Форум » Франция времен Капетингов » Филипп III Смелый (Отважный) и его семья (биографии и портреты) » Ответить
Филипп III Смелый (Отважный) и его семья (биографии и портреты)
графиня де Мей: Филипп III (фр. Philippe III), прозвище Смелый (фр. le Hardi) (род. 30 апреля 1245 года в замке Пуасси, умер 5 октября 1285 года в Перпиньяне, похоронен в аббатстве Сен-Дени) — король Франции в с 25 августа 1270 года, когда Луи IX умер в Карфагене, коронован в Реймсском соборе 15 августа 1271 года. Отцом Филиппа III был король Луи IX (1214-1270), сын короля Луи VIII (1187-1226) и Бланки Кастильской (1188-1252). Матерью Филиппа III была Маргарита Провансская, дочь графа Раймунда V Беренгария (1205-1245) и Беатрикс Cавойской (1198-1266).
Бэлль: Коронация Филиппа III, миниатюра XIV века, написана после 1380 года.
МАКСимка: Бракосочетание Филиппа III и Изабеллы Арагонской. Витражи церкви Успения Богородицы в Клермон-Ферране:
МАКСимка: Изабелла Арагонская, витраж из церкви Сен-Мишель-де-Лион в Лиможе, 1872-ой год:
МАКСимка: В свои 25 лет (когда Филипп стал королем Франции) он был уже превосходным рыцарем. Сильный и красивый, как все в его роду, свое мужество Филипп III продемонстрировал во время крестового похода. Великолепный охотник на лис и кабанов, он был набожнен, каждый день посещал мессу и канонические часы, а под его кольчугой находилась власяница. Но политической хватки Филипп III не имел, за него управлял его бывший цирюльник, камергер Пьер де ля Брос.
Бэлль: МАКСимка пишет: за него управлял его бывший цирюльник, камергер Пьер де ля Брос. Которого он потом без суда приказал казнить, обвинив в отравлении своего старшего сына Людовика... Кстати говоря, Данте Алигьери в своей "Божественной комедии" обвиняет вовсе не его, а вторую жену Филиппа Смелого - Марию Брабантскую, которая, якобы, хотела проложить путь к трону своим детям...
МАКСимка: 21 августа 1274-го в Венсенском замке Филипп III сочетался браком с Марией Брабантской, молодой принцессой из Северной Европы, которая была дочерью Генриха III Добродушного, герцога Брабанта. Брак возобновил отношения между французским и брабантским домами, недавно прекратившиеся вместе со смертью Маргариты Французской, сестры Филиппа Смелого, которая была женой Жана, сына герцога Брабантского. При французском дворе, который находился в трауре со времени возвращения из Туниса, свадьба короля была подобна весне: все восхищались молодостью, красотой и умом невесты, несмотря на её юный возраст. 24 июня 1275-го года, в день Святого Жана, архиепископ Реймский короновал Марию Брабантскую королевой Франции. Париж был разукрашен. Одетое в серое, зеленое и алое, всё французское рыцарство толпилось в Святой Капелле, чтобы увидеть, как отражаются витражи на светлой голове Марии, украшенной короной. Молодая королева окружила себя девушками и молодыми людьми, влюбленными, как и она, в роскошь, поэзию и подвиги. Как и её отец, она покровительствовала труверам. Адене-ле-Руа написал для королевы «Berte aux grans piés» и «Les enfances Ogier». Астроном Гийон де Сен-Клу посвятил Марии свой Календарь Королевы. В то время в оппозиции к королевскому двору находилась королева мать Маргарита, супруга Людовика Святого. Во время правления сына Филиппа она намеривалась взять реванш, покуда до этого власть находилась сперва в руках Бланки Кастильской, а затем Людовика IX. В её группировке также находились родственники и сторонники: младший сын Пьер д'Алансон, герцог Бургундский, графы Савойский и Вьеннуа и несколько других провинциальных сеньоров. В мае 1276-го года, когда Мария Брабантская была беременна, умер Людовик, старший сын короля. В восемь лет маленький Филипп стал наследником короны. При дворе стал распространяться слух, что Мария отравила Людовика, дабы проложить путь к трону своим детям. Но этот шум был клеветой, ведь смерть старшего сына-наследника была в то время обычным делом, и Филипп Смелый это понимал.
МАКСимка: Бэлль пишет: Которого он потом без суда приказал казнить, обвинив в отравлении своего старшего сына Людовика... Доминик Пуарель пишет, что сторонники Марии Брабантской, как и граф д'Артуа, не любили Пьера де Броса. В конце 1277-го года в Мелён, где находился двор, прибыл монах, державший под платьем какой-то предмет и требовавший поговорить с королем. Филипп III согласился его принять. Оказалось, что в монастыре, где жил монах, больной путешественник поведал перед смертью, что необходимо передать королю Франции ценные и важные бумаги, которые заперты в шкатулке. Перед тем, как Филипп III получит их в собственные руки, ни один человек не должен эти бумаги читать. В присутствии Совета король открыл шкатулку: в ней находились письма с печатью Пьера де ля Броса. Как только Филипп их прочел, он уехал на три дня в Париж, а затем в Венсенн, где находился Пьер, и приказал его арестовать. Под конвоем бывшего фаворита отправили в башню Жанвилль, что рядом с Бове. 30 июня 1278-го года Пьера де ля Броса еще до рассвета препроводили на Монфокон. Палач продел веревку под подбородком, спросил, есть ли у него что-нибудь, чтобы сказать. "Нет" - последовал ответ. Палач толкнул лестницу, и баловень судьбы Пьер де ля Брос упал в пустоту и некоторое время раскачивался между грабителями. Умирающий в свои последние секунды мог увидеть герцогов Брабантского и Бургундского, и графа д'Артуа, которые с торжественным эскортом присутствовали у подножья Монфокона. Письма, которые хранились в шкатулке, были сожжены, и никто не узнал, что в них было написано. Будущему Филиппу IV Красивому было тогда 10 лет. Ребенок знал, что казненный был другом его матери Изабеллы Арагонской; именно Пьера она назначила исполнителем завещания перед тем, как отправится в Крестовый Поход.
Бэлль: МАКСимка пишет: Сообщение: 7817 Вот оно что... Значит настоящую тайну Филипп Смелый унес с собой...
МАКСимка: МАКСимка пишет: Несомненно, именно итальянским контекстом объясняется оригинальность надгробий "плоти" (внутренностей) королевы Изабеллы Арагонской, первой жены Филиппа III, в соборе Козенцы в Калабрии. Смог найти только такую фотографию надгробия: Обыскал весь интернет, смог найти лишь еще такие изображения гробницы Изабеллы в соборе Козенцы:
МАКСимка: Филипп IV повел изготовить гробницу своему отцу в Сен-Дени, которая была сооружена в период между 1298 и 1304-ми годами. Филипп III скончался на юге Франции в Перпиньяне, его внутренности вынули, а тело сварили. Доминиканский монастырь в Париже получил его сердце, а внутренности погребли в соборе Сен-Жюст, что в Нарбонне. Филипп Красивый назначил главным мастером по изготовлению гробницы отцу Пьера де Шелля, знаменитого архитектора собора Парижской Богоматери, который завершил строительство хоров, арк-бутанов и амвона. Помимо Пьера, над гробницей работал молодой и подающий надежды скульптор Жан Аррасский, но он скончался в 1299-м году, еще до завершения надгробия. Существует информация, что Жан был ответственным за фигуру Филиппа III; в документах он значится как скульптор, художник. А Пьер де Шелль был именно архитектором и отвечал за общий вид гробницы, которая была изготовлена из мрамора и имела декор из золота и лазурита. Современники выказывали восхищение этим произведением искусства времен Филиппа Красивого. Хронист Примат писал, что местом упокоения короля "была благородная и прекрасная гробница, состоящая из двух видов мрамора". До наших дней сохранилась скульптура Филиппа III, а навес в музее Метрополитен в Нью-Йорке. Но, к счастью, у нас есть изображение памятника до революции: Мы видим, что готический навес был изготовлен из белого мрамора, а вот сама плита была черной, что подтверждает слова Примата о гробнице из двух мраморов. Хронист добавляет, что гробница была украшена лазурным и золотым орнаментом. Поэтому можно сказать, что двухмраморность и орнамент отличает это произведение правления Филиппа IV от ранних гробниц Капетингов. Надгробие Изабеллы Арагонской имело схожие черты, что ставило собой цель отличать этих монархов от других.
Бэлль: Письмо Филиппа Смелого, датируется 1276 годом
МАКСимка: Бэлль пишет: Письмо Филиппа Смелого, датируется 1276 годом Заметь, уже написано на французском. Насколько я помню, с Людовика IX начались составления актов и королевских ордонансов на французском языке.
Бэлль: МАКСимка пишет: Заметь, уже написано на французском. Сразу бросилось в глаза мое любимое: "Мы, Филипп, милостью Бога, король Франции..." МАКСимка пишет: Насколько я помню, с Людовика IX начались составления актов и королевских ордонансов на французском языке. У Филиппа Красивого определенно точно некоторые ордонансы составлены на латыни... Так что я не знаю...
МАКСимка: Бэлль пишет: У Филиппа Красивого определенно точно некоторые ордонансы составлены на латыни... Так что я не знаю... Помнишь ты выкладывала письмо Луи IX от 1254? Ты там сама отметила, что это первый акт на французском языке. А так - понятно, время ордонанса Вилле-Коттре 1539-го года еще не пришло, в котором Франциск I закрепил статус французского языка как единого государственного в стране.
Бэлль: Ой... До меня только дошла суть предложения... Прости... Причем тут Филипп Красивый?!
МАКСимка: Бэлль пишет: Причем тут Филипп Красивый?! Я хотел сказать, что в ХIII веке латинский язык начинает постепенно уступать большинство своих функций языку королевского двора. Французский становится языком правительства и администрации, науки и ремесел; обладающий престижем; письменностью; способный выражать сложные идеи самых разных областей знания; отличающийся богатым литературным наследием; распространенный на всей территории Франции. Я думаю, что начиная с времен Людовика Святого французский стал регулярно заменять латынь, но не всегда, зависело от ситуации. К Папе Римскому, например, король Франции мог обращаться на латыни. Поэтому ты и ведешь речь о латинских ордонансах Филиппа Красивого. В то время французский еще не вытеснил латынь окончательно. Но начало положил Святой Король, а Филипп III, как мы видим, традицию продолжил. Ну а Франциск I лишь закрепил отход от латыни официально.
МАКСимка: Надгробие Изабеллы Арагонской, изображение XVII столетия:
Бэлль: Замок в Перпиньяне, в котором умер Филипп Смелый.
МАКСимка: Бэлль пишет: Замок в Перпиньяне, в котором умер Филипп Смелый. Кстати, не могу найти информацию о замке, где Филипп скончался. Вроде как существующая крепость в Перпиньяне была возведена позже, в начале XIV столетия. Благодаря Симону Бальё, архиепископу Буржскому мы знаем подробности похоронной церемонии Филиппа III из Перпиньяна в Париж, что представляет собой невиданную удачу. Повествователь встретил кортеж в городке Дюн-сюр-Орон (в прошлом Дюн-лё-Руа), что недалеко от Буржа. В капелле местного замка выставили королевское тело. К тому времени новый король Филипп IV уже находился в Дюне. Симон Бальё благословил монарха и гарантировал перевозку тела умершего короля в Бурж. 14 ноября (год, напоминаю, 1285-ый) Симон и епископ Шартра сопроводили труп до замка за стенами Буржа, где местные монахи всю ночь несли дежурство. 15 ноября Филипп Красивый прибыл в собор Сент-Этьен в Бурже, а затем отправился в капеллу замка к телу отца. После этого вся торжественная процессия потянулась обратно в город, в собор. Король и бароны Франции несли гроб. Симон Бальё и архиепископ Шартрский ждали в хорах собора, где прочитали заупокойную мессу. На следующий день Симон сопроводил кортеж до Сен-Палэ (бывшего замка архиепископов Буржских), который находился за 20 километров к северу от города. Интересно, что во время похоронной процессии Филиппа Красивого в 1314-м году священнослужители шли не позади тела, как в ситуации с Филиппом Смелым, а впереди. Такой порядок сохранялся потом всегда. Информация из книги "Королевские похоронные церемонии во Франции во времена Ренессанса".
МАКСимка: МАКСимка пишет: Сердце Филиппа III было предметом спора между Сен-Дени и столичными доминиканцами. Доминиканцы попросили Филиппа Красивого отдать им сердце его отца для погребения в часовне своего монастыря в Париже, король дал своё согласие. Аббат Сен-Дени также настойчиво просил сердце усопшего монарха, ведь согласно завещанию оно должно было покоиться в аббатстве Сен-Дени, также как и тело. Богословы были солидарны с аббатом. Но уже тогда Филипп Красивый проявил твердость и не уступил. А внутренности Филиппа III находились в Нарбонне. Материал из этой книги: Внутренности и плоть Филиппа III погребли 7 октября 1285-го года в соборе города Нарбонна. Затем погребальный кортеж достиг Парижа, где 3 декабря кости короля торжественно похоронили в аббатстве Сен-Дени. Самым интересным стало решение молодого Филиппа IV отдать сердце отца парижским Доминиканцам, а не Сен-Дени. Король спровоцировал скандал, который повлиял на дальнейшее раздельное захоранивание королевских внутренностей. "Большие французские хроники" писали: "Великий раздор наступил между монахами Сен-Дени и Проповедниками ("Frères Prêcheurs", так называли в то время доминиканцев). Причиной являлось то, что король Филипп, сын доброго короля, даровал одному брату-проповеднику сердце своего отца, чтобы оно было погребено в церкви Проповедников в Париже. Монахи Сен-Дени его хотели и говорили, что в связи с тем, что король был погребен в церкви Сен-Дени, его сердце не должно покоиться в другом месте". Жерар де Фраше и Гийом де Нанжи дают на эти события схожую точку зрения. Кардинал Жан Шоле, папский легат, который сопровождал Филиппа III в Арагон, и большое количество других прелатов напрасно пытались переубедить короля. Несмотря ни на что сердце Филиппа Смелого нашло покой, согласно королевской воли, у Доминиканцев. Филипп III стал первым королем, сердце которого имело отдельную гробницу. Полемика, которую вызвало это решение Филиппа IV, возникла и потому, что было нарушено завещание монарха, его волей пренебрегли. Именно на это опирался Гийом из Нанжи. Однако, в завещании Филиппа Смелого не уделяется большое внимание его останкам. По поводу Сен-Дени там говорится: "там будет наша гробница". Монарх письменно зафиксировал свою волю перед отъездом в Арагон, он должен был понимать, что транспортировка тела в Париж доставит определенные трудности, однако все равно никаких более четких указаний не дал. Это молчание может объясняться тремя гипотезами. Во-первых, возможно, король до Арагона составлял завещание, не дошедшее до нас, а потом просто редактировал его. Во-вторых, король мог абсолютно не предполагать, что умрет, и поэтому не делал никаких точных указаний насчет своих похорон. Ну а в-третьих, что более вероятно, Филипп понимал всю опасность военного похода и знал, во что могут привратиться его внутренности, поэтому просто указал быть погребенным в Сен-Дени, полностью или нет. В любом случае, Филипп Красивый решение принял, хотя и вызвал неудовольствие не только монахов и хронистов-историков Сен-Дени, но и Университета Парижа, мэтров теологии, таких как Жерве дю Мон-Сент-Элуа и Жофруа де Фонтен. Например, Жерве дю Мон-Сент-Элуа настаивал на неприкосновенности королевского завещания. После многочисленных дискуссий, теологи пришли к заключению: "Король не в праве даровать сердце своего отца без желания суверена. Ни король, ни монахи не могли его даровать без одобрения папы". Но тут имелась одна слабая сторона: Филипп Красивый не пренебрегал волей своего отца. В отсутствии указаний он просто обошел завещание. Помимо этого, монахи Сен-Дени и многочисленные теологи выступали против разделения тел монархов. С их точки зрения, это был противоестественный жест. В те времена считалось, что истинное захоронение тела находится там, где погребена голова умершего. Все эти разговоры в конце концов привели к знаменитой булле Бонифация VIII 1299-го года, которая запретила раздельное захоранивание тел.
полная версия страницы