-м году была предпринята новая поездка в этот же регион, 9 апреля мы застаем Филиппа в Байонне. В 1297-м году король проводит время с июня по сентябрь во Фландрии. В 1299-м году состоялась поездка из Вокулёра (Vaucouleurs) и встреча с Римским королем Альбером Австрийским в Катрво (Quatrevaux). В 1301-м году Филипп IV снова оказался во Фландрии, а в сентябре следующего года мы видим короля в районе Арраса. В 1303-м году в Пуатье Филипп встречался с Климентом V. В январе-феврале 1304-го года - поездка в Тулузу и Ним, а с августа по сентябрь Филипп во Фландрии побеждает в битве при Монс-ан-Повеле. В конце 1305-начале 1306-го король Франции в Лионе, в марте 1307-го в Авранше, а в мае в Пуатье. 25 января 1308 года монарх присутствовал на церемонии бракосочетания своей дочери Изабеллы в Булонь-сюр-Мер, затем в мае-августе отправился в Пуатье, чтобы решить вопрос с тамплиерами. В 1309-1310 годах он не совершал длительных поездок. В 1311-м году настает черед Турнэ и Лилля, в марте и апреле того же года король в Лионе и Вьенне на Соборе (прибыл 20 марта), а в июле 1314-го года снова в Аррасе по делам Фландрии. Интересно, что Филипп IV никогда не был в Бретани и Бургундии, а после 1290 больше не возращался в Аквитанию. Помимо всего прочего, Филипп IV постоянно ездил по своему домену, много бывал в Париже, но не длительное время. Реконструкция королевского дворца, которую он предпринял в 1298-1313-ых годах, может объяснить недолгое пребывание короля в столице. Необходимо уточнить, что во время сессий Парламента Филипп никогда не удалялся далеко от Парижа. И охота, за страсть к которой некоторые хронисты короля критиковали. Филипп предпочитал оставаться в прекрасных лесах Иль-де-Франса, часто бывал в районе Санлиса и Лиона-ля-Форе в Нормандии. В Фёйи-ан-Лион (Feuillie-en-Lyons) королевского охотника привлекает конный завод. Где же король останаливался, когда совершал поездки по старинному домену своих предков? Бросается в глаза небольшой размер населенных пунктов. Можно даже сказать, что Филипп никогда не выбирал для размещения крупные города, а предпочитал маленькие. Необходимо помнить, что у Капетингов не было дворцов в городах, были лишь небольшие помещения, недостаточные для размещения многочисленной свиты. Легче было разместиться в деревнях или поселках. К тому же, королевское пребывание в городе легло бы грузом на плечи горожан. Но не стоит думать, что король враждебно относился к своим городам, он лишь не желал вызывать неудобство вассалов и горожан. Он счастлив останавливаться в аббатствах Иль-де-Франса: в Пуасси, в Мобюиссоне. Наконец, замки Венсен и Сен-Жермен-ан-Лэ позволяли суверену жить загородом и наслаждаться охотой, но при этом находится недалеко от своей столицы, где оставались правительственные структуры.

МАКСимка: IV Латеранский собор в 1215-м году ввел обязательную для каждого христианина тайную исповедь. Исповедоваться надлежало не менее одного раза в год (перед Пасхой). В 1243-м году папа Иннокентий IV предоставил Людовику IX и его потомкам право свободно выбирать себе духовника. Во времена Филиппа Красивого возросла роль королевского исповедника, который входил в число избранных в Hôtel Royal. К тому же Филипп IV первым занес имя своего духовника в список исполнителей своей последней воли. В последнем завещании от 1314-го года речь идет о Рено д'Обиньи (Renaud d'Aubigny). Все его исповедники, как и у его отца, являлись доминиканцами: Жоффруа де Больё (Geoffroy de Beaulieu), Лоран Орлеанский (Laurent d'Orléans), Николя де Горан (Nicolas de Goran), Николя де Фровилль (Nicolas de Fréauville), Гийом Парижский (Guillaume de Paris) и Рено д'Обиньи (Renaud d'Aubigny). Многие из них находились в тесной взаимосвязи с монастырем на улице Сен-Жак в Париже. Лоран Орлеанский был там настоятелем перед 1270-м годом, Николя де Горан выполнял те же обязанности после 1280-го, а Гийом Парижский также являлся выходцем из этого монастыря. "Хроники" Гийома де Нанжи подтверждают, что доминиканцы оказывали на Филиппа Красивого влияние. Хочется поговорить о каждом исповеднике чуть подробнее: 1) Жоффруа де Больё (скончался в 1274-м году), доминиканец, происходил из Руанского диоцеза. Он являлся исповедником Людовика Святого с 1248-го года, сопровождал его в обоих Крестовых походах. Именно Жоффруа сообщил королю о смерти его сына Жана-Тристана 3 августа 1270-го года в Тунисе, он находился при нем в последние мгновения жизни. Жоффруа де Больё выступал в качестве проповедника. Сегодня мы располагаем двумя прововедями этого человека, одна из которым была произнесена в монастыре Бегинок в Париже в 1272-м году. Каждый год 10 января по нему шла заупокойная служба в Пуасси. 2) Лоран Орлеанский (скончался в 1298-м году), исповедник Филиппа III и его детей (то есть и будущего Филиппа IV также). До 1270-го года, как уже сообщалось, он был настоятелем в монастыре столичных Доминиканцев, затем после 1285-го отправлен в Тур в качестве инквизитора и лектора. В июне 1282-го года Пьер Алансонский выбрал Лорана исполнителем своей последней воли. Как-то в теме о Филиппе III имя Лорана промелькало. Речь шла о "Сумме короля" - произведение столь же значительное, сколь и непонятное, но французский двор с того времени начинает ориентироваться на литературное меценатство, а суверены и их окружение обнаруживают вкус к духовным вещам. Сохранились две проповеди этого доминиканца. Известно, что он скончался в 1298-м году и на его похоронах (16 ноября) в Доминиканском монастыре в Париже присутствовали Жанна Наваррская с Филиппом IV. 3) Николя де Горан, духовник молодого Филиппа IV (скончался в 1297). Согласно Жерару де Фраше и Гийому из Нанжи, Николя Горан сопровождал Филиппа Смелого во время его экспедиции в Арагон. Николя происходил из Пуату, затем поступил в монастырь в Мане. Он комментировал библейские тексты, читал наполненные силой проповеди, которые вошли в анналы доминиканского ордена. Николя являлся духовником короля с самого начала его правления. Мы знаем, что в 1285-м году он получал жалование. Смещен с поста в 1295, но Филипп в своем завещании от марта 1297-го года закрепил за Николя ежегодный доход. 4) Николя де Фровилль родился в 1250-м году и был двоюродным братом Ангеррана де Мариньи. Николя проповедовал во многих известных монастырях, преподавал теологию в Парижском Университете. Примерно в 1296-м году его Филипп выбрал себе в исповедники. В 1305-м году он стал кардиналом, в 1311-м присутствовал на Вьеннском Соборе, в 1312-13 - камерленго коллегии кардиналов, участвовал в конклаве 1314-1316, когда был выбран Папой Иоанн XXII. Скончался в 1324-м. Николя де Фровилль был достаточно известным персонажем, сохранились его изображения: Фреска Томмазо да Модена в церкви Сан-Николо в Тревизо Кардинал-легат Николя де Фровилль проповедует Крестовый поход перед тремя королями, Национальная библиотека Франции 5) Гийом Парижский служил в качестве капеллана Филиппа Красивого с 1297-го года. Сначала его сделали исповедником королевских детей, затем с 1305-го он стал исповедником уже самого короля. Умер в 1314-м году. 6) Рено д'Обиньи стал духовником Филиппа Красивого в самом конце его правления, в начале 1314-го года. В октябре-ноябре 1307-го года он вел допросы тамплиеров. После смерти короля Рено оставался в окружении Людовика X, затем Филиппа V. Скорее всего он пользовался непосредственным доверием Длинного, поскольку в апреле 1317-го Папа Римский Рено д'Обиньи поручает двух своих посланцев: архиепископа Буржа и главу ордена Доминиканцев, которые должны были содействовать заключению мира с фламандцами. В начале правления Филиппа V он являлся также его духовником. В 1317-м году король передает ему ренту в 200 ливров, завещанных еще Филиппом Красивым. В том же году этот человек фигурирует в списке тех, кто был отправлен Филиппом в Париж по делу герцога Бургундского и Шампанского. Скончался примерно в 1318-м.

Бэлль: Филипп Красивый на казни тамплиеров Обувь времен Филиппа Красивого

Дмитрий: Бэлль Выложенная Вами иллюстрация, равно как и обувь... Демонстрирует модный стиль середины 15 века. В эпоху Филиппа Красивого, нос у обуви еще не был таким длинным.

Бэлль: Дмитрий, в миниатюрах монахи умели людей из XII-XIII веков одеть в одежду XV, так что тут я нисколько не удивляюсь... А насчет обуви, то я сомневалась, выставлять этот рисунок или нет. Поскольку Филипп все же разрешил баронам и другим знатным гражданам носить обувь, носок которой был на пол стопы или стопу длиннее. Тут наверное было объяснение по номерам там, где этот рисунок взяли изначально, просто там где я взяла эту картинку, этих объяснений уже не было, а был лишь закон Филиппа о носках обуви и этот рисунок. В любом случае, прошу прощения за путаницу...

Бэлль: Сатирический портрет Филиппа Красивого написанный художником Джастином Лони: И карикатура на Филиппа Красивого:

Бэлль: Филипп Красивый из музея Гревен:

МАКСимка: Створка зеркала с изображением Филиппа IV, Жанны Наваррской и их детей, музей Клюни:

МАКСимка: С начала XIII столетия мы можем наблюдать возросшую роль медиков при дворах европейских правителей. Медицина стала занимать важное место в университетах Монпелье (1150-1220), Болоньи и Парижа (1200). Королевские хирурги отвечали за подготовку тела к бальзамированию. Личным хирургом Филиппа Красивого был нормандец Анри де Мондвилль (Henri de Mondeville). Он находился в окружении короля примерно с 1298-го года, присутствовал во время процесса бальзамирования Филиппа III и самого Филиппа IV, а также, возможно, Людовика X. В те времена мысли врачей по поводу сердца были редкими, поэтому основным источником знаний является "Хирургия" и "Анатомия" Анри де Мондвилля, где он характеризует сердце, как самый главный орган человека, называя его "королем в центре своего королевства". К слову, личным хирургом Филиппа III был Жан де Бетизи (Jean de Bethisy), который "подготовил" труп Людовика Святого в Тунисе. В 1305-м году он помогал во время процесса бальзамирования Жана II, герцога Бретонского. А хирурга Филиппа-Августа звали Жиль де Корбей (Gilles de Corbeil).

МАКСимка: Очень здорово, что в последние годы стали публиковаться исследования о влиянии Филиппа Красивого на искусство своего времени, что намного менее изучено, чем королевская политика. Множество мастеров высшей категории работали на монарха: мэтр Оноре, миниатюрист, являющийся одним из самых одаренных художников XIV столетия; Жан Пюселль (Jean Pucelle); Гийом Жюльен, золотых и серебряных дел мастер, чьи произведения почти не сохранились; Пьер де Шелль, архитектор собора Парижской Богоматери, который выступал также главным мастером по изготовлению гробницы Филиппа III. Необходимо добавить, что ближайшие слуги и советники короля также являлись инициаторами амбициозных проектов: Пьер Флотт в Равеле, Ангерран де Мариньи в Экуи. Этьен Барбетт, купеческий старшина, построил и декорировал свой парижский особняк, разграбленный бунтовщиками в 1306-м году.

Бэлль: Когда Филиппу Красивому исполнилось тридцать лет, он был бесспорно первым правителем Европы, намного более богатым и мощным чем сам германский император. Хронист Барбарино удивлялся, что он, великий король, рисковал бродить по парижским улицам и следил, чтобы они не пришли в упадок, обеспечивал спасение простых людей, как если бы шла речь о вельможах! Но итальянец не обращал внимания на то, что эти парижские прогулки стали традицией Капетингов: рабочие, торговцы, буржуа, нищие и зеваки столицы одинаково общались и мимоходом приветствовали Филиппа Августа и Святого Людовика. Эти прямые контакты поддерживали хорошую дружбу между парижским народом и его королями. Они оживляли усердие короля сделать что-то для своего народа. Но до такой же степени был популярен Филипп Красивый, как его предки? Его любили? Абсолютно точно можно сказать, что приверженность парижан была такой, что они предпочитали очернить королевских советников, свалив на них всю ответственность за дела в королевстве, чтобы оправдать короля. Между тем, Филипп Красивый был слишком немногословен для того, чтобы соблазнять толпы, уничтожать расстояние, которое его отделяло от бедных людей. Кроме того, он уже взял много денежных жертв и сделал слишком много, чтобы ускользать от критиков. Тем не менее, парижане были удовлетворены тем, что ими управляла такая твердая рука. Однако, они все же спрашивали друг друга, как далеко еще пойдут требования короля?!

МАКСимка: Amie du cardinal пишет: Климент V, Филипп Красивый и тамплиеры С 17 августа доступны для прочтения на русском все четыре части этой книги: ЧАСТЬ 1 ЧАСТЬ 2 ЧАСТЬ 3 ЧАСТЬ 4

МАКСимка: В октябре 1294-го года Филипп Красивый, восхваляя преданность его супруги Жанны королевству и её природную привязанность к потомству, постановил, что в случае его смерти Жанна, графиня Шампанская, королева Франции и Наварры должна взять на себя управление королевством до тех пор, пока его наследник не достигнет совершеннолетия. В период между 27 февраля и 30 мая 1300-го года это намерение короля подтвердили тринадцать главных сеньоров Франции, включая графов Валуа, Эврё и Сен-Поль (они дали свое личное согласие в письмах от 23 и 30 мая) в связи с верностью и преданностью королевы. 25 октября 1300 Карл Валуа получил от Филиппа Красивого подтверждение, что если король умрет, то он будет нести ответственность лишь перед королевой и малолетним королем. Если Жанна скончается раньше совершеннолетия наследника, то тогда управлять Францией будет граф де Валуа. Elizabeth A. R. Brown "THE CEREMONIAL OF ROYAL SUCCESSION IN CAPETIAN FRANCE: THE DOUBLE FUNERAL OF LOUIS X"

Бэлль: Филипп Красивый появился в 3D образе:

Бэлль: Печать Жанны Наваррской: Жанна Наваррская:

Бэлль: Письмо хана Олджейту Филиппу Красивому, датированное 1305 годом, и переведенное для короля Бюскарелем:

Бэлль: Филипп Красивый:

Amie du cardinal: На верхней гравюре у него какой-то неожиданный профиль, по-моему. И вообще на ней он мало узнаваем. Гравюра, небось, века XVII?

Бэлль: Автор не смог простить идеально ровного носа и специально такую роскошную горбинку ему нарисовал Эти рисунки, с подобным изображением королей Франции, если не ошибаюсь, принадлежали Людовику XIV, получается, что Вы правы!

Amie du cardinal: Бэлль пишет: Автор не смог простить идеально ровного носа Во Франции такой нос, видимо, непростительная роскошь.

Бэлль: Да такой нос даже революционеры трогать не рискнули. Епископ Памье Бернар Сэссе часто повторял предсказание Святого Людовика о потере королевства Франции его потомками; он обвинял короля Филиппа IV в том, что он был фальшивомонетчиком, по словам самого Бонифация VIII; он упрекал Филиппа Красивого за то, что тот предпочитал охоту заседаниям совета и за то, что оставлял своих советников действовать на их лад; он говорил еще, часто выпивши: "Люди этой страны не любят ни короля ни французов, которые им делают только зло. С французами, все вначале хорошо, а заканчивается плохо. Не надо верить королю, он хочет все и сразу. Двор испорчен… как проститутка. Пьер Флоте не сделает ничего, пока ему не дадут взятку!. В королевстве слепых – короли одноглазые." Он повторял, так же сыто наевшись, в большом волнении своих собеседников, что Филипп был внебрачным сыном своей матери, Изабеллы Арагонской, что он никогда не будет подобен Карлу Великому: «Этот Филипп Красивый не является ни человеком, ни зверем, это – картинка, и больше ничего. Птицы, говорит басня, сделали своим королем филина, большую и красивую птицу, но она и самая подлая из всех. Сорока пришла однажды жаловаться на ястреба, и король-филин не ответил ни на что. Вот ваш король Франции! Он самый красивый мужчина в мире, но он только и может что смотреть на людей!» Когда до короля дошли эти слухи епископа сразу арестовали. При этом он утверждал: хотя он и был информирован о серьезных и огромных преступлениях, приписанных епископу Памье, против его королевского величества, он не мог в это верить. Его наиболее большим желанием было и продолжает быть, чтобы этот прелат мог доказать свою невиновность. В результате, он хотел, чтобы епископ предстал перед ним в октаве Святого Михаила, чтобы обосновать свои слова, и, с этих пор, он отменял все то, что касалось ареста его близких и конфискации его имущества. Тут следует отметить хитрость Филиппа. Он был слишком умен и опытен, чтобы знать, что прелат нарушил каноническое право в нескольких пунктах. Короче говоря, это была ошибка епископа с тяжелыми последствиями…

МАКСимка: Бэлль пишет: Филипп Красивый появился в 3D образе: Интересно, а это откуда? Из какой-нибудь компьютерной игры?

Бэлль: МАКСимка пишет: Интересно, а это откуда? Из какой-нибудь компьютерной игры? Сначала я тоже так подумала, но названия игры найти нигде не смогла!

Бэлль: 3 декабря тело Филиппа Красивого захоронили в Сен-Дени на том месте, которое он указал еще при жизни. Хронисты утверждают, что народ не лил слезы по покойному королю и что Людовик Сварливый просил служителей церкви проводить общественные молитвы для упокоения души его отца... Когда в 1687 году в Пуасси было обнаружено сердце Филиппа Красивого, оно было помещено в две специальные вазы, одна в другой. Само сердце было обернуто в золототканую материю с геральдическими лилиями. Определить, чье это сердце помогла медная табличка с выгравированной на ней надписью. Об этом сообщают историки XVIII века.

Amie du cardinal: Бэлль пишет: Когда в 1687 году в Пуасси было обнаружено сердце Филиппа Красивого А что, эта реликвия была потеряна? И как её нашли, случайно?

МАКСимка: Amie du cardinal пишет: А что, эта реликвия была потеряна? И как её нашли, случайно? Я писал о сердце Филиппа Красивого в этой теме. Но проще будет почитать о приорстве и сердце в теме о Пуасси.

Amie du cardinal: МАКСимка, спасибо.

МАКСимка: Из статьи James Given "Power and Fearin Philip IV’s France" можно вычленить, как современники высказывались о Филиппе Красивом: 1) Гийом IV, аббат Клюни назвал короля в 1294-м году "главой дела Господа и Церкви и воителем за всё Христианство". 2) Бернар Делисьё, францисканец, который боролся в начале XIV столетия против инквизиции на юге Франции, заявлял, что Филипп IV больше интересуется деньгами, чем правосудием. Для своих подчиненных король был бесполезен, бывший королем даже меньше, чем свинья, и хотел лишь только всегда быть со своей женой. 3) Епископ Сассэ говорил, что Филипп IV был самым привлекательным мужчиной в мире, но ничего не делал, кроме того, что пристально глядел на людей. Как мы знаем, Жуанвилль также очень нелестно отзывался о монархе. Семь столетий спустя нам кажется, что Филипп Красивый был основным архитектором структуры управления французским королевством, но для некоторых современников и король, и его слуги были лишь бандой грабителей и разбойников.

Бэлль: В марте 1305 года, с началом Великого Поста, королева заболела... В это же время, королю необходимо было решить множество дел, в том числе вопросы перемирия с Фландрией. С неохотой, Филипп из Венсенского замка, где оставалась больная королева и уехал в Париж. Вернувшись примерно через две недели, король узнал, что состояние королевы настолько ухудшилось, что каждый в замке мог знать, как она страдала. Однако, не теряя надежды, Филипп Красивый отправил за известным врачом в Пуатье. Врач в самом деле приехал. Он осмотрел больную, долго искал, но не нашел никакого лечения. Спустя несколько дней, монарх пришел в апартаменты Жанны и скорее всего понял, что скоро останется один. 4 апреля 1305 года королева Жанна умерла во время родов.

МАКСимка: У Элизабет Лалу (Elizabeth Lalou) есть чрезвычайно, думаю, интересная статья под названием "Аббатства, основанные Филиппом Красивым" (Les abbayes fondées par Philippe le Bel). Нашел к ней пару вступительных предложений: "Филипп Красивый основал в 1300-м году приорство доминиканцев в Пуасси. Он покровительствовал размещению Целестинцев во Франции. В 1305-м году он им предоставил дома д'Амбер и Шанто (d'Ambert et Chanteau) в лесу Орлеана, а затем их разместил в Сен-Пьер-о-Мон-де-Шатр (Saint-Pierre-au-Mont-de-Châtres) в лесу Компьени (1308-1309). Перед тем, как создать приорство в своем небольшом замке в Нёвилль-о-Буа (Neuville-aux-Bois), он дал ему в 1308-м году имя "Руайо" (Royallieu), как эквивалент Руаймону Людовика Святого. Наконец, в 1310-м году он основал монастырь клариссинок в Монселе. Эти учреждения проливают свет на особенную веру короля, в которой семья и личность Святого Людовика занимали особое место. К сожалению, эту статью мне не найти.

МАКСимка: "Париж во времена Филиппа Красивого". "Искусство во времена Филиппа Красивого". МАКСимка пишет: Материал из доклада Робера Фавье "Путь Филиппа Красивого": (Monsieur Robert Fawtier, "L'itinéraire de Philippe le Bel", In: Comptes-rendus des séances de l'Académie des Inscriptions et Belles-Lettres, 105e année, N. 2, 1961. pp. 112-117.) Статью Робера Фавье я переводил и выкладывал на второй странице данной темы. В 2007-м году Элизабет Лилу (Élisabeth Lalou), профессор в университете Руана, опираясь на материал, собранный Фавье, выпустила "Itinéraire de Philippe le Bel" . Исследование касается передвижений Филиппа с 5 октября 1285 по 29 ноября 1314-го года. Король проводил время в своих резиденциях в Венсене, Фонтенбло, Сен-Жермен-ан-Лэ, в Шатонёф-сюр-Луар в Орлеанском лесу, в Ля Фёйи (La Feuillie) в Лионском лесу, а также в Компьени и Санлисе, старинных резиденциях. Филипп Красивый совершал переезды из Орлеана в Руан, из Шартра в Труа, бывал в Тулузе и Лангедоке. Издание двухтомное, снабжено картами:

Amie du cardinal: Бэлль, как специалист по Филиппу IV, что скажете, есть неточности или явные ошибки?

МАКСимка: Я только одного не понимаю: что за такое за отношение к цифрам? Что госпожа Басовская в каждой своей передаче путает даты, что здесь. Филипп IV правил не более тридцати лет, а менее: с 1285 по 1314 год. Ах, да, Бертран де Го (будущий Климент V) всё-таки был архиепископом, а не епископом Бордо.

Minette: Спешу разочаровать поклонников Филиппа Красивого. В предыдущей части данной темы была дискуссия по вопросу его доспехов, якобы хранящихся в музей Изобразительных искусство города Шартра. К сожалению, приведенная информация неверна, на фото доспехи Карла 6: Это доспехи взрослого Карла... А доспехи на фото ниже справа (фото взято с Форума)- это детские доспехи Карла. Они на мальчика лет 7-8. Одежда насыщенного бордового-красного цвета. Прошу прощения за то, что скопировала фото, а не выставила свое. В музее запрещено фотографировать, за фото вверху я была выдворена "с позором" Но успела сделать несколько драгоценных кадров...

Бэлль: Amie du cardinal пишет: Бэлль, как специалист по Филиппу IV, что скажете, есть неточности или явные ошибки? Бог мой, она так резала слух повторяя каждый раз "Филипп Четвертый Красивый", что мне хотелось, чтобы она замолчала и просто картинки показывали! Тут с самого начала приколы начались, во-первых, на коронацию Филиппа, видимо, Жанна д'Арк на машине времени прилетела Ну, и, помимо большой любви к цифрам, как сказал, Максим, она и во времени постоянно путалась, все в разрозненном хронологическом порядке с чтением Од королю... с мелкими неточностями и недосказанностями. К слову, "портить" монеты Филипп начал еще с 1294-года, а вот до золотых монет с его фигурой на стуле, у него рука не поднималась вплоть до 1314 года... Ну и папа римский готовил осуждение королю не потому что он "портил" монетки, а потому что запретил вывозить французскую монету за пределы государства, тем самым лишая папу части доходов. А порча монеты оказалась на руку Бонифацию VIII, лишний раз оскорбить короля, ведь он в своей булле отлучал его от церкви. ну, и так далее...

МАКСимка: Minette, спасибо! Теперь наконец-таки всё прояснилось.

Бэлль: Minette пишет: В предыдущей части данной темы была дискуссия по вопросу его доспехов, якобы хранящихся в музей Изобразительных искусство города Шартра. Ну да... Помнишь, я говорила тебе, что скорее всего, это доспехи Карла VI, так оно и оказалось А про шлем ты не спрашивала?

Minette: Ээээ, а разве мы не этот шлем обсуждали, что на моем верхнем фото? Там так и написано на табличке: "Bacinet et haubert de mailess ... Charles 6 en 1383 comme "envoyee a Notre-Damede-Chartres..." А про "спрашивала"... После того, как двое служащих музея попытались отнять мой фотоаппарат, а потом фактически выгнали меня взашей, я решила не рисковать...

МАКСимка: МАКСимка пишет: У Элизабет Лалу (Elizabeth Lalou) есть чрезвычайно, думаю, интересная статья под названием "Аббатства, основанные Филиппом Красивым" (Les abbayes fondées par Philippe le Bel). А про Филиппа Красивого и монастыри стало появляться в последнее время больше информации. Филипп Красивый опирался на чёрное духовенство и выступал защитником учреждений клюнийцев к северу от Луары. Король стал благоделем могущественного аббатства Клюни, но также симпатизировал и цистерцианскому аббатству Лонпон, церковь которого была освящена в присутствии Людовика Святого и его матери Бланки Кастильской. Само аббатство было основано в 1131-м году Святым Бернаром Клервосским. В августе 1301-го года Филипп погасил часть долгов аббатства. Приор Лонпона Гийом де Шамарэ (Guillaume de Chamarets) был другом короля, который туда приехал в декабре 1304-го года. 24 сентября 1308-го года Филипп Красивый снова побывал в Лонпоне и молился Деве Марии. В сентябре 1312-го года Филипп предоставил монахам Лонпона ежегодной доход, чтобы они поддерживали огонь в алтаре церкви Нотр-Дам для спасения его, его предков и его супруги Жанны.

Бэлль: Если мы думаем о Филиппе, как о «конституционном» короле, мы видим, почему он предпочитал работать через министров и Совет. Это был надлежащий и общепринятый путь действий, это показывает, что король принимал советы от людей образованных. Это представляет короля, как символ единства, дискутирующий, рассматривая выгоды и потери. Это не значит, что Филипп отказывался от ответственности и разрешал править другим от его имени. Он упорно трудился в своей работе – быть королем. Он знал, что творилось в его королевстве, и не важно, какими действиями он выносил окончательные решения. Король был более занят, чем члены его Совета. Он был информирован в большинстве разнообразных вопросах и выносил множество решений. Конечно, Филипп не был ленивым королем, как его представляют некоторые хронисты, занятый только охотой. Он не был глупым королем, как его представил Бернар Сэссе, будто король ничего не понимал, а только смотрел на людей. Но это не говорит о том, что Филипп был мудрым королем. Его желания были выше, чем его интеллект. Он мог быть введен в заблуждение самой силой его веры в христианскую религию и французскую монархию. Его благочестие было настолько же велико, насколько и узко, если его собственная совесть была удовлетворена его действиями и словами. Он часто не понимал, какие последствия будут у его действий для других. Его вера в миссию французской монархии была настолько велика, что уничтожала другие интересы западного христианства в целом. Он искал моральное и юридическое оправдание своим действиям, его было легко убедить, что в любом споре правда всегда на его стороне, и что возражения его желаниям – непростительны. Его реальное уважение к законам искажалось. Ему не важно было, каким способом был достигнут результат. Королевские чиновники знали об этих королевских слабостях и искали им применение. Таким образом, королю неоднократно говорили о том, что он был обязан вынести серьезные обвинения против Бонифация, и против тамплиеров. Филипп был, несомненно, под влиянием их советов, как и любой другой король, неважно как сильно. Для примера, его растущая осторожность в последние годы правления может быть связана с контролем финансов Ангерраном де Мариньи. А его агрессивность в период 1297-1302 может быть следствием порывистого характера Пьера Флоте (с другой стороны, молодой, энергичный король, возможно, искал именно такого министра). Но то, что советники могли иметь влияние на короля, не означает, что они определяли его базовую стратегию. Заметки на важных и простых актах показывают, что конечное решение оставалось за королем. Последовательность схем политики показывают, что отдельные решения, которые должны были вместиться в общий план, выносил только Филипп. Никто, даже ужасно испорченный брат короля Карл Валуа не смог заставить его интересоваться делами Италии, даже осторожный Мариньи не смог заставить его отказаться от идеи полного подчинения Фландрии, ни высокий пост его духовника не смог убедить его аннулировать все обвинения против Бернара Сэссе, и оставить его политику ограничивающую политическую власть церкви. Отношения Филиппа Красивого с его Советом мало чем отличались от отношений современного премьер-министра с его Кабинетом. Специальные задачи были поставлены перед каждым участником Совета, их советы всегда спрашивались и часто принимались, но окончательное решение и общее направление политики всегда оставалось за королем. Эти отношения делают Филиппа «конституционным» королем. Он разрешал официально действовать от своего имени, потому что знал, что это будет служить его целям. Он работал через официальные каналы, он всегда спрашивал мнения своего Совета, потому что, впоследствии, анализируя все, он контролировал государство. Но, ни один советник не был достаточно силен, ни публичное мнение не имело реальной власти - Филипп IV Красивый нес ответственность за свое правление во время своей жизни, и он должен нести за него ответственность в суждениях историков. Joseph R. Strayer. Philip the Fair – A “Constitutional” King.

МАКСимка: МАКСимка пишет: в Ля Фёйи (La Feuillie) в Лионском лесу Мне удалось найти немного сведений о поместье, небольшом замке Филиппа в Ля Фёйи, местечке в 35 км от Руана. Поместье король соорудил в 1289-м году, а капеллу, которую обслуживали члены приорства Сен-Лоран-ан-Лион, в июле 1293-го. Филипп предоставил им ежегодную ренту в 24 парижских ливра. Это место затем часто посещали Людовик X и Филипп V. В 1541-м году усадьба была разрушена. Сегодня на месте капеллы, выстроенный во времена Филиппа, находится церковь Сент-Эсташ, которая получила статус приходской в XIV веке благодаря королеве Бланке д'Эврё, вдове Филиппа VI. Колокольня 1560-го года явлется самым высоким сооружением (54 метра) из сланца подобного рода во Франции. Надо отметить, что территорию вокруг Лион-ля-Форе (родные места Ангеррана де Мариньи, кстати) Капетинги использовали в качестве одного из самых любимых мест для охоты после завоевания этих земель Филиппом-Августом. Филипп IV за 29 лет своего правления 47 раз приезжал в Лионский лес, проводя там дни между 15 августа и 30 сентября. Недалеко от Ля Фёйи в старинном местечке Нёф-Маршэ (Neuf-Marché) Филипп IV приобрел замок, сооруженный еще при Генрихе I Боклерке. Руины замка Нёф-Маршэ:

МАКСимка: В своей книге "Правление Филиппа Красивого" Жозеф Стрейэр сообщает немного об отношениях короля с членами своей семьи. В частности, он пишет, что Жанну Наваррскую Филипп любил как женщину, помогал ее доброжелателям и преследовал врагов, но не принимал ее советы по важным вопросам. Ярче всего его отношение к супруге проявилось в конфликте между жителями Лангедока и Инквизицией. Жанна симпатизировала противникам Инквизиции. Они ее провозгласили "Новой Есфирью", присылали ей дорогие подарки. Когда Филипп IV почувствовал, что оскорбляют его королевское достоинство, он приказал жене вернуть подарки, с отвращением относясь к противникам Инквизиции. В 1293-м году Эдуард I надеялся, что Жанна сможет смягчить короля по вопросам Аквитании, но он был быстро разочарован. В своей книге о Людовике Святом Жуанвилль сообщает, что написал труд по просьбе королевы. Конечно, было вполне естественным, что Жанна поддерживала сенешаля своей собственной провинции, но она также могла надеяться, что ее супруг будет больше напоминать поступками своего деда. В любом случае, даже если Жанна Наваррская поддерживала нелестные сравнения Филиппа IV с Людовиком IX, то это не имело никакого результата. И она скончалась до того, как книга была закончена. По крайней мере до последних годов правления сыновья не оказывали на короля влияния. Старший, Людовик, король Наварры упоминается в некоторых документах, но только для формальности. Два других сына Филипп и Шарль упоминаются и того меньше. Ни один из сыновей не имел влияния или реальной власти в провинциях, которым им принадлежали. Например, Юг де ля Селль (Hugues de la Celle) управлял Пуату и Ля Маршем, хотя при этом формальным титулом графа Пуатье обладал будущий Филипп V, а графом де Ля Маршским Карл IV. Людовик, наследник Наварры и Шампани имел немного больше независимости, но был окружен людьми своего отца. Его канцлером был Пьер де Грэ (Pierre de Grez), королевский клерк, ставший епископом Осера; в качестве его бальи Шомона в 1308-1309 и хранителя ярмарок Шампани в 1311 выступал Жан де Ваннуаз (Jean de Vannoise), который был прево Парижа с 1310 по 1311-ый год, собирал субсидии для короля в 1314-м; губернатором Наварры в 1297-1306, 1314-1316 был Альфонс де Руврэ (Alfonse de Rouvrai), рыцарь Филиппа Красивого, сенешаль Бокера в 1292-1295, сенешаль Каркассона в 1310-1312. И еще очень о многом говорит тот факт, что все три сына не были посвящены в рыцари во время их бракосочетаний, как было принято. Даже будущий Людовик X стал рыцарем лишь в 1313-м году. Трудно понять, почему Филипп IV так унизил своих сыновей во время знаменитого раскрытия измены Маргариты и Бланки Бургудских в 1314-м году. Он был, конечно, шокирован, сам ведя целомудренную жизнь. Как показали отношения короля с Бонифацием VIII или дело тамплиеров, Филипп имел тенденцию видеть в людях самое худшее. В любом случае, между королем и его сыновьями было мало привязанности. Кажется, Филипп испытывал больше чувств к своей единственной дочери Изабелле. После ее бракосочетания с Эдуардом II король тесно с ней переписывался. Во время визита молодой пары в Париж в 1313-м году Филипп оказал им очень хороший прием. Но и в этом случае всё было завязано на политике. Уже в 1303-м году король понял, что ему необходимо поддерживать с Англией добрые отношения.

МАКСимка: Как пишет Жозеф Стрейер, мы точно не знаем даже дату рождения Филиппа IV. Некоторые ученые называют 1267-ой год, хотя два хрониста ведут речь о 1268-м. В любом случае, он родился определенно в Фонтенбло, а в 1284-м году был посвящен в рыцари. Свою мачеху Марию Брабантскую Филипп по понятным причинам не любил и во время своего правления практически ничего для нее не делал. Даже некоторые гранты были преподнесены от имени Совета, а не короля. Отношения с отцом у Филиппа Красивого также были сложными. Как полагают многие историки, Филипп III не обладал большими умственными способностями и был посредственным правителем. Жалко, что король, как и потом его сын, оставил мало свидетельств, по которым можно судить о его личных чувствах. В любом случае, наследник получил хорошее образование и прекрасный брачный контракт. Стрейер называет свадьбу даже более успешной, чем образование, хоть будущий Филипп IV был образованным, но не испытывал большой любви к учебе. Как мы знаем, наставником сына Филипп III назначил знаменитого философа и теолога Жиля из Рима. Выбор блестящий, но Стрейер сомневается, что ученый имел какие-то близкие отношения с мальчиком. Жиль написал сочинение "Обучение принцев" и посвятил его около 1280-го года будущему Филиппу IV. В нем акцент делался на управление будущего короля самим собой, женой, детьми, целым государством в условиях войны или мира. Большое внимание также уделялось королевскому окружению: у кого и по какому поводу суверену следует просить совета. Когда Филипп стал королем, то тепло и дружелюбно отзывался о Жиле, назначил его архиепископом Буржа, но потом пожалел об этом, когда Жиль занял позицию Папы. В любом случае, это был очень занятой человек, который не мог детально следить за образованием принца, что было скорее задачей молодого клерка Гийома д'Эркюи. Как говорил сам Филипп IV, д'Эркюи обучал его "письмам", что занимало много времени. Возможно, Гийом был не сильно старше своего ученика. Примерно в районе 1285-го года он получил степень магистра, а скончался вскоре после июля 1314-го. Гийом д'Эркюи не был ни знатным изначально, ни богатым, но всю жизнь находился с королем в хороших отношениях. Он стал каноником Лана, Санлиса и Реймса и архидьяконом Тьераша. В 1308-м году его доход составил около 783 парижских ливров. До 1302-го года Гийом выступал в качестве королевского нотариуса, а должность королевского клерка сохранил до своей кончины.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Гийома д'Эркюи На Галлике можно почитать "Статью о Гийоме д'Эркюи", написанную в 1864-м году: http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k5829921j/f5.image (копируем полностью ссылку в адресную строку) Судя по всему, как подтверждают и слова Страйера выше, Гийом оказал большое внимание на формирование личности короля. Он был королевским нотариусом, затем духовником Филиппа III и учителем Филиппа IV. Его отец, которого также звали Гийомом (1240-1302) был конюшим из Бовэзи, что в Пикардии. Интересно, что после себя Гийом д'Эркюи оставил "Книгу разума" (Livre de raison), где собраны не только сведения о его расходах на покупку доменов, мебели, различных объектов, включая книги, но также и о событиях, которые происходили при французском дворе в 1280-1315 годах. Также он дает обширные сведения о монетарной политике в ту эпоху. Оригинал рукописи хранится в библиотеке Святой Женевьевы в Париже.

МАКСимка: Жозеф Стрейер сообщает, что образование Филиппа IV, формальное и неформальное, имело тенденцию делать из него консерватора. Его отец Филипп III был удовлетворен тем, что продолжал курс Людовика IX, и Филипп вырос в этой традиции. Речь идет о сильной религиозной традиции, а Железный король был благочестивым христианином, по крайней мере настолько, насколько он понимал это самое благочестие. Он делал все правильные вещи: основал или совершал пожертвования церквям, регулярно присутствовал на мессе и причащался, благочестиво принял свой конец. Король в конце концов поддержал Инквизицию, лишь бы не дать распространиться ереси по королевству. Во время кризиса, которые последовал за поражением при Куртрэ, Филипп призывал к молитвам, что кажется искренним. Но набожность и благочестие короля было консервативным и ограниченным. Маловероятно, что он когда-либо уходил дальше формальных обрядов и стремился по-настоящему понять религиозность. Филипп Красивый также выучил еще одну религию, царившую при дворе его отца - религию монархии. Эта религия оказала на него большее влияние, чем христианство. Сказать проще - христианство, очевидно, поддерживало религию монархии. Король Франции был Викарием Господа, основным защитником Церкви. Суверен был помазан священным елеем, лечил больных, наследовал королевские инсигнии и святую миссию Шарлеманя. То есть становиться в оппозицию к королю - это не зло, это кощунство. Филипп IV лучше понимал и практиковал религию монархии, чем христианство. Осознание достоинства и величия короля Франции шло первым. Основной обязанностью высшего священника было осуществление правосудия, и Филипп настаивал на своем праве принимать окончательные решения в судебных процессах. Для короля не существовало конфликта между этими двумя религиями. Если конфликт всё же назревал, то он очевидно провоцировался злом, возможно, еретиком. Фламандцы были провозглашены еретиками, также как и Бонифаций VIII.

МАКСимка: Жозеф Стрейер настаивает на том, что Филипп Красивый был настоящим трудягой, который руководил и контролировал всю рутинную работу правительства. Только он раздавал задания своим советникам и помощникам, которых было очень много и между которыми распределялась ответственность. Филипп был более занятым, что любой член его Совета, он был информирован обо всех делах королевства. Король не был ленивым человеком, который только и делал, что охотился, как сообщали некоторые хронисты, а также глупым, как писал Бернар Сэссэ. Стрейер сообщает, что последнюю точку в таких важных вопросах, как арест Сэссэ или ссоры с Бонифацием VIII, поставил именно король. И, кстати, из 939 сохранившихся писем 440 носят на себе запись "per dominum regem", то есть Филипп Красивый продиктовал больше писем, чем все его советники вместе взятые. Почему же тогда так много современников видели в короле лишь номинальную фигуру? Скорее всего потому, что по важным вопросам Филипп консультировался с министрами и часто давал им право объявлять его собственное окончательное решение. Такое поведение частично возникало из-за личных качеств Филиппа. Подозрительный, замкнутый, очень заботящийся о королевском достоинстве, он стремился избежать суматохи, которая неизбежно могла быть вызвана общественными обсуждениями и предоставлял другим право объявлять и объяснять принятые решения.

МАКСимка: Ко мне в руки попало редкое исследование американского историка Elizabeth A. R. Brown "The Monarchy of Capetian France and Royal Ceremonial" (огромное спасибо хочется выразить Шишкину В.В.). Это сборник статей, в котором есть много о Филиппе Красивом. В частности, заслуживает отдельного внимания статья “The Prince is Father of the King: The Character and Childhood of Philip the Fair of France”, опубликованная в 1987-м году. Из нее отрывки я буду переводить и выкладывать на форум. МАКСимка пишет: Из статьи James Given "Power and Fearin Philip IV’s France" можно вычленить, как современники высказывались о Филиппе Красивом Ив из Сен-Дени писал, что Филипп IV был золотоволосым, румяным, красивым, держал себя прямо и был настолько высоким, что его сразу узнавали в толпе. Некоторые называли его упитанным, толстым, а один хронист характеризовал короля как незрелого, склонного c жесткостью относиться к себе и добродушно к чужестранцам. Мы знаем, что Филипп был страстным охотником. Возможно, это его пристрастие стало уменьшаться к концу жизни, но он никогда не забывал о спорте. В своих завещаниях от 1288, 1297 и 1311 король выплачивал возмещения тем, кто жил в королевском лесу или поблизости за ущерб, причиненный королевскими животными. Карл Валуа 17 сентября 1325 также не забыл упомянуть этот пункт в своем завещании. МАКСимка пишет: Свою мачеху Марию Брабантскую Филипп по понятным причинам не любил и во время своего правления практически ничего для нее не делал. Даже некоторые гранты были преподнесены от имени Совета, а не короля. Госпожа Браун пишет об отношении Филиппа IV к членам своей семьи. В частности, историк называет отношения короля с мачехой Марией Брабантской холодными, специфическими и отдаленными. В своем завещании, что очень любопытно, Филипп III свою вторую супругу не упомянул. Несмотря на всё это, Филипп IV ей даровал на всю жизнь в 1298-м году дом в Сен-Жермен-де-Пре. Нет никаких оснований, что король изменил сумму ежегодной выплаты (10 000 ливров), которую его отец назначил Марии в 1280-м году. Во время коронации Филиппа 6 января 1286-го года ни Мария Брабантская, ни Людовик д'Эврё не получили таких роскошных украшений, как Карл Валуа и Жанна Наваррская. Мачеха в общем оставалась изолированной от политики, но время от времени из-за своих связей с Брабантом принимала участие в переговорах с Фландрией. Кажется, Филипп IV был очень близок со своей супругой Жанной. Но существуют указания на некоторое напряжение в их отношениях, что, возможно, могло проявляться из-за популярности, которой обладала королева у подданных. Но в любом случае, смерть Жанны в 1305-м году сильно опечалила короля. Когда стало известно, что королева находится на пороге смерти, Филипп увеличил количество денег в ее завещании (1 апреля 1304, 25 и 31 марта 1305), чтобы она могла основать Наваррский коллеж и больницу в Шато-Тьерри. Через восемь дней после смерти королевы (10 апреля 1305) Филипп Красивый позаботился об её слугах. 28 ноября 1314-го года, за день до своей собственной смерти, король в своем ордонансе распорядился предпринять специальные меры для выполнения последней воли своей жены. Интересно отношение к своей жене проявилось у Филиппа IV во время родов будущего Карла IV в июне 1294-го года. В тот момент король находился на пути в Крёй (Creil), где его супруга должна была рожать, и, не доехав, получил новости о том, что Жанна уже произвела на свет ребенка. Тогда, вместо того, чтобы продолжать движение в Крёй, он отправился в Сен-Кристоф-ан-Алат (Saint-christophe-en-halatte), в одно из излюбленных мест охоты и послал коннетабля Гошэ де Шатийона присутствовать на крещении ребенка. МАКСимка пишет: Кажется, Филипп испытывал больше чувств к своей единственной дочери Изабелле. Изабелла была одна из немногих, которую король упомянул в приписке к завещанию 28 ноября 1314-го года. Он ей возвращал два кольца, которая она ему дарила, и желал, чтобы красивая накидка, которую Изабелла также подарила отцу, отошла к приорству в Пуасси. Элизабет Брайн упоминает в своей статье и о Робере, младшем сыне Филиппа Красивого, который был погребен в Пуасси. Точно неизвестно, в каком году мальчик скончался - в августе 1307 или 1308. Элизабет Лалу в своем исследовании про перемещения Филиппа IV пишет, что Робер скончался в Сен-Жермен-ан-Лэ. Только в августе 1307-го года король совершил переезд из Сен-Жермена в Пуасси. Нет свидетельств, что Робер присутствовал на бракосочетании Изабеллы и Эдуарда II в Булони в январе 1308-го. Между 14 и 21 августа 1308 Филипп IV был также в Пуасси на мессе, приуроченной к годовщине смерти сына, как полагает Лалу.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Ив, монах Сен-Дени, писец, который присутствовал при последних мгновениях короля Отчет о смерти Филиппа, который сделал Ив из Сен-Дени, весьма полон. Если он сам и не присутствовал у изголовья короля, то совершенно определенно получил информацию от Жиля Понтуазского, аббата Сен-Дени, который был вместе с королем в день его смерти и, вероятно, в предшествующие дни. Согласно отчетам свидетелей, перед смертью Филипп Красивый беспокоился о распределении имущества, он желал загладить грехи и проявлял заботу о делах, оставленных незавершенными. Для короля приближение смерти усилило беспокойства, которые он копил давно. Большое количество его более ранних актов и поступков раскрывают заботу о собственном спасении. Эта забота видна и во всех трех составленных королем завещаниях. В первой воли, составленной в августе 1288-го года в Мобюиссоне, король отдал распоряжения о своих похоронах, создании должностей капелланов, праздновании годовщины своей кончины, а также выплате всех долгов. 10 000 ливров должны были быть выплачены тем, кто пострадал от королевской охоты, а церкви и благотворительные заведения получили больше 20 000. В марте 1297-го года Филипп Красивый составил второе завещение в аббатстве Ройомон. Король приказал похоронить свое сердце рядом с сердцем отца у столичных Доминиканцев. Наконец, 17 мая 1311-го года снова в Мобюиссоне было составлено третье завещание. Именно тогда король пожелал, чтобы его сердце было погребено в Пуасси. Оставленные суммы Роймону и Мобюиссону увеличились с 200 ливров до 500, аббатству дю Ли с 100 до 500, а сумма Отель-Дьё в Париже удвоилась до 1000 ливров. 4000 ливров были предназначены ордену Целестинцев, а суммы, оставленные клеркам и слугам, удволись. Однако, суммы, предназначенные аббатствам Сито и Фонтевро, например, остались неизменными, так же, как и Доминиканцам и Францисканцами. Интересно, что бедным ученикам Парижа в 1288-м году король оставлял 200 ливров, в 1297-м в пять раз больше, а в 1311 всего 100 ливров. Очевидно, что в конце жизни Филипп стал еще больше заботиться о собственном спасении. 26 ноября 1314-го года Филипп IV исповедался, принял причастие и слег окончательно. Лишь 28 ноября появилась приписка к завещанию, где речь шла о небольших дополнительных денежных пожертвованиях любимым заведениям: капелле собора Парижской Богоматери, целестинцам Мон-де-Шатр, доминиканцам Пуасси и клариссинкам Монсель. Также король отдал распоряжения об апанажах, о доходах сыновьям и братьям и об исполнении последней воли своей супруги Жанны. Elizabeth Mills Brown "Royal Salvation and Needs of State in Late Capetian France"

МАКСимка: Элизабет Браун нам сообщает, что в историографии существует два лагеря, которые выступают относительно личности Филиппа Красивого. В частности, Жозеф Стрейер утверждает, как я уже выше переводил, что Филипп всегда знал чего хотел, никогда не обвинял советников за ошибки, осознавал ответственность за принятые решения. Ему парирует Робер-Анри Ботье, говоря, что Филипп никогда не интересовался делами королевства. По словам историка, особенно в последние годы король не правил. Он всегда любил охоту, которая занимала большое место в его жизни. Замкнутый, неспособный общаться, король подчинился тем, кто знал, как себя выразить. Элизабет Браун же считает, что король был ответственен за образ, который он олицетворял и имел веские причины именно так себя противопоставить народу. Этот образ, нетрадиционный для французской монархии, отвечал на личные нужды Филиппа Красивого. Возможно случайно, а возможно и нет, это давало право современникам обвинять королевских министров за политику монарха, которая не была популярна. С одной стороны, общественный образ короля связывается с личным, а с другой политические решения показывают, что от начала до конца именно Филипп определял и устанавливал политику, которую вершили министры от его имени. Филипп не всегда был отчуждённым или молчаливым, когда появлялся на публике. По крайней мере однажды, когда король находился в Пикардии, он терпеливо позволил трем грубиянам поговорить с ним. Один анонимный хронист из аббатства Сен-Марциал в Лиможе сообщает, что в 1302-м году Филипп публично, в присутствии всего двора, объявил сыновьям, что они не должны никому подчинять королевство, кроме Бога. Гийом де Нанжи говорит, что во время путешествия по югу король был очень щедрым, милостливым и доброжелательным ко всем. Elizabeth Brown "The case of Philip the Fair"

МАКСимка: МАКСимка пишет: смерть Жанны в 1305-м году В апреле 1304-го года Жанна Наваррская составила завещание, не упомянув о конкретном месте своего желаемого погребения. При этом 18 апреля 1304-го года Папа Бенедикт XI разрешил Филиппу IV и его супруге отдельное захоранивание тел. В новом завещании от 25 марта 1305 и приписке к нему от 31 марта королева снова ничего не говорит о месте погребения. Хронист из Сен-Дени сообщает, что под влиянием своего францисканского исповедника Дюрана из Шампани, Жанна оставила секретные указания о том, что ее тело должно было быть погребено у Кордельеров Парижа. Филипп Красивый, желавший похоронить супругу в Сен-Дени, уступил. В результате, Жанна Наваррская через два дня после смерти была похоронена в монастыре Кордельеров. Согласно Гийому д'Эркюи, Жанна скончалась около полуночи с 1 на 2 апреля 1305-го года. Медная табличка на ее гробу указывала на 2 апреля, и годовщина ее кончины отмечалась именно того числа. Elizabeth Brown "Death and the human body in the later Middle Ages: the legislation of Boniface VIII on the division of the corpse"

МАКСимка: В Histoire des comtes de Champagne et de Brie, Volume 2 Par J.-B. Béraud есть немного информации о Жанне Наваррской. После смерти отца Генриха I в 1274-м году, регентшей королевства Наваррского, а также графства Бри, Шампань, Труа и Мо осуществляла мать Жанны Бланка д'Артуа до 1284-го года. Города Наварры предпочитали, чтобы имели управлял мужчина, а не женщина, поэтому желали подыскать Жанне достойного супруга. Высказывались различные предложения: Жак Арагонский, Фернанд де Ласерд, сын короля Кастилии. Но кандидаты не устраивали Бланку, и она отправилась ко двору Филиппа III, которому вручила печать и регенство Наварры. Король Франции взял к себе маленькую Жанну, намереваясь выдать ее за одного из своих старших сыновей. Мы знаем, что первый сын Филиппа Людовик скончался, наследником стал Филипп, будущий Филипп IV Красивый, за которого и выдали Жанну. Жанна была принцессой необычайной красоты и духа, покровительствовала литераторам, основала множество заведений в Шампани, Бри и Наварре.

Бэлль: Средневековый туалет в башне Филиппа Красивого:

Бэлль: Нашла такой рисунок изображающий короля, но автор, увы, неизвестен...

Бэлль: Печать Жанны Наваррской:

Бэлль: Филипп Красивый и Эдуард I:

МАКСимка: Бэлль пишет: Филипп Красивый и Эдуард I: Этот набросок профилей королей является единственным прижизненным изображением Филиппа Красивого. Он был найден в копии договора между Эдуардом и Филиппом в Турнэ, который был подписан 31 января 1298-го года.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Король лишил его владений как мятежника и присоединил Фландрию к своему королевству. В 1301 Филипп объехал свои новые владения и всюду был встречен изъявлениями покорности. Но он сейчас же постарался извлечь из своего нового приобретения максимум выгоды и обложил страну большими налогами. Это вызвало недовольство, а суровое управление Жака Шатильонского ещё более усилило ненависть к французам. Когда в 1301 в Брюгге начались беспорядки, Жак присудил виновных к огромным штрафам, велел сломать городскую стену и выстроить в городе цитадель. Тогда в мае 1302 вспыхнуло второе, гораздо более мощное восстание. В течение одного дня народ перебил в городе 1200 французских рыцарей и 2000 солдат. Путешествие Филиппа Красивого по Фландрии причинило больше зла, чем добра. Во-первых, богатые фламандцы принимали короля роскошно, при этом расходы ложились на плечи бедных. Во-вторых, Филипп наложил громадные штрафы на города, которые сопротивлялись его армии (120 000 ливров на Ипр, например). Если богатые скорее занимали профранцузскую позицию, но на бедных тут положиться было никак нельзя. Король назначил губернатором Фландрии Жака де Шатийона, дядю королевы и брата графа Сен-Поль, принадлежащего к высшей аристократии. Он уже доказал, что мало считался с нуждами ремесленников фламадских городов и полагался на знать. Рабочие Брюгге, разраженные налоговым бременем, нашли себе лидера, хорошего оратора и организатора по имени Питер die Coninc, т.е. Питер король. В 1301-м году он начал агитировать горожан против правящей олигархии, волнения перекинулись на Гент. Некоторые аристократы были убиты, их дома разграблены, а замок осажден. Жак де Шатийон сумел восстановить в Генте порядок. В 1302-м году он направился в Брюгге, но решил, что устраивать резню на городских улицах будет опасно. Умеренная городская партия сочла, что с Филиппом IV лучше договариться и отправила к королю посланников, а Шатийон с небольшим отрядом вошел в город. Губернатор Фландрии решил, что опасность миновала, распустил отряд и оставил охранять ворота Брюгге лишь несколько человек. Мятежники же держались вместе, вооружившись в соседних деревнях, и ночью 18 мая 1302-го года вошли в город и атакавали разобщенные французские силы. Многие были убиты прямо в своих постелях, другие попали в плен. Всего погибло и попало в плен не более 300 человек (один из хронистов Артуа называет 120 человек). Шатийон и Пьер Флот смогли ускользнуть. Как мы видим, информация в интернете, как обычно, не точна. Страйер пишет о гораздо меньших потерях в рядах французов. Страйер возлагает на Филиппа вину за неверный выбора командира (графа Робера д'Артуа), что привело к поражению в битве при Куртре, но отмечает великолепную работу власти, которая смогла в самые короткие сформировать войска после событий в Брюгге. У членов династии Артуа уже давно отмечали бездумную отвагу и полное отсутствие благоразумия. В итоге, кроме Робера, погибли коннетабль, два маршала Франции, Пьер Флот, Жак де Шатийон, Руаль де Клермон и Жан де Бюрла, который командовал арбалетчиками. Joseph R. Strayer "The reign of Philippe the Fair"

МАКСимка: МАКСимка пишет: Всё дело в том, что как сообщает Жан Фавье, Филипп Красивый никогда серьезно не рассматривал себя потенциальным кандидатом на трон Священной Римской Империи, покуда более всего обладал внешнеполитическим реализмом. Король прекрасно понимал, что, в частности, ни Арагон, ни Англия никогда не признают его императором, он боялся запятнать корону Франции унизительным провалом. Филипп как раз до последнего момента пытался посадить на трон своего брата Карла Жозеф Страйер пишет, что Филипп не только серьезно не рассматривал себя потенциальным кандидатом на трон Священной Римской Империи, но и для своего брата Карла сделал мало. В 1308-м году, когда скончался Альберт Габсбург, для гарантии избрания Карла необходима была большая сумма денег, но король дал очень мало. Возможно, он надеялся, что Климент V окажет на выборщиков давление, но несмотря на то, что официально Папа поддерживал Карла Валуа, его поддержка была очень вялая. Кроме смутных писем и отправки своего посланника к архиепископу Кельнскому, Святой Отец не сделал больше ничего. Возможно, он и тайно работал все же на Генриха Люксембургского. В 1313-м году, когда снова выбирали императора, Филипп IV вынес на совет кандидатуру своего сына Филиппа, графа де Пуатье и отправил эту весть Клименту V. Ничего больше не было сделано, и король врядли на что-то надеялся. Такая вялая позиция к трону Священной Римской Империи объясняется тем, что император имел очень маленькую власть, а немецкие и итальянские земли Империи сильно короля Франции не интересовали, только франкоговорящие территории. Joseph R. Strayer "The reign of Philippe the Fair"

МАКСимка: Любопытная информация мне попалась в интернете: В последний раз выключать ночное освещение в городе (*в Париже) распорядился король Филипп Красивый 700 лет назад. Тогда "темнота была такой непроглядной, что городская стража после каждой ночи насчитывала по 15 убийств, которые было невозможно раскрыть", пишет историк Франции Эндрю Хасси. Дело в том, что французское правительство продолжает кампанию, направленную на сокращение потребления электроэнергии. Она стартовала летом этого года и предусматривала выключение подсветки в витринах парижских магазинов в ночное время. Теперь президент страны издал новое распоряжение, обязующее все магазины, офисы и общественные здания выключать не только свет, но и внешнюю иллюминацию с 1:00 до 7:00.

МАКСимка: Никто сегодня не сомневается, после исследований Робера-Анри Ботье и Элизабет Лалу, что Филипп Красивый был очень благочестивым, и что его набожность с годами только возрастала. В 1307 и 1310-м году король совершил паломничество в Мон-Сен-Мишель. Святым, которого Филипп чтил больше всего, был его дед Людовик IX. После его канонизации в 1297-м году король основал множество заведений в память о своем предке, особенно, в Иль-де-Франсе. По примеру Людовика, который создал Ройомон, его внук основал рядом с Компьенью аббатство Руайё в 1303-1308 году (о нем немного информации на первой страницы этой темы). В то же время мощи святого были переданы Доминиканцам Парижа, а также Реймса, в Ройомон и Мобюиссон. Фрагменты же реликвий, приобретенных Людовиком IX, Филипп IV передал в Нотр-Дам де Булонь, Мон-Сен-Мишель и Руайё. Филипп IV Красивый также особо чтил Святого Дионисия. Раз в год 5 октября король приезжал в аббатство в Сен-Дени (а может и чаще) для того, чтобы поприсутствовать на мессе в память о своем отце Филиппе III. Иногда он продливал свое пребывание в обители до 6 или 7 октября. Но у нас нет никаких доказательств, что монарх там находился там 9 октября, когда чтили Святого Дионисия. 17 мая 1306-го года мощи Людовика Святого были торжественно перевезены из Сен-Дени в Париж. Теперь во Франции существовало три главных места, где широко отмечалась 25 августа годовщина смерти Людовика: Нотр-Дам де Пари, Сент-Шапель и аббатство Сен-Дени. В 1309-м году Филипп Красивый даровал Доминиканцам и Францисканцам шестьдесят порций дневного питания, если они отправятся в Сент-Шапель, чтобы дневно и нощно почтить память его деда. Но присутствовал ли сам король 25 августа в Сент-Шапель или соборе Парижской Богоматери? Нет, поскольку в тот день он редко находился в Парижском регионе. Несколько раз он чтил деда в аббатстве Лоншан и в Сен-Дени. В 1307-м и 1311-м году он присутствовал на процессии, организованной монахами в честь помещения нижней челюсти Людовика (которую король решил все же оставить Сен-Дени) в новый реликварий. 18 августа 1304-го года Филипп Красивый выграл битву против Фландрии при Монс-ан-Певеле. Он считал, что за эту победу он должен быть благодарным Святой Деве и Святому Дионисию, "особому покровителю Французского королевства". В сентябре того же года король предоставил аббатству Сен-Дени, собору Парижской Богоматери и Шартрскому собору по 100 ливров ренты каждому и 300 ливров Нотр-Дам в Булони. Перед тем, как покинуть север королевства, Филипп Красивый совершил паломничество в Нотр-Дам в Булонь. В 1308 и 1309 годах он туда возвращался, делая церкви богатые дары. В конце октября 1304-го года король ездил в Шартр и подарил собору часть своих доспехов. После этого в Шартр он возвращался еще пять раз. Le voeu de Charles VI. Essai sur la dévotion des rois de France aux XIIIe et XIVe siècles par Monsieur Bernard Guenée

Бэлль: Рисунок XIX века:

Бэлль: История сохранила имена нескольких людей, принимавших участие в битве при Монс-ан-Певеле, рука об руку с королем. Один из них грозный воин Жан де Жу, написавший завещание, поскольку знал, что война против фламандцев может быть опасной. Несколько лет назад покинувший свой замок и оставивший жену и дочь. Его шлем был увенчан волом и двумя крыльями, и, само собой его боевой клич был "AU BŒUF". Можно себе представить, как пошатнулся строй фламандцев, когда они услышали громкий голос де Жу. С наступлением вечера среди идентифицированных убитых был и сам Жан. Его тело скорее всего перевезли в его замок, как он и завещал в 1303 году, он нашел последние пристанище в монастыре Монбенуа. Сейчас, его могила в хорах церкви аббатства исчезла, но там можно найти статую одного из лордов де Жу, в боевом облачении и на коне, тишина этого места наталкивает на мысль, что скульптор хотел изобразить именно Жана де Жу, который был на службе у короля Франции. Двоюродные братья Жак и Жан так же принесли себя в жертву, спасая жизнь короля. Один из них, вероятно, был раздавлен королем в тяжелых доспехах, упавшим на него в рукопашной схватке, а второй был обезглавлен. Еще один рыцарь... Имя которого Мурин или Морин d'Arfeuille из Марша к северу от Лимузена, чей род был известен еще в 1191 году. За свою храбрость в бою он получил от Филиппа Красивого роскошный подарок: король снял со своей одежды лилию и подарил рыцарю, сказав, что отныне, он иожет носить эту лилию на гербе. Это весьма необычный факт, поскольку, только король и члены его семьи имели право носить лилии на своих гербах. Семь веков прошло с тех пор, а королевская лилия по прежнему украшает герб потомков Морина, которые по прежнему живут в центральной Франции. Лилия в центре, три звезды на синем фоне и девиз "Virtus Astra Petit", что означает "Мужество поднимается к небесам". Один из потомков Морина был на открытии памятного знака на холме Монс-ан-Певель, который французы все же сумели занять. Еще одним воином был сын графа Амадея V Савойского Эдуард. В течении всего дня 18 августа Эдуард был впереди короля и размахивал мечом с большой силой, защищая короля от фламандцев. Филипп подарил ему роскошное платье на поле боя в знак признательности, отметив силу и храбрость принца Савойского. Это было большой честью для Эдуарда. Сейчас в цистерцианском аббатстве Hautecombe, недалеко от Шамбери можно увидеть кенотафии Амадея и Эдуарда. Так же бросается в глаза барельеф XIX века: на нем Эдуард с мечом, а над ним победа с лавровым венком - это в честь своего замечательного поведения 18 августа 1304 года, за защиту Филиппа Красивого. Сам Амадей Савойский тоже был в походе 1304 года, и сблизившись с королем получил от него в подарок виконтство Молеврие в Нормандии.

МАКСимка: В конце января мы с Бэлль побывали в бельгийском городке Кортрейк (фр. Куртрэ), где в музее, посвященном битве Золотых Шпор, находился ансамбль деревянных статуй, связанных с франко-фламандским конфликтом первой половины XIV века, среди которых была статуя и Филиппа IV Красивого: Единственное, пока не удается выяснить датировку статуй.

МАКСимка: А еще нам с Бэлль удалось попасть в деревушку Монс-ан-Певель: Поле битвы. Я фотографирую с места, где базировались фламандцы, а внизу находились французы С Аленом Бернаром, мэром соседнего Бувина, который и отвез нас в Монс-ан-Певель ЗДЕСЬ можно подробнее прочитать о битве.

Бэлль: Эдуард I приносит оммаж Филиппу Красивому. Миниатюра начала XV века. Лист из Больших французских хроник, 41x29,3 см., хранится в Российской Национальной Библиотеке, Санкт-Петербург.

Бэлль: Жанна Наваррская, литография XIX века:

МАКСимка: Жан Ало. Учреждение Парижского парламента Филиппом IV Красивым 23 марта 1303 года. Версальский дворец.

Бэлль: Во времена Филиппа Красивого жил человек по имени Гастон де Фуа - граф де Фуа, виконт де Беарн, де Габардан, де Кастельбон и де Сердань, князь-соправитель Андорры с 1302, виконт де Марсан с 1313, сын Роже Бернара III, графа де Фуа и виконта Беарна, и Маргариты де Монкада, виконтессы де Беарн. По сообщениям хронистов Гастон отличался жестоким и неукротимым нравом. Он провёл практически всю свою жизнь в многочисленных военных конфликтах. В момент смерти отца Гастону было всего 13 лет, поэтому первоначально регентшей в унаследованных им в 1302 году многочисленных владениях (графстве Фуа, виконтствах Беарн, Габардан, Кастельбон и Сердань) была его мать, Маргарита де Монкада. Однако молодость не помешала молодому графу принимать участие в военных походах, которые организовывал его сюзерен — король Франции Филипп IV Красивый. Уже в 1302 году Гастон в составе королевской армии принял участие в походе французской армии во Фландрию, где 11 июля он сражался в печально знаменитой битве золотых шпор около Куртре, в которой французы оказались разбиты фламандцами. В 1304 году он участвовал в новом походе Филиппа IV во Фландрию, где 17 августа участвовал в битве при Монс-ан-Певель, выигранной французами. В итоге в 1305 году было заключено перемирие. Однако фландрская война имела и другие последствия. Для того, чтобы финансировать войну, король Филипп увеличил размеры выплат из владений своих вассалов, что вызвало многочисленные восстания в городах против королевских агентов. Гастон также отказался платить. Но после того, как сенешаль Каркассона конфисковал часть графства Фуа, Гастон подчинился и был прощён королём. При Гастоне продолжился конфликт против дома Арманьяк из-за Беарнского наследства. Его отец в 1290 году присоединил виконтства Беарн и Габардан как наследство жены, Маргариты де Монкада, второй дочери виконта Гастона VII. Однако его права на Беарн оспорил Бернар VI д'Арманьяк, граф д'Арманьяк, сын графа Жеро VI и Маты де Беарн, младшей сестры Маргариты. Вернувшись в 1303 году из фландрского похода, Гастон возобновил угасший было конфликт с Арманьяками. Он вторгся во владения графа Бернара VI, застав его врасплох, опустошив графство Арманьяк. В конфликт попытался вмешаться папа римский Климент V, пригрозив отлучить Гастона от церкви и наложить на его владения интердикт, однако Гастон первоначально проигнорировал угрозу, выгнав посланника папы. Однако позже он при посредничестве короля Англии примирился с понтификом и отвёл свои войска из Арманьяка. Дальше в спор вмешался и король Филипп IV Французский, вызвавший Гастона и Бернара ко двору. В итоге 25 декабря 1303 года Филипп вынудил Гастона и Бернара заключить мир. По решению короля Гастон был вынужден выплатить большой штраф и возместить ущерб пострадавшим. При этом для того, чтобы склонить Гастона принять все условия договора, король Филипп на некоторое время заключил под стражу в Шатле. Однако окончательный мир между графами Арманьяка и Фуа так и не наступил. Король Филипп обещал передать Бернару виконтство Габардан, однако тот его так и не получил. В итоге Филипп передал его королю Англии Эдуарду II, который, нуждаясь в деньгах, отдал Габардан в залог Гастону. Гастон воспользовался этим для того, чтобы оставить Габардан себе, что привело к возобновлению конфликта. Кроме того у Гастона возник конфликт и братом Бернара д'Арманьяка, Гастоном, виконтом Фезансаге. Поводом послужило завещание умершей в 1309 году Гильомметты Беарнской, младшей сестре матери Гастона. Гильоммета завещала сеньорию Кастельвьель Гастону де Фезанскаге. Желая получить Кастельвьевель, Гастон де Фуа и его мать, Маргарита, заключили 7 сентября 1310 года с Гастоном де Фезансаге соглашение, по которому в обмен на Кастельвьевель тому передавался Капсью и денежная рента, обещая через 3 года обменять Габардан на Капсью. На этом условии король Филипп оставил Габардан за графом Фуа. Однако в итоге Гастон де Фуа отказался передавать Капсью, после чего Гастон де Фезанскаге обратился с жалобой к королю Филиппу, который июня 1311 году Гастона де Фуа приказал выполнить соглашение. Однако Габардан так и остался предметом спора между домами графов Фуа и Арманьяк. При этом король Филипп неоднократно менял свои решения по этому вопросу. 1 июня 1313 года он приказал передать Габардан Мате, матери Бернара д'Арманьяк, однако это решение вызвало такое сопротивление, что 15 августа Филипп приказал взять виконтство под королевскую руку до принятия окончательного решения. А в ноябре того же года он передал спорные владения Гастону, однако тот тоже натолкнулся на сопротивление. После смерти Филиппа его преемник, Людовик X Сварливый, 23 марта 1315 года подтвердил последнее решение отца, но с тем же результатом. Одновременно Гастон находился конфликте с королём Майорки Хайме II, оспаривая у него ряд пограничных владений. Первый арбитраж между ними был 15 июля 1304 года, однако он ни к чему не привёл, и между ними началась война. В итоге в октябре 1308 года вмешался король Филипп, после вынудивший Гастона и Хайме заключить мир. 10 апреля 1310 года бездетная Констанция Беарнская, старшаяй сестра Маргарите, матери Гастона, опасаясь, что её наследство вызовет новые раздоры между домами Арманьяков и Фуа, передала все свои владения, включая виконтство Марсан непосредственно Маргарите. Около 1312 года разгорелся конфликт между Гастоном и его матерью. Гастон потребовал от матери передать ему Беарн, обвинив её в том, что она плохо управляла владениями во время его малолетства и произвела ряд незаконных дарений. Однако знать Беарна поднялась на защиту Маргариты. В итоге 21 сентября 1312 года Гастон признал, что он был не прав и заключил мир с Маргаритой. А в 1313 году Маргарита решила передать Гастону Габардан и Марсан, сохранив под своим непосредственным управлением только Беарн. 10 мая она подписала в Понтаке акт о передаче, 27 июня утвердила его в Понтуазе в присутствии королей Франции и Англии. В июле 1314 года умер бездетный граф Урхеля Эрменгол X, назначив наследницей свою племянницу Терезу де Энтенса, которая была замужем за инфантом Альфонсо, вторым сыном короля Арагона Хайме II. Однако на Урхель предъявил претензии и Гастон I де Фуа. Он предъявил документ, по которому покойный граф в 1298 году обещал передать графство графу де Фуа. Но король Хайме II обвинил Гастона в фальсификации. Гастон ничего не смог противопоставить этому обвинению и был вынужден отказаться от своих претензий. В том же 1314 году Гастон, как и ряд других французских баронов, восстал против жёсткой налоговой политики короля Филиппа IV. В ответ на это Филипп заключил Гастона в тюрьму Шатле в Париже. Однако после смерти Филиппа его наследник, Людовик X, выпустил Гастона. Вскоре возобновилась война против Фландрии. Гастон принял участие в неудачном походе в Фландрию, а по возвращении из него заболел и умер в аббатстве Мобюиссон. Чувствуя приближение смерти, Гастон составил завещание. По нему старший сын, Гастон II, получал большую часть отцовских владений, включая Фуа, Беарн, Габардан и Марсан. Второй сын, Роже Бернар, получал большую часть владений в Каталонии, включая виконтства Кастельбон и Сердань, а также сеньории Монкада и Кастельвьель. Младший же сын, Роберт, должен был избрать духовную карьеру. Похоронен он был в Париже, в церкви Якобинцев. Позже его тело было перевезено в аббатство Бульбонн, где находилась родовая гробница графов Фуа. Во дворе замка По, есть статуя внука Гастона де Фуа - Гастона III Феба:

Бэлль: Первоначально известные лица пользовались преимуществом быть судимыми только судом церкви во всех гражданских и уголовных делах, за исключением тяжб, возникавших на почве феодальных отношений; в последнем случае право судьи-сеньора судить ratione materiae одерживало верх над правом консисторского суда судить ratione personae. Привилегией церковного суда пользовались прежде всего духовные лица, если жили сообразно со своим званием (clericaliter), а те из них, которые были женаты, — если не провинились ни в двоеженстве, ни в барышничестве, ни в лихоимстве. Кроме того, привилегией церковного суда пользовался всякий, кто носил тонзуру, поэтому многие миряне заставляли цирюльников выстригать им гуменце в надежде, что их дела будут переданы в церковный суд, где судопроизводство было более разумно, судьи более сведущи, наказания мягче и право полнее. Судя по двум письмам Филиппа Красивого, написанным около 1288 г., в одном лишь французском королевстве было от 10 до 20 тысяч купцов, поступавших таким образом, — большей частью итальянцев. Далее, консисторскому суду были подсудны вдовы, сироты, крестоносцы и ученики университетов, но эти лица могли обращаться и к суду светских трибуналов, что было запрещено духовным лицам. Для этой группы лиц право церковного суда было действительной привилегией, которая лишь предлагалась им, тогда как для клириков она но сила характер обязанности.

Бэлль: Филипп IV Красивый, согласно подсчетам Р. Фавтье, оставил «в наследство» потомкам не менее 50 тыс. документов. В первой половине XIV в., по оценке другого исследователя, Р.-А. Ботье, из французской королевской канцелярии ежедневно исходило до 150 актов, а в год — до 60 тысяч.

МАКСимка: Minette пишет: Спешу разочаровать поклонников Филиппа Красивого. В предыдущей части данной темы была дискуссия по вопросу его доспехов, якобы хранящихся в музей Изобразительных искусство города Шартра. К сожалению, приведенная информация неверна, на фото доспехи Карла 6: Во время прочтения книги Le Prieuré royal de Saint-Louis de Poissy par Suzanne Moreau-Rendu 1968-го года мне встретилась снова информация, что в музее города Шартр сегодня находятся доспехи Филиппа Красивого, которые раньше располагались на лектории собора. В книге XIX века сказано, что королевские доспехи были выставлены в залах мэрии, где музей разместился в 1834-м году. Где же они сейчас? Вопрос.

Minette: МАКСимка пишет: Во время прочтения книги Le Prieuré royal de Saint-Louis de Poissy par Suzanne Moreau-Rendu 1968-го года мне встретилась снова информация, что в музее города Шартр сегодня находятся доспехи Филиппа Красивого, которые раньше располагались на лектории собора. В книге XIX века сказано, что королевские доспехи были выставлены в залах мэрии, где музей разместился в 1834-м году. Где же они сейчас? Вопрос. Загадка... Этим летом мне, в любом случае, придется провести день в Шартре...Есть предложение попытать служащих музея человеку, хорошо владеющему французским языком...

Бэлль: Minette пишет: Во время прочтения книги Le Prieuré royal de Saint-Louis de Poissy par Suzanne Moreau-Rendu 1968-го года мне встретилась снова информация, что в музее города Шартр сегодня находятся доспехи Филиппа Красивого, которые раньше располагались на лектории собора. В книге XIX века сказано, что королевские доспехи были выставлены в залах мэрии, где музей разместился в 1834-м году. Где же они сейчас? Вопрос. В некоторых книгах и просто списке экспонатов Шартра точно втречается упоминание о том, что там находится шлем короля... Может ли быть, что доспехи были перенесены или проданы кому-нибудь, например?

Snorri: Еще есть такое место как запасники.

МАКСимка: Snorri пишет: Еще есть такое место как запасники. Я бы очень удивился, если бы такой ценный экспонат оказался в запасниках, учитывая, что доспехи Карла VI выставлены в музее. По крайней мере, доспехи Филиппа Красивого часто упоминаются в источниках XIX века, и они занимали центральное место сперва в соборе, затем в мэрии Шартра. Непонятно, куда они делись потом. Теоретически, конечно, они могут быть и в запасниках, и в частной коллекции, куда они попали по неизвестным обстоятельствам, связанными, с Мировыми войнами, доспустим. Предположений очень много.

Minette: Вывод: ехать и на месте узнавать!

МАКСимка: МАКСимка пишет: Король проводил время в своих резиденциях в Венсене, Фонтенбло, Сен-Жермен-ан-Лэ, в Шатонёф-сюр-Луар в Орлеанском лесу, в Ля Фёйи (La Feuillie) в Лионском лесу, а также в Компьени и Санлисе, старинных резиденциях. Филипп Красивый совершал переезды из Орлеана в Руан, из Шартра в Труа, бывал в Тулузе и Лангедоке. МАКСимка пишет: Мне удалось найти немного сведений о поместье, небольшом замке Филиппа в Ля Фёйи, местечке в 35 км от Руана. МАКСимка пишет: Надо отметить, что территорию вокруг Лион-ля-Форе (родные места Ангеррана де Мариньи, кстати) Капетинги использовали в качестве одного из самых любимых мест для охоты после завоевания этих земель Филиппом-Августом. Филипп IV за 29 лет своего правления 47 раз приезжал в Лионский лес, проводя там дни между 15 августа и 30 сентября. Недалеко от Ля Фёйи в старинном местечке Нёф-Маршэ (Neuf-Marché) Филипп IV приобрел замок, сооруженный еще при Генрихе I Боклерке. Мне удалось отыскать новую информацию о резиденциях Филиппа Красивого в Центральном регионе. Видимо, король, как и я, особенно любил этот регион Франции. Обычно Филипп IV останавливался в Фэ-о-Лож (Fay-aux-Loges), Буакоммен (Boiscommun), Шуази-о-Лож (Choisy-aux-Loges), Нёвилль о Буа (Neuville aux Bois). В наши дни все замки практически полностью исцезли, и лишь приходские церкви конца XIII-начала XIV века помнят короля. В Лорри (Lorris), древнем замке Капетингов XI столетия, Филипп Красивый провел работы по благоустройству в период с 1298 по 1305 года. В королевских счетах замок фигурирует как domus regis с капелланом и амбаром. В Лорри король останавливался 23 раза, почти во все года своего правления. Помимо этого, Филипп часто (семь раз с 1305 по 1314) посещал поместье Виллье (Villiers), которое, возможно, было разрушено во времена Столетней войны. Скорее всего, замок Шатонёф был одним из самых любимых мест Филиппа Красивого. С 1293 по 1314 король останавливался там 20 раз. Нам известно, что Филипп тратил на его благоустройство значительные денежные суммы. Руководитель работ по имени Гийом Ребрашьен (Guillaume Rebrachien) получил с 1298 по 17 февраля 1300 года 7 700 парижских ливров. На праздник Вознесения этот же мастер в 1305-м году получил от короля 770 ливров для проведения работ, связанных с кровлей, покраской и садами. В лесу Лож также были проведены работы для королевского поместья Витри-о-Лож (Vitry-aux-Loges): 40 су потратили на витражи капеллы. Напомню, что в этом замке скончался король Генрих I 4 августа 1060-го года. В Буакоммен (Boiscommun), замке, построенном во времена Филиппа III, также проводились работы в 1305-м году: в королевских покоях, в большом зале, а также в помещениях для обслуги. МАКСимка пишет: Он покровительствовал размещению Целестинцев во Франции. В 1305-м году он им предоставил дома д'Амбер и Шанто (d'Ambert et Chanteau) в лесу Орлеана Король покровительствовал большому количеству религиозных учреждений, которые находились в пределах его резиденций. Часть он, как мы знаем, даже основал. В аббатстве Сен-Бенуа-сюр-Луар Филипп IV часто слушал мессу. В интернете появляется все больше информации из исследования Элизабет Лалу, которое, к сожалению, недоступно, о перемещениях Филиппа Красивого. Например, в июне 1307-го года король с 12 по 15 проводил время в Шатонефё, с 16 по 18 в Вилье, 18 вновь вернулся в Шатонёф, 19-20 был в Маро о Буа (Mareau aux Bois), 21 и 22 в Нибелле (Nibelle), 22 вернулся в Шатонёф, с 23 по 25 находился в Лорри, затем в Монтаржи и Покуре (Paucourt). А это карта Нормандии с некоторыми резиденциями Филиппа: Des châteaux et des sources: Archéologie et histoire dans la Normandie médiévale par Elisabeth Lalou, Bruno Lepeuple, Jean-Louis Roch - 2008

МАКСимка: Жан Ало. Собрание Генеральных Штатов в Париже в 1302 году, Версальский дворец:

Бэлль: Конная статуя Филиппа из Нотр-Дама, в другом исполнении. Филипп и Жанна въезжают в Брюгге: Филипп на Генеральных штатах:

МАКСимка: ЭВОЛЮЦИЯ МОНАРХИИ ВО ФРАНЦИИ В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ФИЛИППА IV КРАСИВОГО (ПО МАТЕРИАЛАМ ФРАНЦУЗСКОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX-XX ВЕКОВ). Для того, чтобы скачать статью, на сайте необходимо зарегистрироваться.

МАКСимка: BAUTIER (Robert-Henri), « Diplomatique et histoire politique : ce que la critique diplomatique nous apprend sur la personnalité de Philippe le Bel », Revue historique, t. 259, 1978, p. 3-27. Для того, чтобы прочитать статью известного историка, необходимо на сайте зарегистрироваться.

МАКСимка: МАКСимка пишет: BAUTIER (Robert-Henri), « Diplomatique et histoire politique : ce que la critique diplomatique nous apprend sur la personnalité de Philippe le Bel », Revue historique, t. 259, 1978, p. 3-27. Снова, на этот раз Робер-Анри Ботье, поднимает вопрос о том, кем же все-таки был Филипп Красивый: слабым королем, за которого всю политику вели легисты или ответственным государем, который умел назначить нужных Франции людей, контролировал их действия и сам принимал окончательное решение? В статье Ботье сначала напоминает, насколько разными у историков XIX и XX веков были мнения относительно личности Филиппа IV. Например, Робер Фавтье пишет, что "Филиппу Красивому хорошо служили люди, которых он выбирал. Мы должны оставить королю ответственность за события его правления. Правдоподобно, что он не выступал инициатором всех мер, принимаемых на Совете, но эти решения принимали люди, который он назначал. Они не составляли королю никакой оппозиции". Жан Фавье, ставя такой же вопрос, не может на него ответить, но историк признает Филиппа Красивого монархом, который сперва решает свою политику, а затем назначает способного человека, который будет эту самую политику проводить, всячески ему помогает и защищает. Затем Ботье напоминает о высказываниях современников, которые в большинстве своем не были настроены благожелательно к Филиппу IV, ностальгирую по прекрасным временам короля Святого Людовика. Но, признавая всю субъективность данных источников, историк предлагает обратиться к дипломатическим ресурсам. Ботье снова пишет, что король редко останавливался в Париже, от трех до шести раз в году, т.е. от двух до четырех месяцев в году (часто в декабре, январе и феврале). Филипп с большим удовольствием проводил время в Венсенне, а в Париже находился его двор. До масштабных строительных работ во дворце Ситэ в конце правления король предпочитал Лувр. Бывая в Париже, он также совершал короткие поездки в Сен-Жермен-ан-Лэ, Понтуаз и Пуасси, в Корбей и Фонтенбло, в Ливри и Кашан, охотился в лесах Лэ, Монморанси и Л'Иль-Адам, Бонди, Сенар и Бьер. Вообще, историк снова говорит о страсти Филиппа к охоте. С апреля король отправлялся в два приема на охоту в нормандский лес Лионс, который больше всего предпочитал, затем присутствовал в Сен-Дени на церемонии в память об отце и снова уезжал в Нормандию. В 1287-88 и всех последующих годах он организовывал каждый год по меньшей мере шесть охотничьих экспедиций, каждую по несколько недель, в леса Ложа (или Орлеана), Алатта (Halatte), Лионса, Водрёйя (Vaudreuil), Монтаржи, Карнейя (Carnelle), Компьени. Благодаря сведениям об отеле короля, мы знаем, что он располагал 18 лошадьми для охоты. В 1307-м году монарху служил главный ловчий, 7 обычных ловчих, главный лучник, 6 простых лучников, которые сопровождали короля во время охоты, 10 ответственных за собак, 6 ответственных за легавых, 6 сокольничих. Большой штат, ничего не скажешь. В 1300-м году король готовил поход во Фландрию под предводительством графа Валуа, который закончился сдачей Ги де Дампьера и его двух сыновей. Весь первый триместр года Филипп Красивый охотился в орлеанском лесу. Затем он не смог не задержаться по крайней мере на три дня в Сен-Кристоф, в сердце леса Алатт. Когда поход завершился, король отправился в Ля Фёйи и в нормандский лес Лион. Весь остаток года он охотился, переезжая с места на место: Покур-Монтаржи, Лионс, Аллатт, Компьень. Мы также помним, что после поражения в битве при Куртрэ и во время осады Лилля Филипп охотился, а также задержался в Нормандии перед отъездом в свое войско в Аррас, где оно собиралось перед битвой при Монс-ан-Певеле. Затем Ботье в своей статье анализирует королевские акты, которые сохранились до наших дней в Национальной Библиотеке Франции. Сегодня мы имеем около 100 актов, в которых фигурирует par le roy, но всего лишь десяток тех, что скреплены малой секретной королевской печатью, причем все они датированы периодом до 1302-го года. МАКСимка пишет: Элизабет Браун нам сообщает, что в историографии существует два лагеря, которые выступают относительно личности Филиппа Красивого. В частности, Жозеф Стрейер утверждает, как я уже выше переводил, что Филипп всегда знал чего хотел, никогда не обвинял советников за ошибки, осознавал ответственность за принятые решения. Ему парирует Робер-Анри Ботье, говоря, что Филипп никогда не интересовался делами королевства. По словам историка, особенно в последние годы король не правил. Он всегда любил охоту, которая занимала большое место в его жизни. Замкнутый, неспособный общаться, король подчинился тем, кто знал, как себя выразить. В результате Робер-Анри Ботье делает вывод: после поражения при Куртрэ король мало интересовался делами королевства. Он сравнивает королевские акты времен Филиппа V Длинного, которые всегда подписаны, скреплены малой секретной печатью и имеют запись о королевском приказе. Анализируя регистры и дипломатические источники, историк настаивает, что реальными правителями Франции были Гийом де Ногарэ, Плезьян, Латийи, позднее Ангерран де Мариньи. По словам Ботье, очень показательно, что регистр Совета, в который заносились все королевские указы, не содержит, например, знаменитый указ от 7 марта 1303-го года, которым Филипп развязыват Ногарэ руки и позволяет вести то, что войдет в историю как дело Ананьи, т.е. Совет не был в курсе всего происходящего. Также, например, многие важные акты той эпохи были приняты королевским Советом в Париже, когда король находился в провинции, а печать была у Ногарэ, как у ее хранителя, который был то в Париже, то в других частях королевства, занимаясь политическими и дипломатическими вопросами. При этом своей личной секретной печатью король указы не скреплял, как, к примеру, Филипп Длинный. Робер-Анри Ботье также считает, что после поражения при Куртрэ и смерти супруги король впал в мистицизм. Он часто отправлялся в паломничества, один, без свиты, переезжал из аббатства в аббатства, посвящая меньше времени охоте. Историк перечисляет все основанные королем богоугодные заведения. Из того, чего еще не было на форуме: в апреле 1310-го года Филипп основал не только аббатство дю Монсель в Пикардии, но также картезианскую обитель Мон-Сен-Луи рядом с Нуайоном и кармелитскую обитель в Париже. Именно период 1308-10 годов характеризует особо сильную религиозность короля: он не только основывает обители, но также активно покровительствует действующим монастырям, заказывая постоянные службы за упокой Жанны Наваррской, а также, по примеру Святого Людовика, совершает дары в пользу Божьих домов и лепрозориев. В любом случае, интересна и такая точка зрения, пусть отличная от Браун и Страйера. По крайней мере, источники у Ботье проанализированы.

Minette: МАКСимка, спасибо большое за перевод и возможность ознакомиться с мнением Ботье о Филиппе Красивом! И по сей день эта одиозная фигура вызывает много споров и мнения о нем у историков прямопротивоположные. Материал, который ты выкладываешь, дает уникальную возможность составить свое собственное мнение, возможно также отличающиеся от других...

МАКСимка: Вряд ли когда-либо удастся воссоздать точный облик короля Филиппа IV, однако современники, похоже, единодушно считали его статным красавцем, бледнолицым и светловолосым. Он был прекрасным рыцарем и охотником88. Однако его личность как бы заслоняет от нас небольшая группа государственных деятелей, которые, похоже, и «делали политику», т. е. формулировали и осуществляли задачи государства. С 90-х годов XIII в. главной фигурой среди них являлся Пьер Флот, хранитель печати и канцлер королевства, занимавший эти посты до самой своей смерти в 1302 г. Затем, в 1307 г., хранителем печати стал Гийом де Ногаре, оказывавший огромное влияние на короля до своего последнего дня — он умер в 1313 г. Однако примерно с 1310 г. королевский камергер Ангер-ран (Энгерран) де Мариньи становится, по всей видимости, также одной из наиболее влиятельных фигур среди советников короля. Флот, родом из Дофине и весьма знатного происхождения, и Ногаре, родом из-под Тулузы, посвященный в рыцари самим королем в 1299 г., были юристами, наиболее яркими представителями так называемых легистов, которые заняли столь выдающееся положение при Филиппе IV89. Тесно связан с Ногаре также другой легист, Гийом де Плезиан (Плезьян), который часто действовал от имени Ногаре. Мариньи был менее типичен в этом узком кругу близких королю лиц. Он происходил из небогатой дворянской семьи из норманской части Век-сена и не был столь блестяще образован, как королевские легисты. Его по-настоящему сильной стороной были финансы и дипломатия, и, став в 1308 г. главой финансового ведомства, действовал он весьма эффективно. В последние три-четыре года правления Филиппа Красивого вся переориентация королевской политики, отказавшейся от великих юридических битв под руководством Флота и Ногаре, произошла, похоже, под самым непосредственным влиянием Мариньи. Свидетельства современников короля Филиппа не слишком хорошо помогают проникнуть за ту «ширму», которой «отгородили» его от истории королевские министры. Когда эти современники бывали недовольны действиями короля, они чаще всего прибегали к расхожим аргументам. Так, например, монах Ив из Сен-Дени считал, что грабительские денежные реформы и тяжкие поборы «в значительной степени производятся по подсказке советников короля, а не по воле самого государя». Не все, впрочем, были настолько ограниченными. Анонимный автор, писавший в первые годы правления Филиппа IV, критиковал короля за то, что тот окружил себя «вилланами», т. е. ворами и бандитами всех мастей, людьми, которые уже по природе своей жестоки, испорченны и злобны. Эти люди, считал он, подобны язве, которую необходимо исцелить, чтобы все государство выздоровело. Справедливость и не ночевала в королевстве, потому что король почти все свое время проводит на охоте, писал этот автор. Еще более прямо высказывался Бернар Сэссе, епископ Памье, которому пришлось сурово поплатиться за свои слова. Как то было указано в доносе на него, епископ сравнивал короля с совой, которую птицы в древности избрали своим царем из-за ее необычайной красоты, хотя на самом деле сова оказалась птицей совершенно никчемной. Епископ якобы утверждал далее: «таков и наш французский король, который красивее всех на свете, но только и умеет, что пялить на других глаза, как сова». И далее: «Хуже того: королевству французскому суждено пережить свое падение именно во время правления этого короля, поскольку он десятый по счету король со времен Гуго Капета» — так якобы говорил ему Людовик Святой, когда Сэссе был еще аббатом Памье. Другие же современники Филиппа IV, напротив, его идеализировали. Гийом де Ногаре, чье возвышение и последовавшее благосостояние почти полностью зависели от королевской милости, выступил на заседании суда, посвященного расследованию преступлений Бонифация VIII и состоявшегося уже после кончины последнего, с таким панегириком королю: Господин наш король — прямой потомок французских монархов, которые начиная с далекого предка господина нашего короля Пипина Короткого все были людьми богобоязненными, пламенными и стойкими защитниками истинной веры и Святой матери-церкви. Они изгнали из ее лона множество вероотступников, однако более других отличился в защите веры и Господа наш государь. Он всегда был строг и целомудрен — как до брака, так и вступив в него — и всегда отличался особой скромностью и сдержанностью как в облике своем, так и в речах, ничем не проявляя ни гнева своего, ни неприязни к кому-либо, и всех любил. Он — воплощение милосердия, доброты, сострадания и благочестия, истинно верующий христианин. Он строит храмы Божий, он добродетелен и прекрасен ликом, он великодушен и добр даже к своим врагам, когда им приходится предстать перед ним, и это его руками Господь творит настоящие чудеса, исцеляя больных. Современная же точка зрения по поводу Филиппа IV примерно такова: этот монарх был центральной контролирующей и управляющей силой в королевстве, организатором его внешней и внутренней политики, внимательнейшим образом следившим за исполнением своих указов, так что он никак не может рассматриваться как бесполезная и безликая фигура, «лицо» которой составляют его министры, заправляющие всем. Ближайших помощников он выбирал себе сам, и за все годы его правления ни один из них не играл в делах Филиппа первую скрипку, подменяя его самого. Пресловутое «равнодушие» и некую отчужденность Филиппа IV молено, видимо, воспринимать как умышленную попытку соответствовать облику «христианнейшего» короля, каковым считался его дед, любимый в народе. Малколм БАРБЕР ПРОЦЕСС ТАМПЛИЕРОВ

МАКСимка: К 1285 г. могущество этого представителя Капетингов стало очевидным: было обеспечено всеобщее признание его верховным сувереном всей Франции и поддержка церкви, возвышавшая его практически до уровня первосвященника, и, наконец, он безусловно являлся потомком знатнейшего древнего рода законных правителей Франции. Однако же уязвимость подобного наследства проявилась лишь с течением времени. Четыре крупных феодальных владения не входили в состав королевского домена, и каждый из них представлял отдельную с ложную проблему, что отнюдь не способствовало процессу централизации Французского государства, столь успешно начатому Филиппом II и Людовиком IX. Это были Фландрия, Аквитания вместе с Гасконью, Бретань и Бургундия. Особое положение двух последних оказалось связанным с весьма яркими событиями XIV и XV вв., однако и Фландрия, и Аквитания с Гасконью также причинили французской монархии немало беспокойства. Особый статус герцогства Аквитании был закреплен Парижским договором (1259) между Людовиком IX и Генрихом III Английским. Генрих III отказывался от претензий Плантагенетов на утраченные территории бывшей Анжуйской державы, однако договор подтвердил его права на это владение как герцога Гасконского, вассала короля Франции. Французской монархии всегда хотелось покорить Аквитанию, как и уже присоединенные к королевскому домену территории, или же, по крайней мере, сделать ее более послушной центральной власти. Возможности для этого предоставлялись достаточно часто, ибо, согласно сеньориальному праву, аквитанские вассалы английского короля имели право обращаться с жалобами в королевский суд, т. е. в Парижский парламент, если считали, что с ними обошлись несправедливо. Однако в данном случае французское вмешательство в подобные споры имело куда более серьезные последствия, чем в большинстве других феодальных владений, ибо создавалась конфликтная ситуация не просто с герцогом Аквитанским, но с королем Англии, который мог мобилизовать не только ресурсы этого герцогства, но и прочих своих владений, а также обратиться к союзникам среди других государств Европы. В 1295 г. латентная форма соперничества, порожденная необычным статусом данных земель, вылилась в яростное морское сражение между Аквитанией и Нормандией. Реакция была обычной для сеньориального права. Филипп IV приказал Эдуарду I — как сеньор своему вассалу — предстать перед парламентом. Короля в суде представлял его брат, Эдмунд Ланкастер. Было решено передать основные крепости герцогства Аквитания под контроль представителей французского короля на сорокадневный период, в течение которого будет длиться судебное расследование. Однако представители французской монархии спровоцировали конфликт — в полном соответствии с методами феодальной захватнической политики, столь характерной для Капетингов, — тем, что явно не спешили возвращать крепости их прежним владельцам. Разразилась война. В 1294-1296 гг. королевские войска захватили большую часть Гаскони, а на следующий год даже собрали флот для вторжения в Англию. И, хотя в 1298 г. по инициативе папы Бонифация VIII было заключено перемирие и шли переговоры о браке <Маргарита, сестра Филиппа, вышла замуж за Эдуарда I, а Изабелла, дочь Филиппа, — за Эдуарда II.>, основные проблемы оставались нерешенными96. В этот период король Эдуард I был серьезно озабочен собственными проблемами — с Уэльсом и Шотландией — а потому весьма рассчитывал на субсидии со стороны своих «континентальных» союзников, наиболее важным из которых был Ги де Дампьер, граф Фландрии. Основная власть во Фландрии принадлежала крупным феодалам, однако там имелись уже и крупные города, обязанные своим благополучием текстильной промышленности, которая бурно развивалась за счет английской шерсти. Власть в городах оспаривали городской патрициат и ремесленные цехи, и, желая прибрать к рукам эти города, французская монархия обязана была принимать во внимание все факторы. Французы яростно настаивали на своих правах, поскольку граф Фландрии был вассалом французского короля, и ввели жестокие налоги. Пятидесятая часть общего годового налога, которую должны были уплатить дополнительно города Фландрии для поддержки военных действий против Англии, оказалась столь тяжким бременем, что это подтолкнуло графа Фландрии к союзу с Англией. Тут же последовал ответный удар со стороны Франции — она ввела войска на территорию Фландрии и в 1297 г. одержала над ней победу. Когда король Эдуард в 1298 г. заключил с французами мир, Ги де Дампьер оказался в изоляции. К 1300 г. французы легко сумели захватить главные города графства, и дело шло к аннексии Фландрии. Однако граф по традиции обратился за поддержкой непосредственно к городским ремесленникам, ибо городской патрициат, т.е. правящая верхушка городов, всегда был отчетливо профранцузским. Попытки французских оккупационных сил собрать дополнительные налоги с городских общин лишь обострили конфликт — патрициат городов перенес всю тяжесть новых поборов на ремесленников. Результатом явилось восстание в Брюгге, начавшееся 18 мая 1302 г. и известное как «Брюггская заутреня», во время которого погибло множество французов. Это восстание послужило началом затяжной и дорогостоящей войны против французского господства во Фландрии. В июле 1302 г. сильное французское войско было разбито фламандцами при Кур-тре, где погиб Пьер Флот. Франция так и не смогла оправиться от этого серьезного поражения, хотя в Мон-ан-Пе-вель в августе 1304 г. фламандцы были вынуждены отступить и заключить в Ати-сюр-Орж мирный договор. Формально условия договора были весьма жесткими: прекращение сопротивления городов, выплата графом Фландрии огромной контрибуции, отправка жителей Брюгге в искупительное паломничество — однако этот договор так никогда и не был до конца воплощен в жизнь, потому что у французской монархии не хватало сил для решающего удара. Несмотря на то что несколько фламандских городов были оккупированы французами в качестве гарантии выполнения условий договора, несмотря на переговоры в Турне в 1311 г., несмотря на аннексию Дуэ, Бетюна и Лилля и присоединение их к королевскому домену, Фландрию не удалось окончательно покорить, и эта проблема еще долго продолжала тревожить преемников Филиппа IV97. Существование аквитанской и фландрской проблем влекло за собой неслыханные расходы, к которым французская монархия XIII в. готова не была. Положение дел с самого начала осложнялось оставшимися от предыдущего монарха, Филиппа III, долгами, образовавшимся в результате необдуманно предпринятого крестового похода против Арагона, стоившего не менее полутора миллионов турских ливров98. То, что прежде было всего лишь насильственным применением сеньориального права — которое к тому же часто применялось не полностью и с известными уступками, — теперь грозило крупномасштабными и затяжными войнами, которые опять-таки требовали денег. В течение всего правления Филиппа IV основные проблемы коренились именно в финансовой слабости государства. Французская монархия не получала достаточно регулярных денежных поступлений в виде налогов, чтобы содержать постоянную армию, и вынуждена была довольствоваться отдельными выплатами, полагавшимися в чрезвычайных обстоятельствах, и феодальным войском, имевшим сомнительную ценность и малопригодным для ведения войны в сложившихся условиях. Кроме того, хотя Филипп IV и создал общегосударственный аппарат управления, в котором произошло уже определенное разделение функций, если сравнивать с первыми успехами Капетингов в этой области, и были созданы две палаты — Денежная палата (Chambre aux Deniers) и Счетная палата (Chambre des Comptes), ведавшая доходами казны, однако процесс этот был еще далек от завершения. В то же аремя численность находившихся на жалованье чиновников, служивших в аппарате управления, была недостаточной, а в их отношении к делу отсутствовала объективность, свойственная современной гражданской службе. Именно с этими, ярко проявившимися в период правления Филиппа IV, недостатками государственной власти в первую очередь связаны насилие и раскол, характерные для этого времени и порожденные многочисленными попытками короля Франции подчинить себе Фландрию и Аквитанию. Среди прочих жертв французской монархии, метавшейся в поисках решения всех этих проблем, оказались и тамплиеры. Нападки на орден тамплиеров должны рассматриваться в контексте тех методов, какими пользовались французское государство в попытке как-то разрешить острейшие финансовые трудности. Помимо средств, получаемых со своего домена, король имел право на платежи вассалов по случаю посвящения в рыцари старшего королевского сына и замужества старшей королевской дочери, что и было ему выплачено соответственно в 1313 и в 1308 гг., однако подобные выплаты вряд ли способны были покрыть расходы на затянувшуюся войну. Необходимо было найти новую, более общую и регулярную форму взимания налогов. Древняя повинность всех мужчин защищать, в случае призыва на службу, свое королевство, сперва представлялась весьма многообещающим условием для регулярных поборов на оборону государства. Серьезная попытка действительно собрать подобный налог была предпринята в 1295-1300 гг., а также в следующие пять лет, однако результаты оказались неутешительными. Сперва пытались делать .эти поборы в виде некоего общего налога в размере одной сотой или одной пятидесятой части дохода или капитала. Однако сопротивление этому нововведению было упорным, и налог выплачивался нерегулярно. Чиновники часто были вынуждены заключать сделки с местными властями, а порой и довольствоваться суммами значительно меньшими, чем запрошенные сначала, желая побыстрее получить хоть какие-то деньги, ибо в разгар очередной военной кампании промедление могло грозить серьезной опасностью. Начиная с 1300 г. чиновники вынуждены были окончательно признать, что выплата общего налога заменяет военную службу, и в таких случаях более не пытались собрать еще и военную подать. Но даже и при этом пилюлю, т. е. требование об уплате налога, приходилось немного «подсластить» — особенно когда сборщики налогов имели дело со знатью. Кое-кто из крупных феодалов имел право собирать собственное войско и посылать его в королевскую армию, и после того, как чиновники сообщали им, какой налог они должны уплатить государству, феодалы собирали его со своих подданных в больших размерах и, разумеется, не без выгоды для собственного кармана. Переговоры с отдельными феодалами или с собраниями нотаблей часто были связаны с целым рядом уступок — подтверждением старинных привилегий, обещанием освободить от всех прочих поборов или насильственных займов, а также особым запретом на поборы в случае заключения мира. При Филиппе IV схема сбора общего налога все еще была неразрывно связана с той или иной конкретной войной или военной кампанией; чиновникам не удавалось обеспечить регулярные поступления в годовой бюджет безотносительно к состоянию государства в данный момент. Ярким свидетельством этих неудач служит тот факт, что после 1305 г. государственные чиновники старались избегать дополнительных поборов и вплоть до 1313 г. собирали с мирян только два основных вида налогов99. Однако же им не было никакого дела до тех, кто стоял на самой нижней ступени социальной иерархии, и насилие со стороны сборщиков налогов, а также привлечение простых людей в суд были явлениями повсеместными. Особенно это было характерно для южных районов Франции, в XIII в. присоединенных к ней силой и считавшихся «зараженными ересью». Существуют записи целой серии жалоб, поданных в королевский суд девятью общинами графства Тулуза в 1298 г., по поводу насильственных денежных поборов, взимавшихся с населения королевскими чиновниками, в частности Пьером де Латийи и королевским сержантом Раулем де Брейи, в 1297 г.100. Весьма типична история с селением Лорак, община которого насчитывала не более пятисот человек, расположенного неподалеку от Кастельнодари в теперешнем департаменте Од. Однажды осенью 1297 г., во вторник, двое агентов Латийи и Брейи, нотариус Раймон Дюран и некто, известный под именем Симоне, явились в это селение с отрядом из двух дюжин вооруженных людей, чтобы собрать налоги, которые, по их утверждениям, община задолжала в королевскую казну. Прибывшие взялись за дело, «засучив рукава»: они грабили дома, унося даже одежду и постельное белье, а порой и выбрасывая хозяев дома на улицу, запирая двери и забирая себе ключи. Согласно показаниям свидетелей из этой деревни, они затем созвали пятьдесят или шестьдесят наиболее уважаемых членов общины на постоялом дворе и объяснили им, какую сумму необходимо собрать. Одного человека, который отказался идти на это собрание, погнали туда пинками. Затем консулов и нотаблей заставили следовать в Тулузу для встречи с Латийи и Брейи, однако там их встретил другой королевский чиновник, Гийом де Годье, заявивший, что они не смогут покинуть город, пока не дадут согласие собрать требуемую сумму. Через некоторое время они сдались, согласившись выплатить огромную для такой маленькой общины сумму — 25 000 тулузских су — в течение ближайших пяти лет или же 30 000 тулузских су (т. е. 3 000 турских ливров) в течение ближайших десяти лет. Теперь требовалось, чтобы достигнутое соглашение было одобрено всей общиной, и двумя неделями позже Дюран среди бела дня со своим отрядом снова явился в селение Лорак и велел главам семейств — всего от 150 до 300 человек — собраться в том помещении, где подавались жалобы для рассмотрения в королевском суде. Когда Дюран сообщил жителям, что представители общины согласились с требованиями чиновников, толпа долго роитала, а потом единодушно выразила нежелание платить. Тогда Дюран запер собравшихся в этом помещении и у обоих выходов поставил вооруженную охрану. Люди просидели взаперти до утра, а утром Дюран заявил им, что они не выйдут на свободу, пока не подтвердят достигнутое соглашение. Этим он, видимо, сломил сопротивление селян, и каждый из них по очереди, проходя мимо Дюрана, клялся на Библии, что поддержит грабительское соглашение. Однако не успели еще сборщики налогов завершить дела в Лораке, как люди Дюрана снова заявились туда и приезжали два раза подряд. В первый свой приезд они потребовали 37,5 ливров, чтобы «возместить убытки» Дюрану и его бандитам, а когда жители эту сумму уплатить отказались, старейшин и еще восемь человек из деревни схватили и увезли в поместье Дюрана, где им опять стали угрожать. Затем Дюран «любезно» сообщил, что если они не в состоянии заплатить, то его зять может одолжить им эту сумму. Зятем его был агент одного тулузско-го ростовщика, который потребовал с них 15 ливров в качестве процента за предоставление искомых 37,5 ливров. Во второй раз отряд Дюрана явился в деревню, чтобы забрать первый взнос в счет общего налога с деревни. Община уплатить эту сумму не могла, и была приведена в действие обычная процедура конфискации движимого имущества, зерна, скота и птицы. Жалобы общины Лорак и еще восьми других общин оказались столь вопиющими, что в 1298 г. было проведено расследование, но, судя по выступлениям адвокатов, Латийи и Брейи и не подумали раскаиваться в содеянном, ибо в суде было заявлено, что если конфискация имущества и имела место, то она была оправданна, поскольку подобные действия предписывает «закон и местный обычай», когда должники короля отказываются платить налог. Однако же консулы согласились платить, попросив «не применять угрозы или насилие», а главы семейств если и были задержаны на какое-то время, то «не более чем на час», и сделано это было по просьбе консулов, «потому что община не понимала, что эта подать (taille) собирается в счет общего налога». Чиновники и легисты, присутствовавшие при встрече с представителями общины Ло-рак в Тулузе, показали, что те имели, расставшись со сборщиками налогов, очень довольный вид и горячо их благодарили. Один чиновник сказал даже, что лица у селян были радостные, потому что они первыми в тулузс-ком графстве уплатили общий налог. Это странно противоречит показаниям свидетеля из Лорака, который заявил, что «при сборе налога некоторые жители даже плакали от горя и отчаяния»101. Таким образом, данное расследование, видимо, имело результатом лишь усиление жестокого гнета в этих областях страны и весьма мало сказалось на количестве собираемых в виде налога денег, да и ни Латийи, ни Брейи, похоже, никакого наказания не понесли; можно полагать, что в 1303 г. на юге Франции очередные денежные поборы осуществлялись уже несколько иначе и на иных основаниях102. Вторым вполне реальным и часто используемым способом изъятия денег было настойчивое преследование какой-нибудь одной социальной группы. Так, при Филиппе IV Красивом весьма сильно пострадало духовенство , которое платило либо десятую часть всех своих доходов, либо аннаты, либо и то и другое, причем за период 1285-1314 гг. поборы взимались 24 раза. В соотношении со своей численностью духовенство выплачивало Филиппу на ведение его войн гораздо больше любой другой социальной группы103. Срочность и жесткость мер, предпринятых Филиппом против Бонифация VIII, особенно очевидны, если взглянуть на них под этим углом зрения. Истоки желания получать как можно больше фиксированных налогов со служителей церкви кроются во временах крестовых походов, ибо сменявшие друг друга папы всегда заставляли духовенство платить Риму дополнительные, мирские, налоги помимо десятины, чтобы финансировать эти экспедиции, и вскоре монархи тоже, естественно, начали взимать эти налоги напрямую. Папство, таким образом, само проложило путь к незаконному присвоению светской властью доходов Святой церкви. В 1215 г. Латеранс-кий собор позволил королю взимать налог с духовенства при условии, что сперва на то будет получено дозволение папы, и эту формальность твердо соблюдали Людовик IX и Филипп III. При Филиппе IV сбор налогов осуществлялся все более и более произвольно, поскольку потребность в денежных средствах стала поистине отчаянной. Часто поступали горькие жалобы на те методы, которыми пользовались королевские чиновники104. В 1295 г. Гийом Ле Мэр, епископ Анжера (Анже), жаловался на проведение судебных санкций в отношении новой собственности, приобретенной церковью. Епископ называл королевских чиновников «дьявольскими прихвостнями», которые отбирают и старое, и новое, утверждая, что все это новое. «Как в эти времена угнетают и терзают Святую церковь, поистине обдирают ее как липку, особенно когда церковью приобретается что-то новое, я просто не в силах описать. Для этого не хватит ни мудрости Соломона, ни красноречия Демосфена, самого искусного из ораторов». Еще одним беззаконием было присвоение королем доходов с вакантных церковных должностей. Король имел право на доходы с некоторых епархий, пока туда не назначен новый епископ, однако же королевские чиновники, похоже, довели это право до полного беспредела. Гийом Ле Мэр приводит в пример епархии Тура и Анжера, куда специально доставили плотников и дровосеков, чтобы вырубить ценнейшие лЛа, принадлежавшие этим епархиям, «чтобы все было приведено в негодность еще до выборов епископа» 105. Ситуация не улучшилась и к 1299 г.; Гийом снова с возмущением пишет о насильственном сборе церковной десятины. Королевские сержанты «с отрядами вооруженных людей врывались в аббатства и дома каноников и прочих служителей церкви, ломая в них двери, лезли в погреба, вскрывали сундуки и амбары, хватали все, что могли найти, и уносили с собой, а потом продавали все это с большой выгодой для себя на ярмарках, чтобы немедленно получить деньги». Они отбирали у церковников лошадей, даже если приходилось при этом буквально выдергивать человека из седла. Недавно в Анжере имел место следующий случай: некий настоятель церкви, капеллан епископа Анжера, и его служка, следуя в резиденцию епископа Анжера по делу, спешились, но едва успели вынуть ноги из стремян, как сержанты короля оказались тут как тут и, по словам несчастных, мгновенно отняли у них лошадей и увели с собой. И только крупное денежное вознаграждение смогло заставить похитителей вернуть лошадей, причем помимо вознаграждения полагалось уплатить еще 10 су издержек. Однако эти люди не удовлетворились подобными незаконными поборами и через несколько дней нагло ворвались в дом настоятеля, забрав все его книги. Все эти поступки были в высшей степени незаконны, ибо настоятель этот вообще не должен был платить десятину, поскольку в прошлом году, за который с него потребовали две десятины, его бенефиций был освобожден ввиду смерти его бывшего владельца, и по этому поводу имелось соглашение со сборщиками налогов для господина нашего короля относительно аннатов с данного бенефиция. Чтобы выручить книги, настоятелю пришлось уплатить сборщикам штраф в 110 ливров106. Очевидно, предпринимались все же некоторые попытки обуздать королевских чиновников. В 1299 г. в ответ на жалобы от архиепископа Тура король приказал своим бальи в Туре и Котантене умерить пыл. Если же по приказу нашей курии владения кого-либо из прелатов подлежат конфискации, то вам следует удовлетвориться конфискацией одного поместья и еще небольшой частью другого, если не получите от нас приказа увеличить размеры конфисдельца или его упорного неподчинения. Однако же полностью конфисковать все земельные владения прелата вы не имеете права, за исключением тех случаев, когда на то особым образом будет указано в наших письмах, или же в случае крайней необходимости107. Можно легко обмануться, приняв это за практический совет, тогда как перед нами, скорее, указание на превышение законных полномочий. В 1303-1304 гг. чиновничьи методы сбора налогов наконец вызвали мощное сопротивление духовенства, которое чувствовало себя достаточно сильным, чтобы выдвинуть ряд условий. Эти условия можно отнести к первым проявлением движения «за конституционность». Совет Буржа в 1304 г. проголосовал за то, чтобы церковная десятина выплачивалась на следующих условиях: ее должны собирать представители духовенства; следует восстановить полноценную монету после бесконечной «порчи денег», имевшей место в течение всех последних лет; к церковной юрисдикции должны относиться с уважением; Святой церкви следует разрешить приобретать новую собственность; необходимо подтвердить привилегии церкви Буржа и, наконец, следует возвратить незаконно изъятые церковные владения и доходы некоторых церквей данной провинции108. Трудно сказать, насколько сильно это постановление могло бы воспрепятствовать государству регулярно собирать церковную десятину — во всяком случае, этот ежегодный налог выплачивался постоянно в течение всего периода правления Филиппа IV. Пик сопротивления духовенства пришелся, видимо, на 1305 г., и оба папы — и Бенедикт XI, и Климент V — оказались вполне сговорчивыми, предоставив королю возможность собирать церковную десятину, однако же именно протест духовенства и заставил государство искать иные, дополнительные, источники дохода. Тем не менее, духовенство продолжало считать, что его ограбили, а затем значительное число жалоб от священников поступило во время Вьенского собора в 1311-1312 гг. Настоятель монастыря Сен-Пьер в епархии Тарб был не одинок, когда заявил, что сенешаль Бигорра, не имея возможности доказать, что доходы монастыря были от короля утаены, прислал вооруженный отряд из сорока человек, который поистине опустошил всю местность. Самого настоятеля поволокли пешим в Тарб, где он долгое время провел в тюрьме. Выйдя на свободу, он обнаружил, что церковная собственность по-прежнему не возвращена, что монахи и послушники из монастыря изгнаны, что движимое имущество, включая священные сосуды, украдено, что лошади пасутся на территории, прилегающей к монастырю, и что церковные службы приостановлены109. Совершенно очевидно — из общего отношения королевских чиновников к духовенству, — что король не прочь был применить силу в случае политической необходимости. Насильственный заем был явлением довольно частым, особенно во время войны с Англией в 1294-1297 гг. Как отдельные купцы, так и городские общины нередко оказывались перед подобной угрозой, и некоторые из них предпочитали сразу «принести в дар» меньшую сумму, но не давать взаймы, поскольку знали, что вряд ли когда-либо этот долг будет им возвращен. Так поступил, например, богатый чиновник Жан Круассан, к которому Филипп IV в сентябре 1302 г. обратился с просьбой дать ему взаймы 300 турских ливров. Король начал свое письмо с объяснений, в какие расходы — «без счета и числа» — повергли его нужды королевства и какие он лично, исключительно в интересах государства, сделал огромные пожертвования. Круассан, таким образом, должен был ссудить королю крупную сумму «из любви и преданности своему королю и королевству», однако же в конце король добавлял, что если Круассан станет ему перечить, то навсегда навлечет на себя королевский гнев. Деньги следовало незамедлительно доставить в Лувр, ибо, как писал король, «нам доподлинно известно, что ты в состоянии сделать это, либо сам, либо с помощью твоих друзей»110. Посредством насильственных займов королевская казна в период правления Филиппа пополнилась 630 000 турских ливров111. Существовали и другие, менее обильные источники дохода. Например, maltote, «дурной» налог, т. е. незаконное обложение налогом коммерческих сделок, что дало в казну королевства только в 1295 г. 16 000 турских ливров, полученных от ломбардских купцов, и доказало, что отлично может служить еще одним способом «вытряхивания» денег из городов. Некоторые виды деятельности, например ростовщичество, тоже были обложены налогом; продавались патенты на экспорт определенных товаров, а также в небольшом масштабе начиналась продажа «дворянских грамот». И все же пока что ни один из этих источников дохода не мог рассматриваться иначе как вспомогательный112. Дело в том, что регулярное налогообложение воспринималось в этот период как совершенно чуждое явление, ведь население по-прежнему считало денежные поборы чем-то исключительным, проводимым лишь в случае особой нужды, например непосредственной угрозы войны. Малколм БАРБЕР ПРОЦЕСС ТАМПЛИЕРОВ

МАКСимка: Потерпев неудачу в создании регулярной и повсеместной базы для сбора налогов, государство стало, как всегда, прибегать к временным уловкам. Изменения в монетной системе были слишком соблазнительны, чтобы сопротивляться этой идее. Французские короли унаследовали систему ливров, су и денье еще от Каролингов, и среди этих монет лишь денье или серебряный грош можно было считать настоящими, полноценными деньгами; ливры и су применяли, главным образом, лишь как счетные единицы. С конца XII в. итальянские города-республики стали выпускать серебряный гроссо, или грош, который по стоимости был равен су, а с середины XIII в. — золотую монету, флорин, стоимостью в один фунт серебряных гроссов. Во франции в 1266 г. Людовик IX выпустил турский грош. Однако же соотношение реальных денег и счетных единиц фиксированным не было, и этим не преминул воспользоваться Филипп IV. В 1295-1306 гг. Филипп несколько раз менял всю денежную систему, то изменяя соотношение между счетными единицами и реальными монетами, то чеканя новые монеты и уменьшая содержание в монетах драгоценного металла. Серебряный турский грош, который должен был в 1303 г. равняться (по стоимости) 9 денье, а при Людовике IX стоил 12 денье или 1 су, в итоге стал стоить 2 су 2 денье (т. е. 26 денье)113. В мае 1295 г. в королевском ордонансе разъяснялось, что король вынужден был выпустить такие деньги, «в которых, возможно, несколько не хватает веса, не тот состав сплава и не полностью соблюдаются прочие условия, которые обычно соблюдали наши предшественники»114. Монархия в качестве дебитора несомненно выигрывала, однако же в качестве сборщика налогов начала проигрывать. Турский грош, в 1295 году стоивший 1 су, к 1305 г. стал стоить 3 су115. Поэтому в июне 1306 г. король как ни в чем не бывало объявил, что возвращается к монетной системе Людовика Святого и что с 8 сентября ослабевший турский грош будет стоить столько, сколько ему полагается. Одним-единственным ордонансом деньги, циркулирующие в королевстве, были обесценены на две трети. В Париже вспыхнули волнения. По словам хрониста Жана Сен-Викторского, «жители Парижа, особенно бедняки и простолюдины, снимающие жилье, в результате утроения платы за него подняли бунт сперва против владельцев домов, а потом и против короля»116. По иронии судьбы король был вынужден искать убежища в замке тамплиеров в Париже, а шумевшая снаружи толпа отказывалась пропускать в замок провизию и предметы первой необходимости, а также никого туда не впускала и не выпускала, пока сам король не обратится к народу с объяснениями по поводу очередной «порчи денег». Однако Филипп, намереваясь тайно бежать из замка, отнюдь не собирался выступать перед разъяренной толпой. После тщетных попыток увидеть своего короля, восставшие обратили свой гнев против одного богатого парижанина по имени Этьен Барбетт, который, как считали бедняки, и посоветовал королю вернуться к полноценным деньгам. Они вломились в его дома и сожгли их, уничтожив все имущество. Королю удалось восстановить порядок только с помощью оружия; многие были убиты. Тех, кого сочли зачинщиками, арестовали и повесили в январе 1307г. Похоже, никто особо и не старался обеспечить восстановление справедливости, ибо главной целью было припугнуть восставших. Жан Сен-Викторский лаконично комментирует эти события: «случайно повешены были и некоторые невиновные; остальные, не желая подвергать себя опасности, предпочли спасаться бегством»117. В провинциях тоже было неспокойно. В Шалоне вспышка волнений была спровоцирована «знатными и богатыми людьми», выступавшими против королевского ордонанса, предписывавшего возврат к «хорошим» деньгам. Местный прево и кое-кто из королевских чиновников были окружены разъяренной толпой и вытерпели множество оскорблений словом и делом. В 1310 г. жителей Шалона обязали выплатить за непослушание огромный штраф — 2 000 турских ливров прево Жирару де Преслю и 10 000 турских ливров королю118. Однако, несмотря на подобные вспышки недовольства, государство продолжало менять стоимость монет по мере необходимости в течение еще нескольких лет после 1306 г. В 1311 г. стоимость парижского денье была удвоена; в 1313-м произошел еще один возврат к «хорошим» деньгам119. Однако, несмотря на массу проблем, вызванных падением стоимости денег, возврат к полноценным деньгам, тем не менее, был, видимо, ошибкой. В конце XIII в. стоимость драгоценных металлов была стабильно высокой, и любые последовательные попытки поддержать счетные единицы в нужном соотношении с драгоценными металлами по стандартам, установленным при Людовике IX в 1266 г., неизбежно привели бы к тому, что у короля иссякли бы всякие запасы этих металлов; необходимость найти новый источник пополнения казны, вполне возможно, и привела в скором времени к арестам тамплиеров, начавшимся в 1307 г. Существовал и еще один метод добывания денег: выделить несколько богатых социальных групп, которые можно было бы обобрать, не вызывая общественного протеста. Одной из таких групп были «ломбардцы», купцы и банкиры из итальянских городов-республик. Двое ломбардцев, Альбиццо и Муциатто Гвиди в 90-х годах XIII в. исполняли роль откупщиков налогов, уплачиваемых в королевскую казну, а также были королевскими казначеями в различные годы правления Филиппа IV. В 1294 г. они ссудили королю деньги на том условии, что им вернут долг после следующего сбора налога, а также обеспечили королю заем в 600 000 турских ливров у других итальянцев, проживавших на территории Франции; в 1297 г. они одолжили королю 200 000 турских ливров из собственных средств. Однако Филипп счел, что легче ограбить ломбардцев и забрать их имущество себе, чем поступить с ними по закону, благодаря чему он мог бы иметь стабильный, хотя и не столь впечатляющий, денежный доход. В 1291 г. были произведены массовые аресты ломбардцев, и в течение 90-х годов XIII в. отдельные их представители подверглись конфискации имущества, тяжким поборам или были изгнаны из французского королевства. С 1303 г. ломбардцев все реже и реже принимали на королевскую службу и, наконец, в 1311 г. все их товары и долговые обязательства были присвоены государством, а сами они арестованы120. В соответствии с королевским ордонансом от того же года, именно они послужили причиной того, что «жители королевства были ввергнуты в нищету ростовщиками-лихоимцами, денежная система была разрушена, а королевские указы грубо нарушались»121. Пострадали и евреи. В 1295 г. евреев сенешальства Бокер силой заставили сдать свои «лихоимские» доходы и сообщить властям подробности своих финансовых сделок122. Финансовое могущество евреев, однако, уже на протяжении жизни целого поколения было не тем, что прежде, поскольку банкиры-христиане прибрали к рукам многие из их прежних функций. Начиная с 22 июля 1306 г. шли аресты евреев, их собственность экспроприировалась, а сами они высылались из королевства123. Положение тамплиеров имело определенное сходство с положением некоторых других, в том числе и названных выше, групп населения. Члены ордена не были популярны в народе; в большинстве своем они были богаты и еще теснее связаны с государственным аппаратом управления, чем даже ломбардцы или евреи. С начала XIII в. французские тамплиеры часто выполняли функции королевских банкиров, тесно сотрудничая с бальи и сенешалями. Почти столетие казначей парижского Тампля практически являлся и казначеем королевского домена. В королевских счетах за 1202 г. Тампль представлен как центральное хранилище, куда помещались дополнительные денежные поступления, полученные из округов и ба-льяжей; он же оплачивал расходы, которые не удалось покрыть местным чиновникам. При Людовике Святом королевская казна содержалась в Тампле. Записи королевского камергера Жана Сарразена отражают постоянное движение средств из казны Тампля в различные службы королевского двора. Лишь за период с февраля 1256 г. по ноябрь 1257 г. Жан Сарразен получил из Тампля более 84 000 парижских ливров124. Однако в первую половину правления Филиппа IV роль тамплиеров в руководстве государственными делами значительно снизилась. Филипп III уже пытался в свое время — хотя и безуспешно — остановить процесс приобретения тамплиерами собственности по закладным; Филипп Красивый стремился усилить этот запрет, конфискуя собственность, приобретенную орденом после того, как Людовик IX подтвердил владения ордена в 1258 г.125. Вряд ли тамплиеры тогда подвергались каким-то особым гонениям; другие церковные организации столкнулись в эти годы с аналогичными проблемами. Однако орден тамплиеров действительно утратил доминирующую позицию в королевских административно-финансовых кругах, ибо в 1292-1295 гг. основная часть королевской казны была переведена в Лувр — возможно, то была одна из составляющих общего процесса реорганизации органов управления. Но в целом монархия пока что продолжала пользоваться услугами тамплиеров, наделив их, правда, несколько меньшими финансовыми полномочиями, и во время финансового кризиса, последовавшего за поражением при Куртре в 1302 г., тамплиеры снова взяли на себя роль королевских банкиров. В июле 1303 г. генеральный досмотрщик ордена Гуго де Пейро получил приказ собрать для короля военный налог со всех округов, за исключением сенешальств Тулузы и Руэрга (Руарга)126. Де Пейро был и в числе тех, кто поддержал французскую монархию в борьбе против Бонифация VIII в июне 1303 г., так что в июне 1304 г. король в целом подтвердил права тамплиеров на их владения во Франции127. Орден сохранил за собой активную роль в королевской финансовой политике вплоть до 1306 г., поскольку 6 ноября король поручил тамплиерам выплатить жалованье некоторым наемным солдатам, участвовавших в войне с Фландрией128. Французская монархия в этот период занималась упорядочиванием функций государственного аппарата, и те перемены, которые ощутили на себе тамплиеры в качестве королевских банкиров, в значительной степени явились результатом этого процесса. В тот же период было достигнуто и значительно большее разграничение обязанностей в судебных и административных органах и в королевской канцелярии129. Несмотря на трудности, связанные с претворением в жизнь его политики, права Филиппа IV практически ничем не были ограничены. Шесть раз с 1290 г. по 1314 г. король созывал представителей трех основных сословий королевства — Генеральные штаты130. Члены этого общегосударственного сословного представительства не имели права оспаривать политику, представляемую им советниками короля: король использовал Генеральные штаты как механизм для внедрения своих идей в массы и как выражение единства французского народа в глазах иностранцев, когда, например, ему бросали вызов Бонифаций VIII, фламандцы или тамплиеры. На самом деле в годы его правления Генеральные штаты созывались вовсе не по воле французского народа, который предпочитал решать свои проблемы на местном уровне, но по воле самой монархии, которая видела в них потенциальное средство для централизации государства. Подданные короля и сами часто проявляли неповиновение, когда король приказывал им явиться на заседание Генеральных штатов, и даже, блюдя собственные интересы, порой опасались скомпрометировать себя присутствием на подобных заседаниях и участием в королевской политике, которой, возможно, вынуждены будут выразить поддержку еще и в письменной форме. В особенно затруднительном положении на заседаниях Генеральных штатов 1302-1303 гг. оказалось духовенство, поскольку собрания эти были направлены почти исключительно против Бонифация VIII. Естественная реакция духовенства — нежелание присутствовать на подобных ассамблеях, однако об этой уловке было хорошо известно французским властям, а потому в приглашениях на заседания 1303 г., отправленных в декабре 1302 г., было специально подчеркнуто, что названные поименно священнослужители непременно обязаны «явиться лично, отставив все и всяческие извинительные предлоги»131. Приглашения, последовавшие в июне 1303 г , также носили совершенно безусловный характер. Во вполне типичном для своего времени указе король заявил духовенству Руэрга, что не сможет считать своими верными подданными и союзниками тех, кто лично не поддержит его на предстоящих заседаниях. Если указанные лица не отправятся в Париж в течение восьми дней со дня получения приказа, то королевские чиновники получают право конфисковать у них всю мирскую собственность132. Те клирики, у которых действительно была уважительная причина для неявки на ассамблею, поспешили принести свои извинения. Драгон, настоятель бенедиктинского монастыря Орийяк в Оверни, не мог приехать, поскольку лежал в замке Бовуар со сломанной ногой, однако он так сильно опасался, что его извинениям не поверят, что призвал к себе бальи Оверни, чтобы тот засвидетельствовал его недуг, а также попросил двух врачей и хирурга поклясться, что из-за перелома он должен оставаться в постели еще по крайней мере месяц. Другой аббат, Пари, цистерцианец из Лонгэ (Верхняя Марна), был настолько встревожен полученным приказом, что пустился в путь, несмотря на то что ему было без малого восемьдесят лет, однако, достигнув Труа, все же сдался и послал вместо себя своего поверенного133. Претензии французской монархии подкреплялись и многочисленными теориями. «Божественная» сущность королевской власти и нежелание признавать над собой какую бы то ни было иную светскую власть обеспечивали прочный фундамент для развития и упрочения идей Ка-петингов о своем верховном суверенитете; идеи эти еще более укрепились во время разногласий с папой Бонифацием VIII. Большую часть написанных в этот период литературных произведений представляли собой анонимные памфлеты, почти наверняка инспирированные самой монархией134, однако значительно более яркий трактат был написан в конце 1302 г. доминиканцем Жаном Парижским, который отрицал вторичный, подчиненный характер светской власти, что являлось основой всех представлений папских реформистов. Для Жана Парижского монархия оыла «государством безупречного сообщества, руководимого во имя всеобщего блага одним человеком». Он заострил свою мысль, последовательно раскрыв каждую из частей этого определения. Под «государством» понимался особый вид управления страной. «Сообщество» прибавлялось, чтобы отличать эту форму правления от тех, при которых каждый управляет сам собою, руководствуясь либо инстинктом, как в стае диких зверей, либо рассудком, как те, кто решил вести одинокую жизнь отшельника. «Безупречное» означало «самодостаточное» и, разумеется, полностью должно было отличаться от понятия «семейное», ибо семья недолговечна и в отличие от сообщества способна поддерживать свое существование лишь в течение недолгого времени. Выражение «во имя всеобщего блага» призвано подчеркнуть отличие этого типа государственного правления от олигархии, тирании и демократии, при которых, особенно в случае тирании, правитель заинтересован лишь в собственном благополучии. «Один человек», т. е. монарх; слово «один» определяло здесь то, что монархия, с одной стороны, сильно отличается от правления аристократии или от правления «лучших», получивших власть благодаря своим достоинствам, а с другой — от того, что Жан Парижский называет «по-ликратией», т. е. властью народа, осуществляемой с помощью плебисцита. «Ибо тот не король, кто не правит один, как сказал Господь наш устами пророка Иезекииля: „А раб мой Давид будет Царем над ними и Пастырем всех их…"» (Иез., 37:24). Функция духовенства, по мнению Жана Парижского, заключалась в ином: духовная сила была дана служителям церкви Иисусом Христом во имя отправления церковных таинств. Ибо невозможно достичь высшей цели — бессмертия, к которому человек просто обязан стремиться, — благодаря лишь своей человеческой природе, а потому руководство в этой сфере не может принадлежать королю, чья святая обязанность —забота о государстве и делах мирских. Здесь налицо отчетливое разделение функций и представлений по дуалистическому принципу, согласно которому королевская власть — дар Божий, ибо существовала задолго до обретения власти папами римскими; и действительно, короли во Франции существовали задолго до появления там христиан. «И уж совершенно нелепо было бы утверждать, что королевская власть сперва дана Господом Богом, а потом — папой римским»135. Таким образом, Филипп IV и его помощники, как и он сам являвшиеся частью указанного сообщества, просто обязаны были вносить посильный вклад в благосостояние всего сообщества в целом; подобную идею удобно было поддерживать с помощью традиционных средневековых концепций естественного происхождения человеческого общества, однако теперь понятие сообщества относили уже не к всему христианскому миру в целом, но к сообществу «избранных» под водительством «христианнейшего короля» Франции136. Таким образом, весьма свободный прежде союз светских и церковных феодалов как бы «сшивался» в единое целое, сплачивался французским государством под управлением монарха. Однако же — и это вполне типично для двойственной природы французской монархии — непохоже, чтобы жители этого королевства имели отчетливое представление о том, каково оно с точки зрения конкретных географических понятий. Границ в современном понимании этого слова — т. е. конкретных пределов государств, линий на местности между двумя различными территориальными владениями — в XIV в. еще не существовало137. Подобная расплывчатость понятий делала все более и более настоятельной необходимость обретения французской монархией должного места и должного уважения. Это ясно отражено в концепции Филиппа IV относительно собственной роли как монарха: королевская власть — это, прежде всего, ответственность, возложенная на него Господом подобно тому, как возложена она была и на его знаменитого деда. Тем самым король как бы вознесен над всеми прочими людьми, каково бы ни было их социальное положение, сколь бы влиятельную роль они ни играли в королевском совете, что и символизирует канонизация Людовика IX в 1297 г. *** К 1307 г. Филипп IV успел уже перепробовать практически все финансовые средства и уловки, известные средневековым правителям, однако достигнуть финансовой стабильности в государстве ему так и не удалось. Это было тем более огорчительно, что затяжной конфликт с папой Бонифацием VIII в эти годы неоднократно и ярко продемонстрировал всему населению Франции неоспоримое могущество монархии Капетингов. Избрание Бертрана де Гота, казалось, подтвердило победу короля над папством, ибо Климент V выглядел весьма бледно в череде крупных личностей, занимавших папский престол после Гильдебранда, хотя к нему обратились за помощью и поддержкой тамплиеры. Однако закат движения крестоносцев, что так ясно доказала неудачная попытка христианского Запада организовать новый крестовый поход в ответ на неудачи 1291 г., означал и падение роли и значения ордена, делая его уязвимым для критики и всевозможных нападок. Впрочем, к нападкам членам ордена было не привыкать, и пока они в состоянии были активно подкреплять делами организацию очередного крестового похода, критика их по крайней мере была достаточно сдержанной. Таким образом, потенциальные источники конфликта становятся совершенно ясны. Французской монархии нужна была звонкая монета, особенно из-за возврата к «хорошим» деньгам в 1306г. Папство же, хотя и являлось по-прежнему одним из основных элементов политической структуры и духовной жизни христианских государств Запада, при Клименте V, похоже, превратилось в весьма податливый, послушный инструмент в руках светских властей, тогда как орден тамплиеров, тесно связанный как с монархией, так и с папством, видимо, уже пережил период своей наивысшей полезности для них обоих. В то же время под рукой оказалось средство для окончательного уничтожения и разграбления ордена — Святая инквизиция, созданная и поддерживаемая папством, однако во Франции находившаяся под контролем монархии. Распространение ересей и борьба с ними — одно из основных явлений XIII в., так что трансформация непопулярности тамплиеров в их «еретическую греховность» была задачей нетрудной для прекрасно обученных советников и легистов Филиппа Красивого. Следствие по «делу» тамплиеров было начато на стыке всех перечисленных выше обстоятельств. Малколм БАРБЕР ПРОЦЕСС ТАМПЛИЕРОВ

МАКСимка: МАКСимка пишет: Сундук с реликвиями Святого Людовика был изготовлен в Лиможе, 1236-ой год. Филипп Красивый подарил его аббатству Нотр-Дам-дю-Лис. Сегодня в Лувре. В приходской церкви в коммуне Даммари-ле-Лис (Dammarie-les-Lys), где располагалось аббатство, основанное Бланкой Кастильской, находится полотно художника XIX столетия Жюля Альби (Jules Alby) "Филипп Красивый, несущий в аббатство дю Лис шкатулку Святого Людовика в 1298-м году": Кроме этого, Жюль Альби написал еще два полотна: "Строительство аббатства" и "Бланка Кастильская раздает милостыню". Они были повреждены в результате пожара в 1990-м году, затем отреставрированы. К сожалению, их изображений в интернете мне не найти никакого качества.

МАКСимка: В Отеле-Дьё Шато-Тьерри, основанным по завещанию Жанны Наваррской в 1304-м году, находится портрет королевы конца XVI столетия. К большому сожалению, в музее фотографировать было нельзя, поэтому пока выкладываю те варианты полотна, которые удалось найти: Сходства с королевой, конечно, никакого, да и портрет написан в стиле XVI столетия. Но всё же Жанну Наваррскую помнили, как основательницу.

МАКСимка: МАКСимка пишет: "Филипп Красивый основал в 1300-м году приорство доминиканцев в Пуасси. Он покровительствовал размещению Целестинцев во Франции. В 1305-м году он им предоставил дома д'Амбер и Шанто (d'Ambert et Chanteau) в лесу Орлеана, а затем их разместил в Сен-Пьер-о-Мон-де-Шатр (Saint-Pierre-au-Mont-de-Châtres) в лесу Компьени (1308-1309). Перед тем, как создать приорство в своем небольшом замке в Нёвилль-о-Буа (Neuville-aux-Bois), он дал ему в 1308-м году имя "Руайо" (Royallieu), как эквивалент Руаймону Людовика Святого. Наконец, в 1310-м году он основал монастырь клариссинок в Монселе. Эти учреждения проливают свет на особенную веру короля, в которой семья и личность Святого Людовика занимали особое место. Более того, Филипп Красивый основал в 1304-м году приорство Тринитариев в местечке Арсаг (Arsague) в Аквитании, чтобы тем самым отметить победу Робера д'Артуа. Затем король основал картезианскую обитель Мон-Сен-Луи в Пон-л'Эвэк (Pont-l'Évêque) рядом с Нуайоном, а еще одарил капеллу Лувра. Огромную часть своего времени Филипп Красивый проводил в аббатствах и монастырях. Король особенным образом любил Мобюиссон, где бывал 26 раз, а в 1311, 1312, 1313 годах оставался там больше, чем на месяц. Кроме этого, пребывание короля 21 раз зарегистрировано в Понтуазе, где находился двор, тогда как король предпочитал и в это время Мобюиссон. Кажется, что лишь три раза Филипп бывал в Ройомоне, но зато 21 раз король находился в Аньере (чаще всего в октябре, возможно, желая присутствовать на празднике освящения церкви монастыря, которое состоялось 19 октября 1235 или 1236 года), городке, очень близко расположенному к обители. Скорее всего, схема такая же: Филипп ночевал в аббатстве, а двор в Аньере. По крайней мере 12 раз Филипп останавливался в аббатстве Нотр-Дам дю Лис, 6 раз в Жуаре, 3 раза в Беке, в дю Жаре 2 раза, в дю Монселе 6 раз, 9 раз в Лоншане, 13 раз в Лонпоне, 4 раза в Сен-Бенуа-сюр-Луар.

МАКСимка: Хотелось бы еще немного поговорить о любых резиденциях Филиппа Красивого. Речь идет о Фонтенбло, Сен-Жермен-ан-Лэ, Пуасси и Венсенне. 1) Фонтенбло, старинная королевская резиденция. Мы располагаем хартией Людовика VII от 1137-го года. В замке находился консьерж, сад и капелла. Работами в Фонтенбло руководил фуражир Жанны Наваррской Жан Фестю (Jean Festu). 250 турских ливров было потрачено 5 июня 1298-го года для работ в комнате, затем 1108 парижских ливров 1 марта 1300 снова для комнаты и капеллы. Нам известно по крайней мере 41 остановка короля в Фонтенбло. 2) Сен-Жермен-ан-Лэ, старинная резиденция, построенная еще Людовиком VI. Филипп Красивый проводил в замке важные работы, добавив витражи в капеллу, сооруженную в 1230-м году Святым Людовиком, а также возвел новые постройки. Например, была переделала комната Пьера де Шамбли, капеллана. Управлял Сен-Жерменом консьерж, который также убирал отхожие места. Есть упоминание о существовании также фонтана и сада. 42 раза Филипп Красивый приезжал в Сен-Жермен (каждый год с 1285 по 1304, затем только в 1307 и больше король туда не возвращался). 3) В Пуасси король останавливался 48 раз (с 1298 по 1314 каждый год, весной, летом или осенью). В его распоряжении имелся дом в пределах крепостной стены приорства Сен-Луи, консьержем которого являлся Рено д'Обиньи. 4) И, наконец, Венсенн, который был увеличен и украшен Людовиком Святым, а изначально построен Филиппом Августом. Пожалуй, это была самая комфортабельная резиденция Капетингов (вместе с Сен-Жермен), предназначенная для содержания королевских детей. 62 раза король останавливался в Венсенне (больше только в Париже), причем его пребывания часто были продолжительными. Например, он провел в замке 32 дня в 1294, 55 в 1302 и 48 в 1303 годах. Благодаря близкому расположению к Парижу, король утром уезжал в столицу по делам, а вечером возвращался к семье. Венсенн представлял собой прекрасное семейное жилище. Именно здесь появился на свет 4 октября 1289 будущий Людовик X, Филипп III сочетался в ноябре 1274-го года браком с Марией Брабантской, Филипп Красивый сам женился в 1284-м. Венсенн же был выбран 2 марта 1295 как место подготовки бракосочетания одного из сыновей короля и дочери Оттона Бургундского, Жанны, которая в конце концов вышла за будущего Филиппа V 20 января 1307-го. 5 октября 1322-го года в Венсенне Изабелла Валуа, дочь Карла Валуа, сочеталась браком с Пьером де Клермоном. Наконец, именно в этом замке 2 апреля 1305-го года скончалась королева Жанна Наваррская, здесь же составив 25 марта завещание (первое завещание было составлено в Шатонёфе 1 апреля 1304-го) и приписку к нему 31 марта. После этого события Филипп Красивый вернулся в любимый Венсенн лишь в июле 1307, в январе 1308 и январе 1310-го. Во-первых, выросли дети, во-вторых, очевидно, что король не хотел возвращаться туда, где умерла его супруга. 5) Париж...часто ли Филипп бывал в Париже? Да, по государственным делам. С 1285 по 1295 он много времени проводил в столице, особенно зимой и летом, а после 1295 уже намного меньше. Всего король проезжал через Париже 527 раза, из них 389 по одному-два раза. В Париже Филипп Красивый останавливался либо в двух основных резиденциях (дворец Ситэ и Лувр), либо в Тампле, Нельском отеле на левом берегу (существовал еще Нельский отель на правом), а также у Карла Валуа, у Маго д'Артуа или в Фландрском отеле. Интересно еще сказать пару слов о подарках, которыми обменивались Филипп и сеньоры. Не было почти дня, чтобы король не получал в подарок четырех соколов, миног, борзых, кречетов и четырех собак от королевы Англии, лошадь от губернатора Наварры, льва и леопарда от кардинала Раймона. Сам король отправлял осётра королеве Наваррской, оленя Марии Брабантской и епископу Осера. Во время путешествия по Лангедоку Филипп IV подарил королю Майорки, дочери, жене и нескольким рыцарям драгоценности (корону, золотые и серебряные кубки). На Новый год 1 января 1304-го года в Тулузе монарх подарил королеве шесть серебряных тарелок.

МАКСимка: Статья Элизабет Браун на английскому языке, посвященная празднествам по случаю посвящения в рыцари сыновей Филиппа Красивого в день Троицы 1313-го года. Именно этот праздник, который длился восемь дней, был одним и самых изумительных, когда-либо проводившихся в Средние века. Более того, мероприятия тех дней на редкость хорошо документированы. Официально праздник начался 3 июня с торжественной службы в соборе Парижской Богоматери. На день раньше, 2 июня в Париж прибыли Эдуард II Английский со своей супругой Изабеллой, в честь них Филипп Красивый организовал банкет и преподнес подарки. Затем сыновья короля, будущие рыцари собрались в Нотр-Даме, исповедовались, постились и молились, проведя так ночь. После церемонии в последующие дни банкеты давали будущий Людовик X, Эдуард II, Карл Валуа, Людовик д'Эврё. Отдельный банкет был организован Филиппом Красивым для дам в Лувре во вторник пятого июня. В исследовании у Элизабет Браун невероятные подробности и церемонии посвящения (будущих Людовика X, Филиппа V, Карла IV, Филиппа VI, а также Робера д'Артуа, единокровного брата и сына Ангеррана де Мариньи), и самих празднеств. Очень интересно и информативно, чем отличаются все труды историка.

МАКСимка: До момента восшествия на трон и изготовления большой королевской печати Филипп Красивый пользовался печатью ante susceptum: Эта печать, на которой наследник престола изображен на коне, в шлеме, кольчуге, с мечом и щитом в руках, была изготовлена к моменту бракосочетания Филиппа и Жанны Наваррской 16 августа 1284-го года. Оттиск размером примерно 67 мм. На печати фигурирует надпись: SIGN(um) PH(ilippi) / P(RI)MOG/ENIT(i) REG(is) FRANC(orum) DEI / GR(aci) A REG(is) NAVARR(e) Жанна Наваррская также имела собственную печать, которая в 1286-м году была чуть-чуть изменена. Графиня Шампани и Бри изображена стоя, с лилией в правой руке: Первый раз королевской печатью (le sceau de majesté) Филипп Красивый воспользовался 12 января 1286-го года: Самый ранний оттиск (размером 90 мм), который до шел до нас, датируется февралем 1286-го года, а самый поздний ноябрем 1314-го. Надпись: PHILIPPUS DEI GRA/CIA FRANCORUM REX. В правой руке король держит лилию, в левой скипетр, на конце которого также лилия. Около ста актов потребовали одобрения королевы Жанны. Речь идет, безусловно, о делах, которые касались Шампани. В таких документах ставились печати и короля, и королевы, рядом. Акты скреплял печатью канцлер Шампани Мартен де Башамбр (Martin de Bachambre). Указы, которые Филипп IV посылал байи Шампани, Шомона, Витри, Труа и Мо, также как сборщикам Шампани и смотрителям за ярмарками, не требовали согласия королевы, на них ставилась лишь печать короля. Существовала также тайная печать короля (le sceau du secret): Этот вариант приводит в своей книге Жан Фавье. Секретная печать существовала уже в январе 1286-го года. Ее носил с собой камергер, в то время как канцлер хранил большую королевскую печать, а у Филиппа находилась его собственная печать (signet). Например, акт 23 апреля 1313-го года содержал на себе все три печати. Секретная печать использовалась, во-первых, чтобы подтвердить содержание какого-либо акта и не допустить любые оспаривания. Во-вторых, эта печать фигурирует на многочисленных дарениях различным заведениям (Картезианской обители, братии Валь-дез-Эколье, Нотр-Дам Парижа, Тамплю Парижа, аббатству Лоншан, Отель-Дьё Вернона, будущей больнице Одриетт (Haudriette)), также родственникам и приближенным (например, Филипп Красивый подарил Карлу Валуа Нельский отель в 1297-м году, передал присмотр за церквями Анжу и Мэна в 1292-м, подтвердил обладание замком и кастелянством Ля Рош-сюр-Йон в 1297 и 1299 годах). Наконец, секретная печать подтверждала казначеям, что приказ о выплате той или иной суммы денег действительный. Иногда секретную печать использовали, когда большая была недоступна, а периодически Юг де Бувиль и Пьер де Шамбли использовали личную печать вместо секретной, было и такое. Также у короля была своя собственная маленькая печать (le signet) (17 мм в диаметре). На ней был изображен лев. Сегодня существует лишь один акт, скрепленный этой самой печатью: расписка Карлу Валуа от 2 августа 1312-го года. К сожалению, ее изображения я не нашел.

Elodith: Bréviaire de Philippe le Bel - BNF Lat1023 MASTER HONORÉ David anointed by Samuel and battle of David and Goliath, folio 7 verso of the Breviary of Philippe le Bel, from Paris, France, 1296 Bibliothèque Nationale, Paris.

МАКСимка: Библия в двух томах, принадлежавшая изначально Филиппу Красивому, а затем Жану, герцогу Беррийскому, сыну Иоанна II Доброго: http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b8455904r (*полностью копируем ссылку в адресную строку) http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b8455787b (*полностью копируем ссылку в адресную строку)

МАКСимка: Большую часть времени Жанна Наваррская и дети сопровождали короля в его поездках и паломничествах. Королева и дети следовали за Филиппом до Тулузы, где они вместе проводили Рождество 1303-го года (Людовику тогда было 14 лет, Филиппу около 12, Карлу 9, Роберу 7-8, Изабелле 11-12), Жанна также принимала участие в торжественном следовании короля по городам Фландрии в 1301-м. В августе 1297-го года во время осады Лилля Жанна вместе с другими женщинами (Маго д'Артуа, графиня де Валуа, Бланка Бретонская, графиня де Жуаньи) расположились в аббатстве Святого Мартина в Турнэ. В день Всех Святых в 1299-м клерки насчитали 47 дней, которые королева провела без супруга. Во время рождения будущего Карла IV в Крей в июне 1294-го Жанна также находилась без Филиппа, который не присутствовал и на церемонии крещения.

МАКСимка: Известно, что многие французские короли практиковали дар лечения золотушных. Филипп IV не был исключением. Он лечил больных своим прикосновением по крайней мере 23 раза с 22 января 1307 по июнь 1307, 24 раза с 2 июля 1308 по 8 февраля 1309, 5 раз с января по июнь 1313. В 1307-м Филипп дотронулся до семи больных с января по март, затем до тринадцати с апреля по май. Во время встречи короля с Климентом V в Пуатье в апреле-мае 1307-го года, когда готовилось падение Тамплиеров, увеличилось не только количество вылеченных, но и выплаты страждующим. Обычно больные получили 20 и 30 су, в Пуатье большая часть получила 3 ливра, а одна сестра из ордена Кордельеров из Бордо, подданная короля Англии, даже 12 ливров. Большинство больных приезжало из Италии и Испании, а также из Лотарингии, Шампани, Бургундии, Савойи и Лангедока.

Бэлль: Свадьба Филиппа Красивого и Жанны Наваррской, рисунок 1951 года: Жанна Наваррская: Генеральные штаты, 1302 год: Последние Капетинги. Слева направо: Филипп III Смелый, Филипп IV Красивый, Людовик Х Сварливый, Филипп V Длинный и Карл IV Красивый. Гравюра XIX века: Будущий Эдуард II приносит оммаж Филиппу Красивому в 1304 году.

МАКСимка: Дюран Шампанский представляет "Зеркало Дам" Жанне Наваррской: 1428-ой год, Британская библиотека.

Бэлль: Филипп IV Красивый с легистами: Какой-то приём Сожжение папской буллы: Лицо с портрета в достойном размере:

МАКСимка: Помню, где-то читал, что Жанна Наваррская принимала участие в финансировании работ по расширению собора Сент-Этьен в Мо: В конце XII столетия появился хор, а деамбулаторий выходил на три лучистые капеллы. Епископ задумал соорудить еще по одной с каждой стороны, как это обычно и было принято. Но земля не принадлежала церкви. Тогда Филипп Красивый своим актом от марта 1297-го года уступил бесплатно часть земель для возведения южной капеллы. В 1322-м году Карл IV в свою очередь даровал земли для строительства северной капеллы, а в 1327-го для продолжения нефа и возведения в дальнейшем западного фасада.

Бэлль: Семья Фидиппа Красивого: сам король и его супруга Жанна, Людовик Х и Клеменция Венгерская, Филипп V и Жанна Бургундская, Карл IV и Жанна д'Эврё: Битва при Куртре: "Филипп Красивый посвящает мужчину в рыцари за пределами палатки в присутствии нескольких рыцарей", гравюра из Британского музея: "Филипп Красивый на троне, на коленях перед ним Франш-Конте, а над ним Фидес, олицетворяющий верность клятве", Британский музей:

МАКСимка: МАКСимка пишет: Как мы знаем, наставником сына Филипп III назначил знаменитого философа и теолога Жиля из Рима. Выбор блестящий, но Стрейер сомневается, что ученый имел какие-то близкие отношения с мальчиком. А вот Жорж Минуа считает, что Филиппа и Жиля связывали близкие дружеские отношения. Жиль родился в Риме в семье Колонна в 1247-м году. Он обучался на теологическом факультете в Париже, посещал лекции Фомы Аквинского. Затем вступил в орден Августинцев и разместился в Большом Августинском монастыре. Когда Филипп въезжал в Париж в 1285-м году, Жиль приветствовал его торжественной речью, будучи на тот момент преподавателем в Университете и главой кафедры. В его сочинении "Обучение принцев" Жиль Римский пишет, что король должен быть образованным (поскольку необразованный суверен рискует быть коронованным ослом и тираном), просвещенным, должен владеть экономикой, теологией, политикой, латынью, этикой, геометрией, медициной, правом. Совершенно раблезианская программа 1280-го года: монарх философ и экономист, правивший согласно голосу Разума и от имени Бога. Более того, Жиль называет короля источником Закона, который он может менять, если тот противоречит природе и разуму. Монарх должен объяснять поданным мотивы своих поступков, не просто командуя, но и убеждая. Как мы знаем, накануне важных событий Филипп собирал Штаты. Georges Minois Philippe le Bel

МАКСимка: МАКСимка пишет: Вообще, историк снова говорит о страсти Филиппа к охоте. И Минуа пишет об охоте. Страсть короля часто порождала проблемы, ведь он опaздывал и не соблюдал график, даже во время каких-то очень важных событий. Когда он находился в лесах, послы с трудом могли его вычислить. Говорили тогда "необходимо найти короля", а когда находили, он мог быть и без документов и печатей. Некоторых современников раздражала такая безудержная страсть Филиппа Красивого к охоте. В любом случае, Минуа не полагает, что это увлечение короля сильно мешало его исполнению королевского долга.

МАКСимка: МАКСимка пишет: А вот Жорж Минуа считает, что Филиппа и Жиля связывали близкие дружеские отношения. При этом ничто не помешало Жилю занять позицию Папы в острейшем конфликте между Филиппом и Бонифацием. Он был автором 73 политико-теологических сочинений, получил титул Doctor fundatissimus, и находился при папском дворе с 1296-го года. А августе 1299-го Папа назначает его архиепископом Буржа, тем самым предоставляя иностранцу французскую бенефицию. По просьбе Бонифация VIII Жиль Римский в конце 1301-начале 1302-го года пишет длинный трактат о духовной власти (De ecclesiastica potestate), в котором, конечно же, признает над понтификом не только духовную, но и светскую власть над всеми мирскими правителями. Короли обладали властью благодаря Церкви, а не наследованию. Проще говоря, в случае необходимости Папа мог вмешаться в дела иностранного государства. Любопытно, учитывая, что первоначально Жиль был другом и учителем молодого Филиппа. В прочем, Минуа пока не пишет о реакции Красивого на позицию конкретно своего бывшего учителя. Наверное, нам о ней неизвестно. О реакции Филиппа мы вообще знаем очень мало, поскольку даже во время важнейших мероприятий он предпочитал молчать, а речь поручал своим приближенным. Во время первых Генеральных Штатов в Нотр-Даме речь держал Пьер Флот. Также, например, хронисты абсолютно не сообщают о реакции короля на поражение при Куртрэ, где погибли многие дворяне и рыцари короны.

МАКСимка: Причины смерти Филипа Красивого у Жоржа Минуа совершенно стандартны. В октябре он охотился в лесу около Пон-Сент-Максанс и неудачно упал с лошади, что спровоцировало вскрытие старой раны. Пошло заражение, и король перевезли в доминиканское приорство в Пуасси. Там ему стало хуже, начались сильные боли в желудке, а 4 ноября - лихорадка. 26 ноября, будучи уже в Фонтенбло, король провел личную беседу с наследником. 28 числа продиктовал приписку к завещанию, исповедался, а затем впал в кому, скончавшись 29 ноября. Если мы будем говорить о глобальных итогах правления Филиппа Красивого, то на момент его смерти ни Аквитанский, ни Фламандский вопросы не были решены, процесс против Бонифация VIII приостановлен, тамплиеры распущены, но ценой длительной борьбы, их имущество перешло к госпитальерам, Крестовый поход так и не состоялся, финансы находились в плохом состоянии. Но при всем при этом Филипп Красивый занимает место выдающегося правителя династии Капетингов наряду с Филиппом-Августом и Святым Людовиком. Именно он начал превращение феодальной монархии в национальную. Само слово нация звучала из уст Ногарэ. Переход к централизованному современному государству вслед за ним продолжили Карл V, Карл VII, Людовик XI. Именно Филипп Красивый впервые стремился установить границы королевства. Он не был великим завоевателем, как Филипп Август, однако его супруга принесла Шампань и Наварру, в 1291-м году король приобрел Божанси, также как франкское графство Бургундское, в 1293-м году купил фьев Монпелье и епископа Магелона, в 1301-м году Барруа стало фьефом короны, в 1302-м - покупка виконств Лимань и Овиллард у графа Перигора, в 1305 - приобретение Лилля, Дуэ и Бетюна, в 1308-м году - владения графов де ля Марш и Ангулем, в 1312-м году - Лион и другое. Правление Филиппа IV продемонстрировало необычайную эффективную работу королевской власти, особенно, в связи с арестом тамплиеров. Приказы были разосланы в провинцию за несколько недель до ареста, а информация никуда не утекла и всё прошло более, чем гладко. В начале XIV столетия Франция была самой густонаселенной страной Западного мира, а Филипп Красивый - самым могущественным монархом, с которым считались короли Англии, Арагона, императоры, а также Папство.

МАКСимка: МАКСимка пишет: Жанна Наваррская, супруга Филиппа Красивого не участвовала в политических играх, но это не касалось Наварры и Шампани. Все документы, которые касались Наварры и Шампани официально одобряла, подписывала Жанна, и ставила свою печать, хотя документы выпускались Филиппом. Большое количество документов, касаемых королевства Наварры, содержат только ее имя. Возможно, что в ряде регионов и областей все еще холодно относились к капетингской администрации, и поэтому предпочитали ставить на них имя одной Жанны. МАКСимка пишет: Из религиозных учреждений, Жанна Наваррская покровительствовала монастырю Кордельеров в Латинском квартале , францисканскому монастырю Святой Екатерины в Провене и базилике Святого Франциска в Ассизи. Последнему учреждению она подарила реликварий с частицей Истинного Креста с образом Христа между Святыми Франциском и Кларой. Примерно в это же время похожая реликвия была подарена Филиппом Красивым доминиканской церкви Святого Петра в Асколи-Пичено в Италии. Известно, что как раз король покровительствовал доминиканскому ордену, его духовниками были Николя де Фреовилль, а позднее Гийом Парижский. Вместе с Филиппом Красивом Жанна основала капеллу в монастыре святой Клары в городке Тудела (Tudela) в Наварре, а также они преподнесли дар монастырю в местечке Фальсес (Falces). Уже лично королева покровительствовала возведению капеллы в королевском дворце в Тафалья (Tafalla). МАКСимка пишет: Меценатство по отношению к литературе проявлялось исходя из личных вкусов королевы. Как большинство образованных женщин того времени, Жанна интересовалась книгами, владела литургическими текстами, часословами и романами. Она заказала у Раймона де Безье перевод знаменитого арабского сборника поучительных рассказов «Калила и Димна», но эта работа была завершена лишь после её смерти, и перевод будущий Людовик X преподнес своему отцу. Также были выполнены два перевода "Древа философии" Раймунда Луллия - один для короля на латыни, а другой для королевы на французском. Помимо этих книг, роман под названием "Meliacin" Жерара Амьенского был посвящен Жанне и преподнесен к моменту ее бракосочетания в 1285-м году. Ее исповедник Дюран Шампанский посвятил королеве около 1300-го года свое Зерцало (Speculum Dominarum). Очень лестная книга, описывающая достоинства Жанны, которая служила источникам вдохновения. Перевел интересные кусочки из труда The Queens Regnant of Navarre: Succession, Politics, and Partnership, 1274-1512, написанного Elena Woodacre (профессор в университете Уинчестера, Англия) и вышедшее в 2013-м году. К сожалению, книга лишь частично доступна для ознакомления на Google-books. Видно, что использованы источники, собрана вся та информация, которая нам известна о супруге Филиппа Красивого.

МАКСимка: Philippe le Bel et la noblesse franc-comtoise

МАКСимка: Несколько дней назад на коллоквиуме, посвященном Филиппу Красивому один из историков привлек внимание всех одной деталью по поводу известной нам миниатюры: На ней изображен Филипп Красивый с тремя сыновьями, братом Карлом Валуа и с, предположительно, дочерью Изабеллой. По крайней мере, так было принято думать. Но на женщине надет апостольник вдовы, и это все меняет. Вполне возможно, что это не Изабелла, а сестра короля Маргарита (1282-1317), ставшая супругой Эдуарда I в 1299-м году.

МАКСимка: Une première expérience d’enregistrement des actes royaux sous Philippe le Bel : le Livre rouge de la Chambre des comptes

Бэлль: Документ, в котором Филипп Красивый говорит о том, что в случае его смерти, регентом королевства и опекуном своего старшего сына он назначает королеву Жанну, или если она скончается, своего брата Карла Валуа. 25 октября 1300.

Elodith: Guillaume Baldrich, котор. являлся доверенным лицом короля, и был в Париже в день смерти Филиппа Красивого, добавляет драматичные детали к сухому рассказу. Согласно ему, король приказывал своему наследнику выполнить быстро все пункты, котор. содержит его завещание, а так же все его устные инструкции, говоря, что если (Луи) быстро исполнит все, то он, Филипп, благословит его своим отцовским благословением, а если же нет, то он призовет своего наследника к божьему суду, и молил Бога чтобы, в данном случае, его сын быстро бы последовал вслед за ним. 73 Этот рассказ подтверждается так же и Yves de Saint-Denis, который тоже повторяет угрозу монарха. 74 Элизабет Браун, Royal Salvation and Needs of State in Late Capetian France In part because of this legacy for the Crusade, Philip the Fair's testamentary bequests and deathbed acts were so lavish that shortly after his death Louis x, his son and successor, reached a formal agreement with Philip's executors to defer full implementation of his father's final provisions 'until God granted the kingdom of France peace and prosperity' 73 "Condidit etiam testamentum in quo, ut dicitur, mirabilia continentur. Et rogavil heredem suum eidemque precepit ut contenta in dicto testamento et omnia alia que verbo sibi injuxerat [sic] celeriter adinpleret, quod si faceret benedicebat cum benediccione paterna; alioquin vocavit dictum heredem ad divinum judicium, rogans Deum quod, in ilium casum, dictus heres suus ipsum celeriter sequeretur": Baudon de Mony, "La mort," 12. 74 "Et haec sunt quae vobis mando et servanda praecipio sub omni maledictione quam pater potest inferre filio, ita quod nisi ea servaveritis maledictionem Dei incurratis et meam": Recueil des historiens, 21: 206. In Yves’ work Philip’s curse is not linked directly with his testamentary provisions, although the Dyonisian historian does say that Philip later enjoined Louis to complete the work he had begun at Poissy and then made certain arrangements which his sons confirmed: see n. 47 above. The continuator of Guillaume de Nangis’ universal chronicle, who wrote at Saint-Denis, doubtless had access to Yves’ work and the sources on which he drew. His account is briefer (Chronique, ed. Géraud, 1: 413), but he also reports Philip’s threat to his son and connects it with the king’s testament: ’Tandemque testamento suo multa cum maturitate relecto, et sapienter pariter et prudenter, quam fieri commode potuit, ordinato; domino Ludovico, suo primogenito, jam Navarrae regi, salubria salutis monita sapienter impendens, et eidem efficaciter adimplenda et sub minitatione divinae pariter et paternae maledictionis imponens. . . ." так вот оно какое ты, проклятие)

Бэлль: Elodith пишет: если (Луи) быстро исполнит все, то он, Филипп, благословит его своим отцовским благословением, а если же нет, то он призовет своего наследника к божьему суду Надо было раньше давать ребёнку самому управлять Наваррой хотя бы, а не ставить везде своих людей. А то, видимо, не получилось всё исполнить. Бюст Филиппа Красивого. Скульптор Софи Васт. Монс-ан-Певель, 2004

Бэлль: В 1304 г. Филипп Красивый с целью уничтожения дороговизны издал приказ, устанавливавший высшие цены лучших сортов пшеницы, бобов, ячменя и т. п.; кто имел больше хлеба, чем нужно для собственного продовольствия и посевов, должен был везти его для продажи на рынки под страхом конфискации. Через несколько недель после издания ордонанса рынки опустели, и голод стал еще заметнее; король принужден был отменить принудительные цены и самое приказание вывозить хлеб на рынок. Год спустя он уничтожил монополию булочников в Париже и предоставил установление цен свободной конкуренции.



полная версия страницы