Форум » Франция времен Капетингов » Филипп II Август (биография и портреты) » Ответить
Филипп II Август (биография и портреты)
Snorri: Филипп II Август «Филипп Август взошел на трон в возрасте 15 лет; именно тогда он заявил, что желает, чтобы к концу его правления королевство стало таким же могущественным, как и во времена Карла Великого. Его ум, энергия, упорство были замечательны. Весельчак, добрый католик, справедливый и прямой в своих поступках — так говорит о нем хронист; жесткий по отношению к сопротивлявшейся ему знати, он любил пользоваться услугами простых людей. Бесспорно, он был склонен и к двуличию и к жестокости и сочетал в себе добродетели и пороки». (Альбер Гарро. Людовик Святой и его королевство — СПб.: Евразия, 2002) Филипп II Август (21 августа 1165, Гонесс — 14 июля 1223, Мант) — король Франции (1180—1223), сын Людовика VII Молодого и Адель Шампанской. Для Людовика, пережившего развод с первой супругой, Алиенорой Аквитанской, и смерть второй, Констанции Кастильской, но так и не получившего от этих союзов сына, это был долгожданный наследник, в честь чего новорожденный получил прозвище Богоданного (Dieudonne). Рождение Филиппа Богоданного. Миниатюры из «Больших Французских хроник» (XIV в.) Дабы избежать сложностей при передаче власти, стареющий король решил короновать сына в Реймсе, что и случилось 1 ноября 1179 года. В апреле 1180 года 15-летний Филипп сочетался браком с родственницей графа Фландрского Изабеллой де Эно, принесшей мужу в качестве приданого графство Артуа, что стало первым шагом на пути собирания земель, чему король посвятил всю свою жизнь. В сентябре того же года Людовик VII скончался, оставив сына единоличным правителем Франции. Коронация Филиппа II. Жан Фуке (XV в.) Как пишет А.Дживилегов, «энергичный и даровитый, Филипп прекрасно понимал всё неудобство своего положения. Его домен был отовсюду окружен владениями могущественных баронов, стеснявших свободу его действий и служивших постоянной угрозой самому существованию королевства. В частности, владения английского короля втрое превосходили по пространству владения самого Филиппа. Среди других баронов наиболее могущественным был граф Фландрии. Филипп рано поставил себе целью округлить свою территорию; к этой цели он шёл прямо и неуклонно, пользуясь малейшим поводом. Его внешняя политика — политика собирания, внутренняя — политика укрепления за собой завоеванных областей. И Филипп одинаково легко справлялся как с одной, так и с другой задачей. Он обнаружил и талант полководца, и искусство дипломата, и мудрость законодателя и организатора. Поссорился Филипп с графом Фландрским потому, что последний хотел играть руководящую роль в королевстве. Обманутый в своих ожиданиях, граф покинул Париж и сейчас же составил коалицию, в которую вошли графы Геннегау, Намюра, Блуа, Сансерра, Шампани и герцог Бургундский; Филиппу едва удалось удержать от вступления в неё Генриха II Английского. Он обратился за поддержкой к Папе Римскому и сумел привлечь на свою сторону сыновей Генриха II, управлявших его континентальными владениями. С их помощью он справился с врагами». Помимо английских принцев, Филипп заручился союзничеством герцога Брабантского и архиепископа Кельнского, что позволило королю в июле 1185 года заключить с фламандским правителем договоренность, подтверждавшую право Филиппа на богатые земли Артуа, Амьенуа и Вермандуа, за исключением Сен-Кантена и Перонна. Теперь же французский правитель мог заняться другим, куда более серьезным вопросом - возвращением континентальных земель, находившихся под властью английского короля. Генрих II Плантагенет являлся герцогом Нормандским, владел Аквитанией, Бретанью, графствами Анжу и Вексен. Филипп постоянно сеял и поддерживал раздоры между стареющим Генрихом и его сыновьями, с которыми состоял в дружбе (в 1189 году, взяв Л е Ман, Тур и Сомюр, король Франции вынудил Генриха II признать Ричарда герцогом Аквитанским, а также выплатить 20000 серебряных марок за возвращение своих областей). Но если с Генрихом Молодым и Джеффри он оставался в прекрасных отношениях до самой смерти обоих (по словам очевидцев, на похоронах последнего он был так подавлен горем, что едва не бросился в могилу следом за ним), то первоначальная дружба с Ричардом и Джоном сменилась враждой, когда оба брата поочередно примерили на себя английскую корону. В 1190 году Ричард Львиное Сердце и Филипп отправились в 3-ий Крестовый поход. Вместе прошествовав до Лиона, короли решили разделиться, чтобы после встретиться в сицилийской Мессине. Филипп II погрузил армию на корабли в Генуе, тогда как Ричард отплыл из Марселя. На Сицилии между королями начались разногласия: Ричард развязал войну с Мессиной, закончившуюся взятием города. Филипп сохранял нейтралитет, однако после потребовал свою долю добычи. Натянутые отношения между царственными спутниками усугубились отказом Ричарда жениться на сестре Филиппа Алисе (английский король предпочел взять в супруги Беренгарию Наваррскую). Филипп принимает посланников Папы Римского, призывающего короля отправиться в Крестовый поход. «Большие Французские хроники» (XIV в.) Весной следующего года Филипп отправился к сирийской Акре, осаждаемой в то время иерусалимским королем Ги (Гвидо) де Лузиньяном. Через несколько месяцев, захватив по пути Кипр, принадлежавший в то время Византии, приплыл и Ричард. Ссоры между обоими монархами возобновились. Причины были разными: то Филиппа раздражало, что английский король платил всем поступавшим к нему на службу рыцарям по четыре червонца, тогда как сам он давал по три; то он требовал половину Кипра - согласно договоренности, всю добычу Ричард и Филипп обязались делить поровну, однако первый утверждал, что это распространялось только на отвоеванные у мусульман территории. К тому же оба короля тяжело заболели: от лихорадки у них начали выпадать волосы и ногти, а Филипп еще и ослеп на один глаз. После взятия Акры (12 июля 1191 года), сославшись на проблемы со здоровьем, король Франции решил вернуться домой. Оставив десятитысячное войско на попечение Юга (Гуго) III Бургундского, Филипп, сопровождаемый своим кузеном Пьером де Куртене, графом Неверским, пустился в обратный путь. Он побывал в Риме, где получил официальное разрешение от Папы завершить свое участие в Крестовом походе, а 27 декабря 1192 года благополучно вступил в Париж. 1. Филипп II и Ричард I во время Крестового похода. Гийом де Тир (XIV в.). 2. Ричард и Филипп принимают ключи от Акры. «Большие Французские хроники» (XIV в.) Возвращение короля совпало по времени со смертью графа Филиппа Фландрского. За неимением прямых наследников, на его земли и титул претендовали трое: граф Бодуэн де Эно, Элеонора де Вермандуа, графиня де Бомон, и сам Филипп. В конце концов, король признал новым графом Бодуэна, получив в обмен на это 5000 марок серебром, а также утвердил Элеонору в ее правах на Вермандуа и Валуа, при условии, что ее владения перейдут после ее смерти к Филиппу. Таким образом, королевский домен заметно увеличился. Политические победы чередовались с проблемами в личной жизни французского монарха. После смерти при родах Изабеллы де Эно (1190), Филипп недолго оставался неженатым. По возвращению из Палестины он посватался к Ингеборге, сестре датского короля Кнута VI, девушке, по уверениям современников, скромной, красивой и благочестивой – хотя Филиппа привлекали не ее высокие моральные качества, а солидное приданое. На следующий день после свадьбы, состоявшейся в августе 1193 года, король внезапно заявил о своем отвращении к Ингеборге и потребовал у Папы Целестина III расторжения этого союза под тем предлогом, что брак не был осуществлен. Римский первосвященник передал дело на рассмотрение французских епископов, которые не посмели перечить государю, а потому, несмотря на вмешательство Кнута, его несчастная сестра была отправлена в монастырь, где провела много лет. В 1196 году Филипп женился на Агнессе Меранской, дочери баварского вельможи, от брака с которой родилось трое детей. Новый Папа Иннокентий III, признавший этот союз недействительным (хотя дети, рожденные от него, получили статус законных), потребовал от Филиппа удалить Агнессу и вернуть Ингеборгу. Король отказался подчиниться, за что был вместе со всем своим королевством отлучен от Церкви. Интердикт был снят в 1200 году, когда Филипп согласился признать датскую принцессу своей супругой, однако и Агнессу он не удалил. Годом спустя она скончалась, а с Ингеборгой король, поддавшись усиленному давлению со стороны как Папы, так и другого ее брата, короля Вальдемара II, стал жить лишь с 1213 года. "Филипп вернулся во Францию, поклявшись Ричарду, что не будет нападать на его владения. Он на них и не нападал, но затеял какие-то таинственные переговоры с Иоанном Безземельным, который правил Англией в отсутствие брата. Ричард, прослышав про это, поспешил домой, но на пути попал в руки своего врага Леопольда Австрийского. Отсутствием Ричарда Филипп превосходно воспользовался для укрепления своего положения и успел даже отхватить от Нормандии Вексен. Ричард вернулся из плена, но крупных событий при его жизни не произошло" (А. Дживилегов). Воспользовавшись раздорами между Иоанном Безземельным и английскими баронами, Филипп привлек на свою сторону племянника английского короля Артура, графа Бретонского, возвел его в рыцари и принял от него ленную присягу как правителя Анжу, Бретани, Мэна, Турени и Пуату. В 1200 году Филипп и Иоанн встретились в Ле Гуле, в результате чего король Англии вынужден был пойти на уступки, включая выплату значительной денежной суммы в пользу французской Короны. Взамен Филипп II признавал Иоанна королем Англии, возвращал ему земли, отданные Артуру, оставив тому только Бретань, и принуждал племянника принести дяде вассальную клятву. Союз этот должен был скрепить брак между племянницей английского короля Бланкой Кастильской и Людовиком Львом, старшим сыном Филиппа (впоследствии они стали родителями короля Людовика Святого). Но два года спустя французские подданные Иоанна вновь - и не без содействия Филиппа - взбунтовались против своего сюзерена. К ним присоединился и Артур. Мятежников, само собой разумеется, поддержал король Франции. После того как Артур был взят в плен у замка Мирбо, а спустя некоторое время умерщвлен (вероятно, по приказу дяди, а некоторые говорили, что и его собственной рукой), Филипп II призвал царственного кузена на суд пэров, однако тот, ссылаясь на свой королевский сан, отказался явиться. Тем не менее суд состоялся, и пэры заочно приговорили Иоанна к конфискации его французских земель. Во исполнение этого решения Филипп двинул войска на Нормандию. В течение 1203-1204 гг. король захватил Ле Вандрей, Шато-Гайар, Фалез, Кан, Кутанс, Байе и ряд других городов. В декабре 1203 года Иоанн бежал в Англию. 24 июня 1204 года сдался Руан, следом за ним пали Верней и Арк. Затем Филипп повел армию в долину Луары, взяв в августе Пуатье, а в следующем году королю сдались Лош и Шинон. Таким образом, король Франции овладел Туренью, Мэном и Анжу. В 1206 году между Филиппом и Иоанном было заключено Туарское перемирие. Последующие годы король Франции посвятил удержанию этих земель, равно как и улаживанию всевозможных трений со своими вассалами, как, например, с графами Булонским и Фландрским, хотя это не помешало им вступить в союз с Иоанном Безземельным, равно как и германскому императору Оттону IV. В феврале 1214 года англичане высадились в Ла Рошели. Иоанн пирвлек на свою сторону лимузенских и пуатевинских баронов и захватил Анжер. Филипп направил в долину Луары своего сына Людовика, который быстро овладел крепостью Ла-Рош-О-Муан, оттеснив английского короля обратно к Ла Рошели. В это же время сам Филипп II собрал большое войско и двинулся на Фландрию, где 27 июля 1214 года состоялась решающая битва при Бувине, в которой, несмотря на численное превосходство противника, он наголову разбил императора Оттона и захватил в плен Рено де Даммартена, графа Булонского, и Феррана Португальского, графа Фландрского. В сентябре того же года в Шиноне было заключено перемирие с англичанами сроком на пять лет, по которому Иоанн отказывался от всех своих земель к северу от Луары, а Берри, Турень, Мэн и Анжу вошли в состав королевского домена. 1. Филипп II в битве при Бувине. 2. Филипп захватывает в плен графов Булонского и Фландрского. «Большие Французские хроники» (XIV в.) «Чтобы доконать Иоанна, послал в Англию своего сына Людовика, который предъявил притязание на английскую корону. Иоанн, покинутый своими вассалами, бежал, но после его смерти (1216) англичане сплотились и прогнали Людовика» (А.Дживилегов). Примерно в то же время северофранцузские рыцари отправились в крестовый поход против еретиков-катаров, который завершился – уже после смерти Филиппа Августа – присоединением Лангедока к королевскому домену. Схема расширения королевского домена при Филиппе Августе Нельзя не упомянуть о внутренней политике Филиппа II. «Важным политическим орудием в его руках сделались коммуны. Оба его предшественника не понимали значения коммунального движения для королевской власти; отношение их к коммунам устанавливалось в зависимости от случайных причин и прежде всего от выгоды фиска. Филипп понял, что коммуны — важный союзник короля, потому что у них общие враги: бароны, как духовные, так и светские, — и он из всех сил покровительствовал движению. В своих собственных доменах он был гораздо скупее на вольности и остерегался даровать городам политическую свободу. Реформу администрации, произведённую Филиппом, можно характеризовать как замену частнохозяйственной точки зрения государственной. Наряду со старыми придворными должностями сенешаля, коннетабля, маршала, камерария, чашника и проч., которые частью совершенно теряют своё значение, частью превращаются в государственных чиновников, Филипп создаёт центральное учреждение смешанного состава — королевскую курию, заменяющую архаические феодальные съезды. В провинции всюду развивается институт прево — королевского приказчика, который сосредоточивает в своих руках функции судебные, административные, хозяйственные. Прево действовали в городах, селах, местечках; более крупные областные деления были подчинены бальи. Наследственность всех этих должностей исчезла. Замещение их стало зависеть от короля. Для объединения финансовой деятельности областных властей в Париже была учреждена счётная палата». Говоря о городах, стоит сказать, что Филипп много заботился об их украшении и безопасности – укреплял городские стены, окружал их рвами, прокладывал дороги, мостил булыжником улицы, нередко делая все это за свой собственный счет. Он даровал привилегии цехам и купцам, а также способствовал основанию и развитию Парижского университета, привлекая известных профессоров наградами и льготами. При этом короле продолжилось строительство Собора Парижской Богоматери, был основан знаменитый рынок Лез Аль (Чрево Парижа), а также началось возведение Лувра. Население Парижа за годы его правления увеличилось с 25000 до 50000 человек, превратив французскую столицу в один из самых густонаселенных городов в Европе. В июле 1123 года Филипп Август отправился из Паси в Париж, где должен был состояться съезд епископов и других представителей духовенства для обсуждения нового крестового похода. Однако король не выдержал тягот пути и 24 июля, так и не добравшись от любимой столицы, скончался в Манте. Тело Филиппа был перевезено в Париж, забальзамировано и, со всеми регалиями, погребено в королевской усыпальнице в Сен-Дени. 1. Филипп II Август. Жан дю Тийе (XVI в.). 2. Статуя Филиппа II в Версале.
Ответов - 122, стр:
1 2 3 4 5 6 7 All
графиня де Мей: Snorri пишет: На следующий день после свадьбы, состоявшейся в августе 1193 года, король внезапно заявил о своем отвращении к Ингеборге Немного про Ингеборг Эстридсен (Датскую) (датск. Ingeborg Valdemardatter af Danmark, фр. Ingeburge de Danemark, ок. 1175 — 29 июля 1236) — королева Франции. Дочь короля Вальдемара I. Жена Филиппа II Августа Французского. На следующий день после бракосочетания, когда Ингеборга должна была короноваться, Филипп неожиданно отверг ее без объяснения причин и потребовал развода, приданое же оставил себе. Датский король попросил помощи у Римского папы Целестина Третьего, однако даже он не осмелился пойти против воли Филиппа. Ингеборга отказалась возвращаться в Данию и была заточена в монастырь. Вскоре после этого Филипп Август женился на Агнесе Меранской. Ингеборга апеллировала теперь уже к новому папе. Иннокентий III отказался признать развод с Ингеборгой и потребовал удалить Агнессу. "Королевская власть, - пишет Иннокентий III, - подчинена папской. Первая властвует только на земле и над телами, вторая - на небе и над душами. Власть королей простирается только на отдельные области, власть Петра охватывает все царства, ибо он - представитель Того, Кому принадлежит вселенная". Филипп не выполнил распоряжения главы церкви, и тогда папа наложил на Францию интердикт. Король некоторое время сопротивлялся, конфисковал все имения духовных лиц, намеревавшихся поддержать решение папы, но к возобновлению богослужений это не привело. Опасаясь народного восстания, Филипп согласился на переговоры. На соборе 1201 г. было постановлено, что решение папы лучше выполнить. Ингеборге было позволено жить в столице, но Филипп обращался с ней столь же плохо, к тому же не бросил и Агнессу. Лишь после ее смерти Филипп окончательно возвратил Ингеборге права королевы и супруги. Она умерла бездетной в 1236. До сих пор точно неизвестно, по какой причине сразу после свадьбы король Франции потребовал признать брак с Ингеборгой недействительным.
Snorri: До сих пор точно неизвестно, по какой причине сразу после свадьбы король Франции потребовал признать брак с Ингеборгой недействительным. Сам Филипп заявил, что во время брачной ночи испытал такое отвращение к молодой жене, что не сумел исполнить супружеский долг. Насколько это соответствует действительности, судить сложно, если вообще возможно. Кстати, он ее называл Изамбордой, именно под таким именем она фигурирует в завещании короля.
графиня де Мей: Snorri пишет: Сам Филипп заявил, что во время брачной ночи испытал такое отвращение к молодой жене, что не сумел исполнить супружеский долг Странно, учитывая, что про Ингеборгу говорили, будто она была хороша собой. А что касается имени, то я привела датский вариант, сохранившийся в источниках. Филипп Август, конечно, был волен называть ее как угодно... Кстати, я читала такую версию, что король заранее знал, что именно так поступит с супругой. По большому счету он не хотел заключать с нею брак, и женился бы на Агнессе Меранской. Однако такой союз никто бы не одобрил. Поэтому он решил сначала жениться на принцессе, а потом под выдуманным предлогом ее отвергнуть.
МАКСимка: Филипп II Август Филипп II Август (21 августа 1165, Париж — 14 июля 1223, Мант) французский король с 1180 из династии Капетингов. Выдающийся государственный деятель, сочетавший в себе таланты политика и полководца. Существенно увеличил королевский домен, приступил к административной централизации управления королевством. Когда Филипп II, будущий Август, вступил на престол, в состав его домена входили только Иль-де-Франс, Орлеан и часть Берри, на остальные десять фьефов французского королевства распространялось только теоретическое право сюзеренитета. Он был последним французским государем, коронованным ещё при жизни отца, Людовика VII, в ноябре 1179: обычная для той поры мера предосторожности, обеспечивающая хоть в какой-то мере преемственность власти наследнику престола, окружённому враждебными баронами. В самом начале своего правления молодой король был увлечён личностью английского короля Генриха II и старался во всём подражать ему. Но очень скоро он увидел, что интересы их противоположны и французский король неизбежно должен поставить своей целью отнятие французских владений у английского короля. Руководствуясь этим убеждением, Филипп вскоре возвратился к той политике, которой держался его отец, стал требовать от Генриха II вассальной покорности в управлении французскими областями и пользовался всяким случаем вредить ему. Между тем при начале царствования Филиппа Августа Генрих II имел больше могущества во Франции, чем король Французский. Надеясь на поддержку английского короля, французскому королю не хотели повиноваться и другие вассалы - не только владетели областей по Гаронне и Луаре, но и графы Фландрский, Генегауский, а также герцог Брабантский, которые часто сражались против своего сюзерена, короля Французского. Невозможно было думать об объединении французских земель до тех пор, пока власть Плантагенетов по эту сторону Ла-Манша была так велика. Филипп был еще очень молод, когда начал тяжелую борьбу против англичан, однако он был одарен всеми качествами, необходимыми для успеха в задуманном деле. Все правление Филиппа было посвящено увеличению домениальных владений и закреплению их во владении короны. Заключение в апреле 1180 брака с Изабелой Геннегау принесло королю Артуа. Однако очень скоро вспыхнул конфликт с дядей королевы, графом Фландрским: юный король быстро и решительно отверг его претензии на регентство, как раньше освободился от опеки своей матери, Адели Шампанской, и четырех ее братьев. В ответ дядя организовал целую феодальную коалицию вкупе с графами Геннегау, Блуа и Шартрским, а также герцогом Бургундским, обеспокоенными первыми успехами Филиппа. Усмирив к 1185 мятежников, король навязал графу мир (Traite de Boves, 7 ноября 1185), согласно которому за ним признали владения Артуа, Амьенуа и Вермандуа. Тогда же, в середине 1180-х гг., король приступил к основной задаче своей политики: отвоеванию владений Анжуйской династии, в то время в три раза превышавших по площади королевские. Вражда Генриха II со своими сыновьями облегчала эту задачу: Плантагенеты не смогли должным образом дать отпор Филиппу, который 4 июля 1189 выиграл битву при Азэ-ле-Ридо. Крестовый поход 1190 После смерти Генриха II Филипп Август, создав видимость примирения, в 1190 отправился в 3-й крестовый поход совместно со вторым его сыном, королём Ричардом Львиное Сердце (единственный в средневековой истории случай, когда английский и французский короли хоть какое-то время сражались под одними знаменами). Впрочем, сразу после падения Акры 13 июля 1191 Филипп, совершив задуманный тактический маневр, быстро отправился назад, чтобы в отсутствие Ричарда беспрепятственно интриговать в свою пользу. Тот, опомнившись, попытался вернуться во Францию, но по пути был захвачен в плен императором Леопольдом Австрийским, которому Филипп даже платил, чтобы Львиное Сердце как можно дольше оставался в заточении. Вырвавшись в 1194 из плена и горя желанием отомстить, Ричард повел широкую и очень успешную для англичан военную кампанию против Филиппа Августа, и лишь смерть английского короля в апреле 1199 прервала цепь его побед. Не признав законности наследования английского престола младшим братом Ричарда Иоанном Безземельным, Филипп Август в мае 1200 навязал ему соглашение в Гуле, согласно которому Иоанн признавал себя вассалом Филиппа за те земли, которые он держал во Франции, отдавал ему Эвре, часть Нормандии, Овернь, Берри, а также давал согласие на брак своей племяннице Бланки Кастильской с наследником Филиппа Августа, будущим Людовиком VIII. За английским королём признавался сюзеренитет над Нормандией и Бретанью. Вскоре последний предоставил Филиппу, очень любившему подводить базу законности под свои захваты, повод для новых аннексий. После того, как Иоанн в 1202 похитил Изабеллу Ангулемскую, невесту Гуго Лузиньяна, графа де ла Марш, и женился на ней, завладев приданным, и в особенности после того, как в 1203 английский король приказал убить законного наследника престола Артура Бретонского (сына его старшего брата Джеффри), французский король с удовольствием внял гневным мольбам родственников девицы и в судебном порядке лишил Иоанна Нормандии, Мэна, Анжу, Турени и Пуату. Таким образом, английская корона во Франции сохранила лишь Гиень. Эти победы привели к созданию очередной феодальной коалиции, жаждавшей реванша, в составе Иоанна Безземельного, Фердинанда Португальского, графов Фландрского, а также Булонского и Геннегау, а также императора Оттона. Это противостояние окончилось в 1214 блестящей победой, одержанной королем при Бувине (27 июля 1214), в которой впервые, возможно, так ярко проявилось осознание французским народом своего единства перед лицом внешней опасности. Однако попытка принца Людовика завоевать Англию в период кризиса, связанного с провозглашением Великой Хартии Вольностей, потерпела неудачу. Дважды, в 1215 и 1219, объявлялись крестовые походы против альбигойцев в Лангедоке, войны с которыми велись уже с 1209. К концу правления Филиппа Августа к королевскому домену оказались присоединены Артуа, Амьен, Валуа, Вермандуа, часть Берри, Оверни, Нормандия, большая часть Анжу и Пуату. Могущество Анжевенов во Франции было сведено почти на нет. Личная жизнь По возвращении из Палестины Филипп посватался к дочери датского короля Ингеборге, очень красивой и скромной девушке. Впрочем, руководствовался король не ее внешностью, а исключительно денежными расчётами, так как брат Ингеборги, Кнут VI, был очень богат и давал за ней хорошее приданное. Бракосочетание состоялось в августе 1193. На следующий день, когда новая королева должна была короноваться, Филипп неожиданно отверг её под предлогом непреодолимого отвращения, удержав, однако, все её деньги. Собрав епископов королевства, он приказал им узаконить развод, и, как ни ничтожен был предлог, как ни умоляла бедная Ингеборга епископов защитить против Филиппа святость только что совершенного таинства, пастыри церкви слишком боялись короля, чтобы противиться его требованиям. Даже когда папа Целестин III, у которого Кнут просил защиты, отдал дело на пересмотр собору французского духовенства, епископы вели себя, по выражению одного современного писателя, как немые собаки, не смевшие лаять в страхе за свою шкуру. Ингеборга не согласилась вернуться в Данию, и тогда король заточил её в монастырь, где с ней обходились чрезвычайно дурно. В июне 1196 Филипп женился на Агнесе, дочери герцога Меранско- го, хотя папа объявил развод с Ингеборгой недействительным. Новый папа Иннокентий III также требовал, чтобы Филипп отослал Агнесу из Франции и возвратил Ингеборге права королевы. Филипп не повиновался. Папа долго медлил, прежде чем приступить к решительным мерам. Побуждаемый со всех сторон, он наложил в 1199 на Францию интердикт. Однако Филипп не покорился и после этого. Он отрешил от мест всех духовных, намеревавшихся выполнить папский эдикт, и конфисковал их имения; сверх того, раздор с церковью послужил ему благовидным предлогом к поборам со своих подданных Он лишил баронов, оказавших непослушание, части их имений и обложил города огромными налогами. Но изгнание священников, соблюдавших интердикт, не восстановило совершение богослужебных обрядов, так как некому было исполнять их. Народ печалился, началось глухое волнение. Папа грозил королю совершенным отлучением от церкви. В 1201 Филипп созвал большой собор духовных и светских вельмож для решения спора с папой. Обе жены короля находились тут же. Большинство вельмож жалело об Агнесе, но все-таки говорило, что должно быть исполнено требование папы. Посреди собрания король внезапно вышел из зала, выведя с собою Инге-боргу, посадил ее к себе на коня и ускакал с ней в Париж. С этого времени он позволил ей жить в столице, но обращался с ней не лучше прежнего. Не разошелся он и с Агнесой и, таким образом, жил с двумя женами. Вскоре Агнеса умерла, и хотя папа не признал ее женой короля, дети ее были объявлены законными. Что касается Ингеборги, то король только в 1213 освободил её из заключения в Этампском замке и стал обращаться с ней как с королевой и своей женой. Папа Иннокентий должен был удовлетвориться этим и снял свой интердикт с Франции. Кроме сына от Изабеллы Геннегау, будущего Людовика VIII, у короля было двое детей от Агнессы, узаконенных папой после снятия интердикта. Пока только феодальный король, «сеньор своих вассалов», а не монарх в собственном смысле слова, он сыграл не менее значительную, чем в области внешней политики, роль как организатор административной структуры королевства, до него пребывавшей почти в зачаточном состоянии. Институт прево, королевских чиновников на местах, в нерегулярном виде существовал и до него, но только Филипп Август около 1190 провел реформу, разделив страну на округа-превоте (в Анжу и Пуату эти округа носили название сенешальств, а Парижский назывался бальяжем), каждым из которых управлял временно назначаемый королем, получающий жалованье и регулярно отчитывающийся о состоянии дел чиновник, бальи, выбираемый обычно или из мелкой знати или из зажиточных горожан. Кроме того, деятельность бальи подлежала постоянному контролю на местах, что способствовало снижению числа злоупотреблений. Внутренняя политика Несмотря на доход с постоянно присоединяемых владений, королевство испытывало вечную нехватку финансов: случавшиеся не менее постоянно военные кампании, которые требовали оплаты наемников и строительства укреплений, стоили дорого (в особенности после битвы при Бувине Филипп Август убедился в низкой эффективности феодальной армии и коммунального ополчения, поэтому предпочитал наемные войска). Поэтому, помимо высоких налоговых ставок, король практиковал такие меры, как изгнание евреев с конфискацией имущества. Именно при Филиппе Августе до того «кочующая» монархия по-настоящему обрела столицу: в Париже были вымощены главные улицы, возведены крепостные стены с 34 башнями на левом берегу и 33 - на правом, а также построен Луврский донжон, где король расположил свой архив. При нём развернулось широкое строительство великих готических соборов в Бурже, Руане, Реймсе, Амьене, закончен собор в Лаоне, почти завершена постройка Собора Парижской Богоматери и перестройка Шартрского собора. Успеху короля много способствовала политика, которую он проводил по отношению к городам. Филипп лучше, чем кто-либо, понял, какую большую пользу может извлечь монархия из этой мощной силы, вырастающей в феодальном обществе. Об этом свидетельствуют его многочисленные ордонансы, касающиеся коммун и привилегированных городов. Изучение этих документов показывает, с каким усердием французский король стремился распространить свое господство на городские и сельские общины в ущерб местным сеньорам. Он создал и закрепил муниципальный строй во множестве городов и местечек и брал под свою защиту города даже во владениях независимых феодалов. Летописцы единодушно хвалили Филиппа за то, что он много заботился об очищении и украшении городов: укреплял их стенами и рвами, проводил дороги и мостил булыжником улицы. Часто он устраивал это за свой собственный счёт, не прибегая к разорительным поборам. Его заботливость проникала еще дальше: он давал привилегии цехам и даровал различные льготы иностранным купцам, желая привлечь их на французские рынки. Образцом его тонкой политики может служить то, что он сделал для парижского университета. Король употреблял всевозможные способы, стараясь придать этому учебному заведению европейское значение. Он, в частности, давал большие награды профессорам и различными льготами сделал их положение очень престижным, а всех принадлежащих к университету студентов изъял из ведомства городского суда. Усилия его не пропали втуне - вскоре парижский университет приобрел огромное значение, превратившись в европейский центр теологии и философии.
МАКСимка: Акке принадлежит Филиппу, 1191 год Король пересекает Луару
МАКСимка: Территории, присоединённые Филиппом II Августом к Франции
МАКСимка: Филипп II Филипп II Август
МАКСимка: Лувр
МАКСимка: 1190 год. Филипп Август принимает орифламму в Сен-Дени
Дмитрий: Битва при Бувине - 27 июля 1214 г. 27 июля 1214 г. разыгралось ожесточенное и довольно важное сражение крупных сил, сошедшихся около Бувинского моста, западнее Турне, то есть на территории тогдашнего графа Фландрии. Для участников столкновения битва при Бувине стала своего рода «мировым конфликтом», поскольку в него оказался непосредственно вовлечен чуть ли не каждый магнат северо-западной части Епропы при активной заочной поддержке папы Иннокентия III, курфюрста-епископа Льежа, Юго (Гвога/ Гуго) де Пьерпуэна, и короля Англии Джона. И в самом деле, если не считать крестовых походов, вряд ли какой другой средневековый конфликт способен поспорить с Бувипом по части интернациональной палитры его участников. На одной стороне находились германский император Оттон IV Брауншвейгский со своими баронами, с графами Теклен-бургским, Каценельнбогенским и Дортмундским. Поддержку Оттону оказывал Вильям (или Гийом), зрл Солсбери, сводный брат короля Джона Английского (или Жана Сан-Терра, хорошо известного у нас как Иоанн I Безземельный. — Прим. пер.). Вильям Длинный Меч, как звался эрл Солсбери, прибыл из Англии с ее войсками и отвечал за довольно существенную казну — за средства, которыми король Иоанн подпитывал союзников. Ферран (Фердинанд) Португальский, граф Фландрии и Эно, тоже прибыл с крупными силами рыцарей и пехоты, не остались в стороне и несколько мятежных нобилей Франции — Рено де Даммартен, граф Бу л о не кий (весьма могущест пенный и влиятельный вельможа), и Юго (Гуго/ Гюг), барон Бовский. Кроме того, пожаловали к Бунину и Биллем, графГолландский, Гендрик Г, герцог Брабанта, графы Лимбурга и Лотарингии и многие другие нобили, «люди воинственные и исключительно сведущие в военном деле», как уверяет Роджер Уэндоуэрский. Противником их являлся король Франции Филипп II, вошедший в историю благодаря хронисту и биографу Ги-йому Бретонскому как Филипп Август. Другой хронист, Клариус, позднее восхвалял Филиппа, называя его «самым победоносным королем, который, будучи верным сыном Святой Матери Церкви, стоит на страже и защите католичества». Вместе с Филиппом — что, несомненно, подкрепляло короля как морально, так и материально — сражались и папа (хотя и не присутствуя лично на поле боя), и курфюрст-епископ Льежский, последний из которых послал союзнику отряды воинов.У городка Бувин, что на севере Франции (около сегодняшнего Лилля), французский король Филипп II Август решился дать сражение преследовавшей его объединенной армии германского императора, английского короля и мятежных французских вельмож. Победа в битве была поистине жизненно важной для Филиппа, поскольку проигрыш мог наверняка стоить ему французского трона. Союзники, достигнув поля сражения, немедленно вошли в боевое соприкосновение С французским войском, построившимся тремя «дивизионами». Бой можно разложить на довольно четко ограниченные периоды: сначала французская кавалерия на правом крыле против кавалерии союзников, уже вышедшей на поле; затем в центре между конницей и пехотой с обеих сторон; и наконец, между французской пехотой и кавалерией на левом фланге против преимущественно пехотного контингента, подтянувшегося к району боя на заключительном его этапе. Как бы там ни было, по мере того, как силы союзников подходили к Бунину, французам удалось разгромить каждый из отрядов поодиночке и выиграть сражение.
Дмитрий: Бой начался столкновением между фран-цузским правым крылом и соответственно левым флангом войск «коалиции» — со встречных атак кавалерии с копьями наперевес. «Первые французские порядки ударили на фламандцев, как подобает храбрым мужам, пробив их ряды и пронзив их войско отважным натиском», — пишет анонимный автор того же труда (Relatio). Все решилось быстро. «Фламандцы, видя себя в одночасье побежденными, оборотили тыл и устремились в бегство», — сообщает Relatio. И снова более опытная французская конница одержала верх над не столь бывалым противником. Как можно судить, пехота на этом участке в бою участия не принимала. В то время, пока у него на правом фланге вовсю трещали копья и звенели мечи двух противоборствующих конных валов, сам Филипп решительно атаковать не спешил. И вновь в такой осторожности виден почерк опытного воеводы, действительно сведущего в военном деле. Он послал в бой впереди кавалерии пехоту, осознавая, что предпочтительнее действовать в подобной манере оборонительным строем, чем осуществлять резкий (чисто кавалерийский) наступательный бросок. Отгон посчитал иначе. По крайней мере, когда левое его крыло вступило в биту, сам он тоже ринулся на центр французов. Поначалу ему сопутствовал успех и германцам удалось потеснить французские отряды, натиск был настолько силен, что самого короля сбросили с лошади (злые языки среди современников и вслед за ними иные поздние авторы утверждают, будто Филипп вообще плохо держался в седле. — Прим. пер.). Между тем французские порядки устояли — никто не обратился в бегство. Вот как Гийом Бретонский описывает критическую ситуацию на поле битвы; «Когда французы сражались с Оттопим и его германцами, германские пехотинцы, проникшие далеко вперед, неожиданно появились перед королем и копьями и крюками сбросили его на землю. Если бы не прекрасные доспели, кои покрывали его тело, защищая его столь надежно, они (немцы) непременно убили бы его прямо на месте. Но немногие бывшие при нем рыцари —среди них Талон дс Монтиньи, который неустанно размахивал своим знаменем, призывая помощь, и Пьер Тристан, который по собственному почину спрыгнул с коня и бросился на вражеские копья и мечи, чтобы защитить короля, — одолели и убили всех пеших сержанов. Король вскочил в седло и управлял конем так ловко, как никогда прежде. После того как король вновь воссел на лошадь, а тот сброд, что сбросил его наземь, был перебит, королевский «батальон» вошел в сопршеосновение с порядками Оттона. И тут началась великолепная драка — и с той, и с другой стороны кололи и резали насмерть людей и коней, ибо все бились с величайшей доблестью». В итоге германская атака увязла, тогда как французская пехота при поддержке построенного позади резерва кавалерии устремилась вперед, чтобы воспользоваться обстановкой. Раненый конь Оттона развернулся и помчал императора прочь с поля боя. Так и в центре тоже выиграли французы. Похоже, что во время жаркого боя на центральном участке нечто такое же происходило и между двумя последними «дивизионами» — правым крылом «коалиции» и левым — французов. И снова атаковали силы «коалиции», которые, пользуясь поддержкой все прибывавшей нехоты, еще продолжали драться тогда, когда остальные — если верить современным источникам — уже обратились в бегство. Здесь расклад сил получился примерно равным, что побудило Гийо-ма Бретонского с восторгом отозваться о командире противника: «Граф Рено Булонскии, который постоянно оставался в рядах сражающихся, бился так умело и с такой силой, что никто не мог одолеть и победить его. Он применил одно новшество в сражении: он построил хорошо вооруженных пехотинцев двойным кольцом, которые встали плечо к плечу так плотно, что образовали нечто вроде колеса. В том кольце имелся лишь один проход, которым он (граф) и пользовался, когда желал перевести дух или когда неприятель слишком сильно наседал на него. И так он делал несколько раз». В итоге, когда французская сторона на этом участке начала получать подкрепления от двух других победоносных «дивизионов», единственный оставшийся на поле отряд «коалиции» — незначительное количество конницы и большее пехоты — начал выдыхаться и слабеть. Только когда под графом Булонским нал конь, придавив собой всадника, бой наконец прекратился, Если верить Гийому Бретонскому, к тому моменту рядом с графом осталось всего шесть рыцарей. Уцелевшие силы «коалиции» числом от 5000 до 20 000 чел. частью бежали, частью попали в плен. Как ни удивительно, принимая во внимание продолжительность битвы и количество участников, имеются сведения о гибели всего 169 рыцарей «коалиции» и двух французских конников, что, вероятно, следует приписать качеству имевшихся у них в те времена доспехов. О потерях у пехоты не сообщается, но можно предположить, что среди пеших воинов, также хорошо обеспеченных защитным вооружением, количество убитых тоже было невелико. Куда больше оказалось пленных, отправившихся в заточение в тюрьмы Филиппа, среди них и пять крупных баронов — граф Фландрии Ферраи, Вильям Содсберийский, Рено де Булонь, Виллем Голландский и оставшийся безымянным граф Теклеибурга, — 25 других нобилей и 139 рыцарей. Убежать удалось только императору Оттону IV Браун-швейгскому, Гендрику Брабантскому и Юго де Бову.
Дмитрий: Французская баллада о битве при Бувине.
Дмитрий: Карта битвы при Бувине-27 июля 1214 г.
МАКСимка: Читаем книгу Ашиля Люшера "ФРАНЦУЗСКОЕ ОБЩЕСТВО ВРЕМЕН ФИЛИППА-АВГУСТА": http://www.krotov.info/history/13/1/luchaire_01.htm
МАКСимка: Сайт на французском и английских языках, посвященный Филиппу-Августу. Особый интерес представляет описание крепостных стен Парижа. http://www.philippe-auguste.com
МАКСимка: Стена Филиппа-Августа На французском
МАКСимка: Snorri пишет: В 1190 году Ричард Львиное Сердце и Филипп отправились в 3-ий Крестовый поход. Не мало важно, что перед началом похода Филипп-Август составляет политическое завещание, где учреждает регенство и регламентирует осуществление публичной власти. Официально регентство было возложено на указанных в акте лиц королевской крови: это королева-мать Аделаида Шампанская, дядя Филиппа Августа, архиепископ Реймсский Гийом Шампанский. Но из самих выражений документа 1190 г. следует, что король облек регентов весьма ограниченной властью и дал им в качестве соправителей, даже, можно сказать, контролеров, совет из дворцовых должностных лиц, монахов и шести парижских горожан. Степень участия этих бюргеров в делах значительна: именно им поручена во время отсутствия короля охрана казны и даже королевской печати; у каждого из них будет ключ от сундуков, стоящих в Тампле; в случае, если король умрет во время паломничества, для нужд наследника, принца Людовика, выделяется определенная сумма, хранение которой поручается не только шести горожанам, но «всему народу Парижа». Таким образом, Филипп Август дает представителям парижского бюргерства власть над финансами и общей администрацией королевства. Нам известны имена этих горожан, впервые в истории Франции принявших участие в государственном управлении. Они совершенно простонародны: Тибо Богатый, Отон Мятежник, Эбруэн Меняла, Робер из Шартра, Бодуэн Брюно, Николя Буассо. В течение восемнадцати месяцев, пока Филипп Август оставался на Востоке, от имени регентского совета было разослано определенное число королевских грамот; они скреплены специальной печатью, и в них встречаются формулы вроде следующей: «В присутствии наших горожан», «по свидетельству наших горожан». И эти горожане указаны — ими являются, помимо шести названных, другие именитые лица или члены их семей: Жан, сын Эбруэна, Матье Малый, Эбруэн, сын Рембо. Так что воля Филиппа Августа в данном случае была действительно выполнена и парижское бюргерство реально приняло участие в регентстве, что доселе было невиданным делом. И — вещь еще более примечательная — Филипп Август пожелал, чтобы во время его отсутствия во всех городах домена, а не только в Париже, представители горожан были бы приобщены к власти, осуществляемой его должностными лицами, ибо в другой статье завещания 1190 г. говорится, что во всех королевских превотствах каждый прево может решать дела города, подчиненного его юрисдикции, только вместе с четырьмя горожанами, из которых по крайней мере два избраны им в своем бурге. Однако это участие горожан в центральном управлении и местной администрации было лишь иллюзией: когда Филипп Август вернулся во Францию, он снова целиком и полностью взял власть в свои руки.
МАКСимка:
МАКСимка: Snorri пишет: После смерти при родах Изабеллы де Эно (1190), Филипп недолго оставался неженатым. Поподробнее о первой жене Филиппа Августа Изабелле де Эно ( 23 апреля 1170 — 15 марта 1190, Париж, Франция). Изабелла де Эно Изабелла была дочерью графа Бодуэна V де Геннегау и Маргариты Эльзасской, дочери графа Фландрии Тьерри Эльзасского. В 1180 году Изабелла сочеталась браком с Филиппом II Августом, королём Франции из династии Капетингов. 28 апреля 1180 года Изабелла, в возрасте 10-ти лет, сочеталась браком с королём Франции Филиппом II Августом. Этот брак был отмечен епископами Генрихом Санлисским и Роже Лаонским в церкви аббатства Святого Николаса, посвященной Святой Троице. Церемонии и празднества по этому поводу состоялись в близлежащем замке Бапом на севере Франции. Изабелла. Гравюра 1754-го года Все предыдущие супруги капетингских королей, за исключением Анны Киевской, происходили от Карла Великого. Изабелла де Эно также происходила от Карла Великого, так как её родители вели свою родословную от несчастного конкурента Гуго Капета, герцога Карла I Лотарингского, брата короля Лотаря. Это присоединение к последнему каролингскому претенденту позволило некоторым средневековым авторам, таким как Жиль Парижский, выдвинуть тему возвращения королевской власти к каролингской династии. Печати Изабеллы. Британский музей. 1180 год. Печать Изабеллы из найденной гробницы в Нотр-Даме В 1183 году Филипп Август, торопящийся заиметь наследника, подумывает о том, чтобы развестись с Изабеллой. В марте 1184 года он всё-таки решился развестись и собрал в Санлисе Ассамблею прелатов и сеньоров, чтобы те высказались по этому поводу. А Изабелла в это время, как рассказывает обозреватель Жильбер де Монс, босиком и одетая в одежду кающейся грешницы, пешком объезжает церкви города и умоляет Бога и местный народ, который любил её за великодушие. Народ вступился за неё, и Филипп Август отступил и сохранил брак. 5 сентября 1187 года Изабелла всё-таки родила королю наследника Людовика. Спустя два с половиной года, 15 марта 1190 года, она умирает при родах, давая жизнь двум мальчикам-близнецам, которые родились мёртвыми. Изабелла была с почестями похоронена в Соборе Парижской Богоматери, а похороны отмечены епископом Морисом де Сюлли. В XIX веке в соборе во время раскопок была найдена могила Изабеллы, а рядом - два крохотных гробика её детей. Браки и дети: Муж: (с 28 апреля 1180 года) Филипп II Август, сын короля Людовика VII Молодого и Адель Шампанской, дочери графа Шампани Тибо II Великого и Матильды Каринтийской. Имели сына: Людовик VIII Лев (5 сентября 1187 — 8 ноября 1226) — король Франции с 1223 года. мальчики-близнецы (15 марта 1190), родились мёртвыми.
МАКСимка: Ингеборга Датская (1174 — 29 июля 1236, Корбей, Эссонна, Франция) — королева Франции в 1193 и 1200 — 1223 годах. Ингеборга была дочерью короля Дании Вальдемара I Великого и Софьи Полоцкой. 14 августа 1193 года в соборе Амьенской богоматери Ингеборга стала королевой Франции, сочетавшись браком с королём Филиппом II Августом, который стал вдовцом после смерти Изабеллы де Эно, а на следующий день она была коронована. Но по необъяснимым причинам король ужасается ей на следующий день после свадебной ночи. Никто не знал настоящие причины, которые толкнули короля Филиппа II к этому, так как летописцы тех лет говорили, что королева была приятна и очень воспитана. Свидетели бракосочетания говорили, что король был лихорадочен накануне церемонии и весь следующий день во время свадьбы. Не объяснившись, Филипп попросил послов отправиться вместе с Ингеборгой обратно в Данию, но те отклонили его предложение и уехали, оставив королеву во Франции. 5 ноября 1193 года на ассамблее епископов Филипп добился их разрешения, благодаря любезности Гильома Шампанского, архиепископа Реймсского и дяди короля Франции, и разошёлся с ней, а 1 июня 1196 года женился на Агнессе Меранской, в которую он искренне влюбился. Псалтирь Ингеборг, 1200-ый год, хранится в Шантийи: Ингеборга, которая осталась одна и без поддержки, не говорила ни на французском, ни на латыни, но всё-таки выразила своё несогласие по поводу аннулирования брака и апеллировала к папе Целестину III. Неожиданное сопротивление Ингеборги, которое Филипп думал, что быстро преодолеет, стало для отвергнутой королевы началом длинного плена, который длился 20-ть лет с небольшими перерывами, во время которого она подвергалась любым видам унижения, психологическому и жестокому обращению и крайним лишениям. Положение Ингеборги было известно во всех судах Европы. Папство посвятило развязке этой брачной и политической трагедии не менее четырех церковных соборов, которые заключили, что аннулирование брака было не аргументировано, так как у супругов не было кровного родства, что брак был заключён в церкви, что супруга настаивала, что хочет остаться в брачных узах вопреки супругу, который осмеял их по-научному. По настоянию Иннокентия III, который 6 декабря 1199 года на церковном соборе в Дижоне отлучил короля от церкви, Филипп ещё до смерти Агнессы (1200 год) признал Ингеборгу своей женой, но вскоре снова отверг её. В марте 1201 года Филипп удалил Агнессу в Пуасси, беременную третьим ребенком, где 20 июля 1201 года она умерла при родах, ребёнок тоже не выжил. В ноябре 1201 года Иннокентий III благоприятно удовлетворил просьбу Филиппа II об узаконивании его детей от Агнессы Меранской. Симпатии подданных были на стороне несчастной королевы; когда в январе 1213 года ввиду предстоявшей борьбы с Англией и императором Оттоном IV Филиппу понадобился тесный союз с папой и прекращение недовольства в собственных владениях, он возвратил Ингеборге место супруги и королевы. Вопреки всем несчастьям и дурному обращению, которым она подвергалась, Ингеборга радуется выходу на свободу. После своего освобождения она жила в сане настоятельницы аббатства Святого Жана, которое она построила в Корбее, и которое она затем получила в наследство от мужа. В своём завещании Филипп II предоставил ей 10.000 марок денег, так как признал, что поступал с ней несправедливо. Она умерла бездетной 29 июля 1236 года в сане настоятельницы своего аббатства. В своём завещании она попросила, чтобы её похоронили в соборе Сен-Дени, но внук Филиппа II, Людовик IX Святой, её просьбу отклонил. Наследство от мужа возвратилось короне. В результате, Ингеборг была похоронена в приорстве Сен-Жан в Корбей-Эссонне: Приорство Сен-Жан Надгробие Ингеборг, уничтоженное в революцию
МАКСимка: Печать Филиппа Августа
МАКСимка: Агнесса Меранская (фр. Agnès de Méranie, ок. 1180 — 20 июля 1201, Пуасси, Ивелин, Франция) — королева Франции в 1196 — 1200 годах. Агнесса была дочерью герцога Бертольда IV Меранского и Агнессы де Веттин. В 1196 году Агнесса сочеталась браком с Филиппом II Августом, королём Франции из династии Капетингов. После смерти Изабеллы де Эно король Филипп II Август вновь женился 14 августа 1193 года на Ингеборге Датской, но по необъяснимым причинам ужасается ей на следующий день после свадебной ночи, и заставляет аннулировать брак на ассамблее епископов 5 ноября 1193 года. 13 марта 1195 года Папа Целестин III объявляет аннулирование брака незаконным, но Филипп II объявляет епископское решение правильным и вновь женится 1 июня 1196 года на Агнессе Меранской. Но если папа Целестин III умер 8 января 1198 года, так и не сумев заставить соблюдать свое решение, то его преемник Иннокентий III намеревается подтвердить осуждение аннулирования и заставить всё-таки его соблюдать. После безрезультатных переговоров, он бросает 13 января 1200 года запрет на королевство Франции, вовлекающее отсрочку всей деятельности духовенства. Это положение, рискующее создать бунты, привело к тому, что Филипп II сделал вид, что подчиняется этому решению, вернув Ингеборгу ко двору. 7 сентября 1200 года на ассамблее епископов в замке Святого Легера в Неле Филипп сообщает, что запрет снят. Затем он заключает её в замок Дурдан и остаётся с Агнессой Меранской. В марте 1201 года церковный собор в Суассоне решает заставить Филиппа Августа соблюдать свой брак с Ингеборгой. 20 июля 1201 года Агнесса Меранская умирает при родах третьего ребенка, который умирает вскоре после своего рождения. Филипп Август заставил Папу признать законность детей, рождённых от Агнессы. Агнесса была похоронена в королевском аббатстве Святого Корентина, в пятнадцати километрах к югу от Манта. Её кончина причинила королю огромную боль, так как он очень её любил. Браки и дети Муж: (с 1 июня 1196 года) Филипп II Август, сын короля Людовика VII Молодого и Адель Шампанской, дочери графа Шампани Тибо II Великого и Матильды Каринтийской. Имели детей: Мария (ок. 1198 — 18 августа 1224); м1 - (с 1206 года) Филипп I (1175 — 1212), граф Намюра; м2 - (с 1213 года) Генрих I (ок. 1165 — 1235), герцог Брабанта; Филипп Юрпель (1200 — июль 1234), граф де Клермон-ан-Бовези и Булонский; ж- (с 1216 года) Матильда де Даммартен (ок. 1202 — 1259). Жан-Тристан (июль 1201 — июль 1201).
Бэлль: Филипп Август
Бэлль:
МАКСимка: 1644-ый год, карты с королями, Филипп-Август
Бэлль: Король Филипп II Август изгоняет из королевства Франции в 1202 году двух жителей. Торжественный диплом на пергаменте, на латынеи, с королевской подписью-монограммой, с восковой круглой печатьюна шнурках из красного и желтого шелка.
Бэлль: Собственноручно написанное завещание Филиппа-Августа, сентябрь 1222.
МАКСимка:
МАКСимка: 1216-ый год. Оммаж Симона IV де Монфора Филиппу-Августу:
МАКСимка: Snorri пишет: Тело Филиппа был перевезено в Париж, забальзамировано и, со всеми регалиями, погребено в королевской усыпальнице в Сен-Дени. Филипп-Август был похоронен к югу от главного алтаря. Однако, согласно сведениям одного священника, Филипп Август был похоронен перед алтарем. Тело короля было перемещено, предположительно, после смерти Людовика VIII, по инициативе его вдовы Бланки Кастильской. То есть в середине XIII века для Филиппа-Августа и Людовика VIII были возведены роскошные гробницы. Рише де Сенон, писавший между 1254 и 1260 годами, не упоминает гробницу Людовика, но говорит о впечатляющей серебреной и позолоченной гробнице с многочисленными изображениями Филиппа-Августа. По воспоминаниям, гробница Людовика VIII также была очень красивой, украшенной золотом и серебром. Великолепные гробницы отца и сына были уничтожены, вместе с надгробием Святого Людовика, во время английской оккупацией между 1420 и 1435 годами. Золото и серебро были переплавлены на нужды войны. Статуя Филиппа-Августа в Реймсе:
МАКСимка: Филипп Август после блестящей победы при Бувине в июле 1214 года передал сыну руководство военными действиями, шедшими с переменным успехом (увы, чаще с меньшим, чем с большим) в Англии и чуть успешнее — в Лангедоке. С 1215 года пятидесятилетний король все больше предпочитает пожинать славу былых побед. Завоевав (или отвоевав) Нормандию, одержав победу при Бувине, он стал Филиппом Завоевателем. Королевство находилось в руках мудрых и-преданных советников, управлявших от лица суверена, подарившего своему народу самое драгоценное — мир. Глава советников, брат Герен, монах ордена госпитальеров, епископ Санлиса, был едва ли не наместником короля, но при этом не стремился к власти и не имел династических корней, ибо был клириком. Четырнадцатого июля 1223 года в возрасте пятидесяти семи лет Филипп Август умер в Манте от малярии. Его смерть послужила поводом для двух нововведений в истории королевской династии Капетингов. Одно из них — похороны, обставленные с исключительной пышностью. Впервые во Франции Филипп Август был предан земле по «королевскому чину», вдохновленному византийским церемониалом, но более напоминавшему погребальный обряд английской династии Плантагенетов. Тело было выставлено при всех королевских регалиях. Король облачен в королевское одеяние, тунику и далматику и накрыт парчой. На голове — корона, в руках — скипетр. В сопровождении кортежа баронов и епископов его доставили и похоронили в Сен-Дени. До самого погребения лицо покойного оставалось открытым. Так торжественно предавалось земле тело короля, одновременно коллективное (инсигнии) и индивидуальное (лицо). В смерти король как никогда утверждает себя королем. Другое нововведение то, что при дворе и во французской Церкви (разумеется, если верить сообщениям некоторых хронистов) возникла мысль причислить Филиппа Августа к лику святых. За 200 лет до того, кажется, только бенедиктинский монах Эльго из Флёри-сюр-Луар пытался в «Житии Роберта Благочестивого» вывести святым сына Гуго Капета, Безуспешно. Не более преуспели и почитатели Филиппа Августа, Между тем они приводили в доказательство его святости явленные королем чудеса: рождение (он был Филиппом Богоданным) и кончина, отмеченная знамениями, всегда сопровождавшими смерть святых. О ней предвещало появление кометы, о ней же на смертном одре было видение одному итальянскому рыцарю. Последний исцелился и смог свидетельствовать об этом перед Папой и одним из кардиналов. Святой отец, убедившись в истинности услышанного, сообщил новость всей консистории. Но в 1223 году одних только слухов о чудесах, кометах и видениях было уже недостаточно; надлежало пройти процедуру канонизации в Римской курии. А как мог Папа признать святым того, кого Рим отлучил от Церкви за скандальный брак? (Овдовевший Филипп Август женился вторым браком на датской принцессе Ингеборге, к которой испытывал отвращение с первой брачной ночи и по отношению к которой не мог исполнять свой супружеский долг. Он удалил ее от себя, предложив поселиться в одном из выбранных им монастырей, а сам женился на Агнессе Меранской, Папа не признал этот брак и объявил Филиппа Августа двоеженцем).
МАКСимка: Что интересно, подъем искусства иллюминирования рукописей начинается при Филиппе-Августе. Парадоксально, но именно для отвергнутой и сосланной в монастырь супруги короля, датской королевы Ингеборги, был выполнен первый шедевр того рода, успех которого свидетельствует об интересе мирян к религии, - псалтырь. Псалтырь Ингеборги, относящийся, вероятно, к самому началу XIII века, был первым из королевских псалтырей, среди которых псалтырь Бланки Кастильской (после ее смерти он перейдет к Людовику Святому) и псалтырь самого Луи IX. В конце XII - начале XIII века мастерские, изготавлявшие псалтыри при монастырях в Англии и на севере-востоке Франции, были упразднены. В 1220-1230 годах почти вся эта продукция - дело рук парижских мастеров.
МАКСимка: Филиппа Августа, короля-воина в ХIII веке называли не Августом, а Филиппом Завоевателем (Прозвище "Август", уже давно присвоенно Филиппу II за то, что он "расширил" королевский домен, сосуществовало на протяжении XIII века с прозвищем "Завоеватель" и вытеснило его только в XIV веке), он любил выпить и хорошо поесть, а также женщин (в глазах Церкви он долгое время представал двоеженцем и был отлучен за отказ исполнять свой супружеский долг по отношению ко второй законной супруге Ингеборге Датской), испытывал приступы безумного гнева. И все же, когда Филипп Август умер, у него оказалось подлинное «досье святости», которое надеялись использовать его приближенные. Ото всей его жизни веяло чудом. Он родился в 1165 году, когда его отцу, Людовику VII, было сорок пять лет и он считался стариком; от двух первых жен у него были только дочери, да и третья родила, сына лишь спустя пять лет супружества. Во время беременности королевы Людовик VII увидел во сне наследника, потчевавшего баронов человеческой кровью из золотого кубка, — король-пеликан, король-Христос, угощавший своею кровью владетельных вассалов. Его первый биограф Ригор приписал Филиппу три чуда, явленных им в военных походах: он отсрочил время жатвы, вызвал чудесный дождь в разгар засухи и своим копьем нашел столь же чудесный брод через Луару. Второй его биограф, Гийом Бретонский, пишет, что ему были два видения. Присутствуя на мессе, он единственный изо всех увидел в тот момент, когда священник возносил гостию, младенца-Христа во славе — этому видению он был обязан своей «мистической добродетелью». На корабле, уносившем его с войском в крестовый поход в августе 1190 года и застигнутом страшным штормом между Генуей и Сицилией, Филипп увидел Господа, нисходившего с небес, дабы приободрить его спутников. При Бувине была одержана священная победа, к которой короля вел Христос. Наконец, в 1223 году, накануне его смерти, комета предвестила его близкую кончину, то же предсказал и святой Дионисий одному больному итальянскому рыцарю и тогда же исцелил его. Рыцарь сообщил эту новость Папе. Известно, что Филипп Август не был причислен к лику святых. Его сексуальное поведение и последовавшие затем столкновения с Церковью отрезали ему путь к канонизации. Впрочем, инициаторы его канонизации, без сомнения, были повинны в том, что не переставали говорить о чудесах, подозрительных для Церкви, не признававшей мирян-чудотворцев; к тому же в то время святость жизни и нравов становилась важнее чудес, которые были всего лишь печатью, конечно необходимой, но приложенной к религиозному и нравственному совершенству. Тем не менее его биографы совсем не пренебрегали этой стороной его личности. Филипп-Август не принимал участия ни в охоте, ни в турнирах, был «укротителем гордых, защитником Церкви и кормильцем бедных», дарил беднякам одежду и создал копилку для пожертвований в «отеле» короля, он превратил королевскую капеллу в главное учреждение, которое сопровождало благочестие государя; так случилось, что в 1195 году в Париже он лично участвовал в ликвидации последствий голода и наводнений, сопровождаемой покаянными процессиями и раздачей вина; он возложил на учрежденных им бальи миссию правосудия, назначил ревизоров, в обязанность которых входило наблюдение за ними. Он терпеть не мог сквернословия и запретил его.
МАКСимка: МАКСимка пишет: Изабелла была с почестями похоронена в Соборе Парижской Богоматери, а похороны отмечены епископом Морисом де Сюлли. В XIX веке в соборе во время раскопок была найдена могила Изабеллы, а рядом - два крохотных гробика её детей. Изабелла Д'Эно Тело королевы Изабеллы было обнаружено в 1858-м году и остается одним из немногих нетронутых захоронений. Есть вероятность, что Нотр-Дам был выбран лично Изабеллой, которая тем самым продемонстрировала свою преданность Парижу, где находился двор. Раньше, до работ 1699-го года, могилу Изабеллы покрывала надгробная плита. Сохранился рисунок: В хорах собора обнаружили несколько захоронений: Несколько княжеской могилы были затем обнаружены в хоре: - Гроб Изабеллы Эно - Два близнеца, сына Изабеллы - Джеффри Плантагенет, сын Генриха II Плантагенета, короля Англии, похоронен в Нотр-Дам де Пари по приказу Филиппа Августа в 1186 году. Затем о могилах забыли, и поэтому им удалось пережить революционный хаос. В 1858-м году во время реставрационных работ, предпринятых Виолле-ле-Дюком, могилы снова обнаружили и подвергли тщательному изучению. Могила Изабеллы предстала в виде саркофага, внутри находился свинцовый гроб около двух метров в длину. Внутри гроба обнаружили скелет Изабеллы, которая была довольно высокого роста, также нашли печати, золотое кольцо, куски шелка.
Бэлль: МАКСимка пишет: Статуя Филиппа-Августа в Реймсе: Я кстати почему-то именно такое лицо у него и представляла... Даже забавно... )))) Еще читала где-то, что он был крив на один глаз...
МАКСимка: Бэлль пишет: Еще читала где-то, что он был крив на один глаз... Да, было такое :) Робер Фавтье "Капетинги и Франция": "Филипп-Август — великий человек в капетингском семействе, тот, примерам и урокам которого будут следовать до конца династии. Обликом он в молодости напоминал своего деда, Людовика VI. В моральном плане, возможно, тоже. Он был довольно тучный, активный, боец. Потом, с приобретенным скоро опытом — он стал королем в 14 лет — и тяжелой болезнью, полученной на Святой Земле (болезнью, сопровождающейся сильным потением, как считает д-р Браше), он стал человеком подозрительным, циничным, злокозненным, с преобладающей почти всегда болезненной нервозностью. Мало занимающийся премудростями — он не удосужился выучить латынь, — он обладал тем не менее умом практического порядка. Он был способен вынашивать великие замыслы, преследовать их с терпеливой энергией и успешно завершать. Его внук Людовик Святой, которому было девять лет, когда умер его дед, рассказал своему другу Жуанвилю разговор, который произошел у него с Филиппом-Августом: «Он мне говорил, что следует награждать своих людей, одних больше, других меньше, смотря по отправляемой ими службе, и он добавлял, что никто не может быть хорошим правителем своей земли, если не может смело, а также и жестко отказать в том, что мог бы дать»1. Тот же Жуанвиль, передавая последние слова, обращенные Людовиком Святым к своему сыну, заставляет его произнести: «Рассказывают о короле Филиппе, моем предке, что однажды один из его советников сказал ему, что люди Святой церкви причинили ему много несправедливости и бесчинств, заключающихся в том, что они отобрали его права и уменьшили его юрисдикцию, и просто удивительно, сколько он от них претерпел. И добрый король в самом деле ответил, что охотно верит, но учитывает доброту и куртуазность, коими его одарил Бог: так что он предпочитает лучше потерять право, чем иметь споры с людьми Святой церкви». Последние слова не содержат никакой иронии — ничто не указывает на это — и замечательно подтверждают первые. Филипп-Август — хозяин жесткий, но справедливый, даже с Богом, Он хочет, чтобы люди служили, он не представлял себе иной их функции, как служба. Он готов вознаградить за эту службу, но вознаграждение должно быть пропорционально службе. Именно так должен думать и действовать великий король. Но должно привести пример его самого как наиболее преданного слуги своей короны. Так представлял себя Филипп-Август, особенно во второй половине своей жизни. Его активность неутомима, и, продолжая вести сложную дипломатическую игру, показывая себя храбрым, отважным и одновременно осторожным, он предпринимает работу по внутренней организации, определившей на века характер французского королевства. Добавьте к этому, что ему везло. Стрела арбалетчка избавляет его от самого опасного противника, Ричарда Львиное Сердце; и это при том, что ему нельзя приписать ни малейшего участия в этом счастливом ударе судьбы, Добавьте к этому необузданную жестокость преемника Ричарда — Иоанна Безземельного, лично причастного к исчезновению юного Артура Бретонского, возможного противника, солидного и поддерживаемого знатью. Неловкие действия самого Иоанна Безземельного восстановили против него знать английского королевства в тот момент, когда интервенция английского короля со всеми силами могла оказаться фатальной для Капетинга. Наконец, вето Иннокентия III помешало ему лично броситься в рискованную авантюру завоевания Англии, однако политика того же папы повернула на альбигойский Юг наиболее авантюрные элементы Севера и Луары, заставив их завоевать его для французского короля. Все эти выгоды, предоставляемые ему судьбой, оказывались для Филиппа-Августа случайностью, которой следовало было воспользоваться. Это и была «доброта и куртуазность, дарованные Богом». Он. превратил их в обычай. Удивительно наблюдать за его дипломатией; действующей между Артуром и Иоанном Безземельным, воздействующей на английских баронов и ловко маневрирующей между дипломатией Святого престола. Этот человек действия, этот храбрый рыцарь, ведущий себя героически при Бувине, сумел ловко, то есть со всей силой юридических аргументов, извлечь все выгоды, предоставляемые ему феодальным правом. Эта всепоглощающая активность, ловкость в использовании благоприятных случаев принесла удивительные результаты. В сорок два года французский король становится хозяином обширного домена, в котором эффективно осуществляется его власть. Как вполне справедливо отметил один из лучших историков этого периода, слова Людовика Святого «во Франции только один король» сказаны под конец правления Филиппа-Августа. И можно добавить, благодаря Филиппу-Августу. Этот стремительный подъем капетингского королевства, благодаря тяжкому труду великого короля и обстоятельствам, мог быть эфемерным, если бы преемники Филиппа-Августа оказались посредственными или неумелыми государями. Но, кажется, начиная с этого суверена, капе-тингская семья с его примером перед глазами не смогла больше компрометировать его труды. Впрочем, среди королей-преемников Филиппа было мало посредственных, но есть великие".
Snorri: МАКСимка Обликом он в молодости напоминал своего деда, Людовика VI. В моральном плане, возможно, тоже. Он был довольно тучный, активный, боец. Честно говоря, не встречала описаний внешности Филиппа, но внутренний голос подсказывал, что они с Луи Толстым похожи
МАКСимка: Статуя Филиппа-Августа, галерея Давида Анжерского, бывшее аббатство Туссен, Анже:
МАКСимка: В конце 1207 г. Иннокентий III обратился за помощью в организации крестового похода против Альбигойцев к суверену всей Франции, старшему сыну Церкви — Филиппу II Августу, грубому вояке, только что победившему Плантагенетов. Он уже трижды писал королю — 28 мая 1204 г., 16 января и 7 февраля 1205 г., проявляя все больше yастойчивости. Почему бы тому не появиться в Лангедоке, чтобы заставить баронов и горожан покарать катаров? Если же они будут упорно бездействовать, Филипп, как суверен, вправе захватить их фьефы, их города и тем самым увеличить свой домен. Призыв был внятным, но Иннокентий не имел в виду истребление южан. Он полагал, что одного появления на берегах Гаронны королевского войска будет достаточно, чтобы вернуть сеньоров к исполнению долга, а еретиков — в лоно Церкви. Репрессии, если их возглавит Филипп, примут характер законного акта, исполнения судебного приговора совместными силами папства и верховной светской власти страны. В Риме питали иллюзии относительно могущества парижского короля. Но он мог влиять напрямую только на часть земель Северной Франции; Юг входил в сферу его сюзеренитета лишь номинально. А если даже Филипп и мог бы кое-что сделать, то момент для того, чтобы выманить его за пределы привычной среды, был выбран неудачно. Он не собирался в угоду главе Церкви прекращать борьбу с Иоанном Безземельным и прерывать уже почти завершенное завоевание Нормандии, Анжу и Пуату, словом, бросать добычу недобитой. Возможно, три первых письма Папы остались без ответа, и уж точно не имели последствий. 17 ноября 1207 г. Иннокентий вновь обратился с мольбой не только к королю Франции, но и к основным его вассалам — герцогу Бургундскому, графам Бара, Дре, Невера, Шампани, Блуа и вообще ко всей знати, всем рыцарям, всем «верным» Французского королевства. На сей раз призыв был особо торжественным и настойчивым. Папа, заклеймив еретиков и их пособников, заявил, что поведение еретиков, не внемлющих проповедям, нечувствительных к мирным доводам и недоступных даже для ласк, вынуждает его воззвать к «светской длани». «Надобно, — пишет он королю, — чтобы твое могущество сокрушило сектантов и чтобы бедствия войны возвратили их на путь истинный». А чтобы сделать эту задачу привлекательней, он гарантировал всем, кто возьмется за оружие, такое же отпущение грехов, какое получают воители в Святой земле. В их отсутствие св. Петр примет их семьи и их добро под свое покровительство. Если слова «крестовый поход» еще и не были произнесены, дело уже казалось решенным. Начиналась стадия насилия. Филипп II Август наконец решил ответить. В краткой записке, направленной Папе от его имени [епископом Парижским, он сообщал, что ведет войну с англичанами и средства не позволяют ему содержать одновременно две армии: одну — чтобы направить на альбигойцев, а другую — для отражения происков короля Иоанна. Он может пойти навстречу пожеланиям Папы, но только на двух условиях. Во-первых, Рим добьется заключения прочного перемирия между Францией и Англией на два года, во-вторых, соберет с французского духовенства и знати субсидию. Эти деньги будут потрачены на поход против ереси. В случае если король Иоанн нарушит перемирие, французский король имеет право отозвать войска с Юга, и Папа не должен ни в чем его упрекать. Таким образом, Капетинг соглашался вести войну, только если Церковь оплатит расходы на нее и помешает английскому королю добиваться реванша! Последнее требование — и он это очень хорошо знал — было нереальным. Иоанн Безземельный, ведущий борьбу с архиепископом Кентербе-рийским Стефаном Лэнгтоном, порвал с Папой и со дня на день ожидал отлучения. Король Франции, как и все остальные, лишь с другой мотивацией, уклонялся от предложения. Затея с крестовым походом против альбигойцев Филиппу-Августу не нравилась. Этот поход отвлекал на Юг военные ресурсы, нужные ему самому для других операций, к тому же ему не очень улыбалось, чтобы кто-то из его вассалов, став хозяином Лангедока, основал там сильное княжество. Поэтому он пытался если не остановить, то, по крайней мере, умерить то массовое брожение, которое на призыв проповедников уже поднималось по всей Северной и Центральной Франции. В мае 1208 г. он дал Эду, герцогу Бургундскому, и Эрве, графу де Неверу, разрешение принять крест, оговорив, что этим разрешением могут воспользоваться лишь рыцари Бургундии и Ниверне в количестве пятисот человек1. Если король отказывался идти в поход, то феодалы, привлеченные перспективой отпущения грехов, начали собирать силы, чтобы массой ринуться на Юг. Однако Иннокентий III этого боялся. Он вовсе не желал за счет Лангедока ублажать аппетиты баронов Севера, чтобы дело изгнания еретиков, бывшее в его глазах законным и необходимым, вылилось в резню и грабежи. Нужно было, чтобы крестоносцы оставались управляемыми и движение происходило в должных границах, контролируемое совместно высшей светской и высшей религиозной властями. Поэтому Папа упорно уговаривал Филиппа Августа оказать походу хотя бы косвенную поддержку. 9 октября 1208 г. он направил королю просьбу способствовать деятельности легатов и обязать своих подданных принять крест. 9 февраля 1209 г. было предпринято еще одно усилие: «Именно на тебя мы совершенно особо рассчитываем в защите дела Церкви Божией. Воинство верных, которое пойдет на борьбу с ересью, должно иметь вождя, которому бы оно подчинялось все целиком. Мы умоляем твое королевское величество собственной властью избрать мужа деятельного, разумного и преданного, который бы повел на славный бой, под твоим знаменем, поборников святого дела. Прежде всего тебе важно позаботиться, чтобы среди командования царили единство и гармония, чтобы не возникло никакого разлада, никакого соперничества между вождями». Такую ответственность король Франции не хотел брать на себя ни лично, ни через своего представителя. Иннокентий III опять столкнулся с неколебимым упорством Филиппа. Поэтому среди знатных баронов, поднявшихся по призыву легатов, так и не оказалось королевского уполномоченного, наделенного реальным правом командовать всеми остальными. Крестовый поход против альбигойцев остался церковным предприятием, руководимым посланцами Рима. Папе пришлось смириться с фактом, что эту тягостную ответственность он будет нести один при помощи французской знати и некоторого количества рыцарей из соседних стран, прежде всего из Германии.
МАКСимка: Эдмон Поньон "Повседневная жизнь Европы в 1000 году": "Источники XIII века, в особенности рассказ о битве при Бувине, входящий в «Реймсскую хронику», описывают военный ритуал, в котором важную роль играло вино. Перед боем, в конце обеда, на котором присутствовал Филипп Август со своими баронами, король велел «сделать суп», то есть опустить кусочки хлеба в кубки с вином. Затем он раздал кубки гостям. Эти хлеб и вино, очевидно, были символами Тайной вечери, и король таким образом недвусмысленно давал понять своим вассалам, что они являются для него теми же, кем были апостолы для Христа. Похоже, что существовал обычай «делать суп» в случае торжественных или траурных обстоятельств. Возможно, этот обычай столь же стар, как и сама вассальная система, и уже существовал в X и XI веках".
Бэлль: МАКСимка пишет: Статуя Филиппа-Августа, галерея Давида Анжерского, бывшее аббатство Туссен, Анже: Интересная у него форма носков обуви... Странно, что пишут, что в моде было одно, а статуи "обуты" в другое...
МАКСимка: МАКСимка пишет: Филиппа Августа, короля-воина в ХIII веке называли не Августом, а Филиппом Завоевателем (Прозвище "Август", уже давно присвоенно Филиппу II за то, что он "расширил" королевский домен, сосуществовало на протяжении XIII века с прозвищем "Завоеватель" и вытеснило его только в XIV веке), Элисон Уэйр пишет, что сразу после рождения и крещения Филиппа прозвали Богоданным, а через месяц он получил прозвище Август. Интересные у нее с Ле Гоффом расхождения! И жалко, что она не объясняет почему Август. Но вообщем-то говоря, с латинского augustus переводится не только как величественный, но и божественный. Snorri пишет: Филипп II Август (21 августа 1165, Гонесс И родился Филипп у Уэйр 22 августа Хронисты, видать, не точны :)
МАКСимка: Вот, как характеризует молодого Филиппа Августа (на момент коронации, еще при жизни больного отца, 1 ноября 1179-го года) Элисон Уэйр в книге "Алиенора Аквитанская": "Филипп Французский был молодым человеком со жгучими амбициями, которые заключались в разрушении империи Генриха II и вхождении её континентальных территорий в состав Франции. Маленького роста, коренастый, с красным лицом, растрёпанными волосами и примитивными представлениями о личной гигиене, Филипп являлся некрасивым мужчиной, лишённым юмора, достоинства и интеллектуальных наклонностей. Но он имел способность управлять, будучи жёстким в политике, умным, расчётливым и намного более хитрым, чем его отец. Реалист в политике, Филипп Август выказывал коварство и жадность. Не обладая шармом Плантагенетов, король был чрезмерно предусмотрительным, робким и даже нервным: он ездил только на послушных лошадях, и, будучи очень подозрительным, видел за каждым деревом убийцу. У него были ограниченные военные способности, но он побеждал благодаря коварству и упорству". Ну и портретик госпожа Элисон нарисовала...
Snorri: *без комментариев*
МАКСимка: Витраж, изображающий битву при Бувине, коллегиальная церковь Сен-Мартен в Монморанси:
Дмитрий: МАКСимка Интересно, когда был выполнен этот витраж? Доспехи персонажей вполне соответствуют 1214 году.
МАКСимка: Дмитрий пишет: Интересно, когда был выполнен этот витраж? Автор Евгений Грассе, 1908-ой год.
Дмитрий: Очень грамотно выполнили... Рыцари, как положено, чисто в кольчужных доспехах и ранних горшковых шлемах на это время.
МАКСимка: Ричард Львиное Сердце и Иоанна Английская встречают короля Франции Филиппа II Августа:
Бэлль: «Свиньи гуляли по улицам; даже когда это запрещалось, всё же в определённые часы дня они могли свободно ходить по городу; перед домами были выстроены хлева для них, которые загораживали улицу; дохлые собаки, кошки лежали повсюду; нечистоты выбрасывались в реки или же на улицу и лежали перед домами и на площадях. Король Филипп-Август, привыкший к запаху своей столицы, в 1185 г упал в обморок, когда он стоял у окна дворца и проезжавшие мимо него телеги взрыхляли уличные нечистоты» Станис Перес. "Биоисторическое эссе на сто страниц о последних мгновениях жизни монарха"
Бэлль: Марка с изображением Филиппа Августа
МАКСимка: Витраж с Филиппом-Августом в коллегиальной церкви Мант-ля-Жоли:
Бэлль: Филипп II по пути в Сен-Дени (слева) и Филипп и Изабелла д'Эно на мессе. Британская библиотека. Миниатюра выполнена между 1332 и 1350 годами.
Бэлль: некоторые выдержки из книги Жана Флори "Ричард Львиное Сердце: король-рыцарь": *** Коронация Филиппа Августа прошла 1 ноября 1179 года в Реймсе. В связи с этой коронацией, которая должна была состояться 15 августа того же года, произошел курьезный случай. Двор находился в Компьене, и во время охоты юный Филипп, которому еще не было пятнадцати, заблудился в густом лесу и долго бродил по нему, пока не встретил угольщика – французский хронист Ригор описывает его в духе своего времени как черного, огромного, уродливого и страшного видом, - который отвел принца ко двору. Хоть этот крестьянин и спас сына Людовика VII, внезапная встреча с ним нарушила душевное спокойствие мальчика, и в течение многих дней молодой Филипп находился на грани жизни и смерти. По всему королевству молились о выздоровлении единственного наследника короны. Его отец отправился паломником на могилу Томаса Беккета, чтобы помолиться там и попросить помощи у нового святого. Молитвы короля были услышаны, и Филипп выздоровел. Только дата коронации была перенесена на День всех святых. *** Жоффруа, брат Ричарда Львиное Сердце, одновременно восставая против отца и брата, укрылся у Филиппа Августа и завоевал его дружбу, привязанность и, как некоторые даже утверждали его любовь. Их везде видели вместе, как на людях, так и в интимной обстановке, и они больше не расставались. Филипп назначил его сенешалем Франции. Однажды во время турнира Жоффруа неудачно упал с коня, и остальные рыцари в давке его затоптали. Некоторое время спустя он умер в возрасте двадцати восьми лет, несмотря на заботы докторов, вызванных Филиппом Августом. Его забальзамированное тело торжественно было доставлено в Париж, в Собор Парижской Богоматери, еще недостроенный на то время. Король выказал такое отчаяние по этому поводу, что многие современники были поражены. Геральд Кембрийский рассказывает: Король Филипп так страдал и был в таком отчаянии, что приказал в знак любви и уважения похоронить его перед главным алтарем Собора Парижской Богоматери; по окончании похорон, когда тело опускали в яму, он хотел броситься за ним в открытую могилу, и лишь силой удалось его остановить… *** Филипп Август, двадцатисемилетний вдовец уже три месяца, был до глубины души поражен красотой Жанны, сестры Ричарда Львиное Сердце, которая прибыла в Мессину 28 сентября 1190 года. Жанна уже была вдовой в двадцать пять лет. Была ли это любовь с первого взгляда? Часть армии была в этом убеждена, а хронисты единодушно обращают внимание на смену настроения Филиппа – он открыто демонстрировал радость и желание жить. Согласно Роджеру де Ховдену, «у короля Франции было такое довольное лицо, что народ уже решил, что он на ней женится». Однако на следующий же день после встречи Ричард увез Жанну от вероятных ухаживаний Филиппа: он приказал переправить сестру на другую сторону залива и разместил ее в укрепленном монастыре в Калабрии.
МАКСимка: Бэлль пишет: Его забальзамированное тело торжественно было доставлено в Париж, в Собор Парижской Богоматери, еще недостроенный на то время. Кстати, могила Жоффруа была обнаружена нетронутой вместе с Изабеллой д'Эно в XIX столетии. И спасибо за выдержки!
МАКСимка: В городке Суп-сюр-Луан (Souppes-sur-Loing), Санский диоцез, расположено единственное цистерцианское аббатство (если вообще не единственное), которое основал Филипп-Август в 1181-м году - аббатство де Серкансо (Abbaye de Cercanceaux). Отношения этого короля с папством часто требовали посредничества членов цистерцианского ордена. В 1576-м году в аббатстве Катрин де Медичи вела переговоры с главарями протестантов. В 1792-м году монахи покинули Серкансо. Все монастырские постройки, за исключением церкви, уцелели и с 1995-го года открыты для посещения. Сохранилась капелла аббатов XII-XIII веков.
Бэлль: Жан Флори: 20 июля 1191 года, Ричард Львиное сердце принес клятву оставаться на Святой земле, на службе у Бога еще три года, или по крайней мере, до тех пор, пока крестоносцам не удастся вернуть Иерусалим христианскому миру, и попросил короля Франции Филиппа Августа сделать то же самое. Король отказался. Более того, он попросил у короля Англии разрешения вернуться во Францию. Было придумано много причин, чтобы объяснить такое решение. Первое - состояние его здоровья. Филипп был, бесспорно тяжело болен, вероятно, как и Ричард, но переносил болезнь значительно хуже. Хронисты не имеют ни малейшего сомнения в правдоподобности этой болезни. Даже Амбруаз соглашается с этим, хотя и не считает эту причину достаточной. "Он возвращался из-за своей болезни: это то, что говорил король, что бы ни говорили другие; но никто не мог дать ни малейшего свидетельства того, что болезни считается достаточным мотивом для того, чтобы оставить службу Королю, который ведет и направляет всех королей (земли)" Говорилось так же о недоверии, которое испытывал Филипп по отношению к Ричарду, который, как говорили в лагере, хотел отравить его. Филипп мог бояться за свою жизнь и еще больше (так как он не был трусом) за судьбу своей династии, так как его сыну было всего лишь четыре года. Более правдоподобной и реальной кажется зависть короля Франции к сопернику, который превосходил его во всем: в физической форме, в богатстве и, следовательно, в щедротах, в храбрости, в дипломатии, в искусстве использовать посредников. Ричард умел выигрывать войны и сражения, но еще лучше он умел присваивать себе славу и шествовать, как победитель. Его горделивость и темперамент экстраверта способствовали лишь тому, что интравертный, обидчивый желчный король Франции еще больше замыкался в себе, чему так же способствовали болезнь и подозрения, которые сочинял для него его союзник Конрад Монферратский. Филиппа Августа толкала на отъезд и другая, политическая причина: 1 июня умер Филипп Фландрский. Момент благоприятствовал тому, чтобы предъявить права на Артуа. Такая перспектива для столь осторожного суверена-реалиста, как Филипп Август, стоит всех причин, и он решил оставить Ричарду всю славу от гипотетического завоевания Иерусалима и отправиться на повседневные завоевания, способные усилить могущество его королевства. Ни просьбы баронов Франции, ни требования Ричарда не смогли убедить Филиппа остаться. Этот отъезд должен был сильно сказаться на репутации короля Франции и поднять престиж его соперника, пребывавшего "на службе у Царя небесного". 28 июля два короля встретились еще раз, чтобы попытаться урегулировать конфликт о наследии трона Иерусалима. Им удалось придти к компромиссу, приемлемому для обоих сторон, путем взаимных уступок. На следующий день, 29 июля, Филипп пришел просить официального разрешения у короля Англии вернуться в свое королевство. Ричард уступил его просьбе, но отнесся к ней с недоверием. Амбруаз, который, возможно был свидетелем этой сцены пишет: "Он попросил его поклясться на реликвиях, что он не нападет на его земли и не будет ему вредить, пока тот находится в паломничестве, и что как только он вернется, король Англии не причинит ему вреда и не начнет войну без предупреждения как минимум сорок дней. Король поклялся, а в залог оставил доблестных людей, таких как герцог Бургундии, граф Генрих и еще человек пять или больше, но имен я их не помню" Филипп поклялся, положив руку на Евангелие. Потом согласно договоренности, он оставил большую часть своей армии, которую передал в командование герцога Гуго Бургундского. 31 июля Филипп Август покинул Акру в сопровождении своего союзника Конрада Монферратского и отплыл во Францию 3 августа. Сделав остановку в Антиохетте, он посвятил в рыцари сына местного сеньора, достиг Родоса, потом Рима, где он встретился с папой Римским, чтобы тот освободил его от клятвы, аргументируя это "предательством" Ричарда. Папа не был наивным человеком. Согласно некоторым хронистам, он, наоборот, даже усили требования: "Мы тебя никоим образом не освободим от клятвы, которую ты дал королю Англии сохранять мир до его возвращения; мир, который ты должен сохранять, как государь-христианин, даже не давая клятвы; мы, наоборот, расцениваем эту клятву как полезную и честную и усиливаем ее своим апостолическим могуществом". С этого момента, подчеркивают английские хронисты, Филипп вознамерился сойтись с императором Генрихом IV против Ричарда.
МАКСимка: Эдмон Фараль "Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого": "Религиозность Филиппа-Августа была тревожной, смешанной с какой-то боязливой суеверностью, а еще в большей мере - со скептицизмом или едкой иронией. В глазах современников Филипп представал — и остался в памяти ближайшего потомства — государем вольнодумным, мало склонным дать себя поработить какой-либо установившейся доктрине. Возможно, память о его ссорах с папами и о той странной авантюре, какой был его брак с Ингеборгой, и породила эту легенду, воплотившуюся во множестве анекдотов, которые варьировались в зависимости от того, какой характер, обоснованно или нет, приписывали этому монарху. Но представление подданных о своем короле само по себе довольно интересно: большинство высказываний, приписывавшихся Филиппу, обнаруживает любопытное единство. Рассказывали, что, когда его медик запретил ему пить неразбавленное вино, он попросил разрешения хотя бы пить воду и вино по отдельности и, выпив сначала вина, после заявил: «Я больше не хочу пить». Когда один жонглер настойчиво просил у него денег, ссылаясь на свое родство с ним по Адаму, король подал тому простой грош, сказав: «Ровно столько тебе причиталось бы, если бы я поделил свое имущество на всех своих кузенов той же степени родства», а когда другой жонглер хвалился своим дядей по матери — знатным сеньором, умалчивая об отце, он заметил: «Действительно, мулу приятнее говорить о матери, нежели об отце». Все это не более чем остроты, говорящие разве что об определенной репутации короля, возможно — оправданной, если он действительно любил вино (Анри д'Андели наделяет его ролью арбитра в споре между французскими винами. Нормандский трувер второй половины XII в. Анри д'Андели, каноник Руанского собора, написал, в частности, маленькую поэму «Битва вин» (Bataille des vins), посвященную французским винам) и если, как подтверждают некоторые свидетельства, охотно принимал при дворе жонглеров. Далее, следует обратить внимание на такой рассказ: когда его однажды попросили избрать каноника, он сделал смотр кандидатам и вручил пастырский посох самому худому, присовокупив: «Возьми эту палку — станешь таким же жирным, как и остальные», намекнув тем самым на выгоды от этой должности и придав мало значения достоинствам соискателей. Рассказывали также, что как-то он проходил мимо церкви, и ему сказали, что в ней недавно совершилось великое чудо, предлагая зайти в нее, на что он ответил: «Я поверю в это и не заходя туда». Это можно толковать и как остроту неверующего, и как проявление веры. Иронию можно усмотреть и в замечании, которое он отпустил на корабле, идущем в Святую землю, когда однажды ночью разразилась гроза: «Вот и полночь, так что мы спасены — в этот час встанут и начнут молиться за нас все монахи Франции, а за ними все миряне; скоро начнутся мессы в монастырях, а потом в приходских церквах». Его сердце не наполняла вера в людей, и ему приписывают такое трезвое соображение, высказанное на смертном одре: «При дворе у меня было невесть сколько рыцарей, повиновавшихся мне по малейшему знаку; нашел бы я сегодня хоть одного, кто бы осмелился пойти и приготовить мне квартиру?» Монарха легко можно было узреть по торжественным дням, и при виде короля (которому хотя и могли перемывать косточки, однако беззлобно) подданные спешили выразить свой восторг. Возвращение из Бувина стало огромным праздником, и Ригор оставил его описание, довольно любопытное при всем многословии и педантичной выспренности. Вдоль дороги, по которой возвращался победоносный Филипп Август, толпились, прервав работу, крестьяне и жнецы (дело было в пору жатвы), держа на плечах свои косы, мотыги и вилы. Среди них были также старухи и дети. Все они жаждали увидеть побежденного, графа Феррана, которого несли на носилках, и в свое удовольствие посмеяться над ним. В городах дома были задрапированы дорогими тканями и коврами, убраны зелеными ветками и украшены цветами; в церквах и на площадях слышалась музыка, народ танцевал. В Париже навстречу королю вышли духовенство и бюргеры, возглавляла процессию толпа школяров, распевавшая гимны и духовные песни; семь дней и семь ночей продолжалось бурное веселье, по ночам — при свете факелов, и повсюду, особенно на Университетской стороне, шли нескончаемые празднества, не прекращались песни и танцы".
МАКСимка: Собор в Ле-Мане в 1188 г. постановил, что отныне все должны довольствоваться двумя переменами блюд за трапезу, а что касается костюма, то больше никто не должен носить ни тканей с зубчатым краем, ни шарлаха, ни белого, ни серого беличьего меха, ни соболя. Но интересно отметить, что тем не менее в счетах Филиппа Августа за 1202-1203 гг. среди прочих расходов на одежду в пределах трех месяцев упоминаются изготовленные для него лично платье и две накидки, все из камлена, отороченного белой белкой, также оплечье, отороченное тем же мехом, — для его старшего сына.
МАКСимка: Уже о Филиппе Августе шла молва, что ему претят слишком частые богохульства, произносимые игроками во дворах или в игорных домах, и что он не колеблясь велит бросить в воду того, от кого в подобных обстоятельствах услышит брань.
МАКСимка: Филипп II Август, гравюра конца XVIII столетия работы Сержана-Марсо: Представление Матьё II де Монморанси Филиппу-Августу после битвы при Бувине:
Бэлль: Филипп II
Бэлль: Статуя из Версаля А откуда эта, увы, не могу найти... и прошу помощи.
Бэлль:
Бэлль:
Бэлль: Филипп Август. Автор мне, увы, неизвестен...
МАКСимка: Бэлль пишет: А откуда эта, увы, не могу найти... и прошу помощи. Эта статуя на вершине колонны на площади Нации в Париже, установлена в 1845-м году. Рядом с ней находится такая же с памятником Святому Людовику.
Бэлль: Филипп и Изабелла д'Эно Изабелла д'Эно. Рисунок XIX века
Бэлль: Битва при Бувине выиграна Филиппом Августом. Гораций Верне, 1837. Версаль Чуть ближе и зеркально Филипп Август и Генрих II в Жизоре. 1839 Gillot Saint-Evre
Бэлль: Король Филипп Август находится в затруднительном положении в Битве при Бувине, Поль Леюжер, XIX век Филипп II возвращается в Париж после сражения при Бувине, за ним следует Фердинанд Португальский, который был взят в плен, Поль Леюжер, XIX век. Битва при Бувине
Бэлль: Копии статуи Филиппа Августа из Реймса
Бэлль:
Бэлль: Устав Филиппа Августа
Бэлль: Отлучение Филиппа Августа (борода у него тут знааатная )
МАКСимка: Филипп-Август на гравюре XVI столетия Филипп-Август, окруженный своими поверженными врагами, коронуется Победой; над королем летает Слава Филипп-Август
Бэлль: Книга про Филиппа XIX века. читать
Бэлль: Статуя на вершине колонны на площади Нации в Париже. С другого ракурса. Чайка в короне сидит!
Бэлль: Филипп Август в битве при Бувине. А. Нойвиль, XIX век
МАКСимка: Выкладываю свой вольный перевод статьи, посвященной Изабелле д'Эно, первой супруги Филиппа-Августа, которая присутствует в этой книжке: "A Capetian Queen as Street Demonstrator: Isabelle of Hainaut" By Aline G. Hornaday История трёх королев Филиппа-Августа раскрывает некоторые возможные опасности в связи с необходимостью этих женщин иметь личное дело с блестящим, сложным, противоречивым супругом, который был почти полностью поглощен заботой о государстве. Первая жена Филиппа, Изабелла д'Эно открыто обратилось к народу за поддержкой ( знаменитое собрание баронов в Санлисе). Таким образом, она предприняла практически уникальный шаг, впечатляющее публичное действие, которое решило её трудности с Филиппом самым резким возможным способом. Такая театральная деятельность кажется целесообразной для Изабеллы, поскольку в своих сообщениях об общественной поддержке и открытым обращении за помощью, хронисты выводят нам королеву, как будто выступающую на сцене, с толпами людей вокруг. Хорошо сложенный, красивый, но рано начавший лысеть, любитель женщин и хорошей еды, который никогда не мог придерживаться приписанных докторами диет, Филипп имел вспыльчивый характер, который народная мудрость сводит к румяному цвету лица. Хронисты-современники отзываются о нем, как о циничном, импульсивном, своенравном, эмоциональном, но в то же время он был мудрым, терпеливым, настойчивым и проницательным. Он был мастером плести интриги и сеять раздор, обладал храбростью, хотя иногда испытывал страх, был самодовольным и зависимым от нервных бурь, которые потрясали его окружение. Помимо всего прочего, Филипп-Август обладал решимостью добиваться своего. Испорченный и изнеженный с детства, долгожданный наследник Людовика VII был поистине несносным ребенком. В детстве ему ничего не мешало советовать Генриху II Английскому быть хорошим королем. Когда он вырос, он стал ненавидеть свою мать и братьев, а также сводных братьев, пока ему не удалось вырваться из под их опеки. Этот скороспелый мальчик был коронован в возрасте четырнадцати лет, и вскоре после этого потерял больного отца. Особенности его личности и характера представляли серьезные проблемы для матери и будущих жен, что влияло и на их исполнение своих общественных обязанностей. Ситуация усугублялась в виду частых поездок короля по своему королевству и военных походов. Например, Филипп и Изабелла, кажется, часто останавливались отдельно в Шатонёф-сюр-Луар, поскольку Филипп (по просьбе Изабеллы?) потребовал официального присутствия священника в замке, в независимости от того, жил ли он там один, либо вместе с супругой. Известно также, что супруги в конце 1186-го года находились отдельно, поскольку Филипп поехал в Орлеан, а Изабелла задержалась в Этампе. В 1190-м году король сражался в Нормандии, и беременная Изабелла скончалась в этом время. Многие историки воспринимали Изабеллу, как пострадавшего ребенка, которого смерть такой молодой освободила от невыносимого существования, и она оставалась пустым местом среди французских королев. Одна из историков в 1968-м году называла жизнь Изабеллы мучительной, заметив, что Филипп-Август использовал её молодость и уязвимость. Она была окружена крайней враждебностью мужа, и могла лишь немного жалеть о потери своей позиции в результате кончины. Но не была ли смерть королевы еще более мучительной, чем сама жизнь? По крайней мере, Изабелла охотно стремилась сохранить свой статус королевы Франции, дорожа любовью к ней французского народа. Умирая, она оставляла заботу о своем драгоценном сыне, рождению которого так обрадовался парижский народ, став для нее единственным. В то время как трудность в вынашивании детей до срока должно было беспокоило Изабеллу как мать, супругу и королеву, Филипп, безусловно, вел себя плохо по отношению к ней, но она не была пассивной жертвой. Напротив, она представляла собой сильную женщину, которая мужественно достигала своих целей, нашла поддержку среди родственников короля по линии отца, и, возможно, принимала участие в литературных развлечениях при дворе. Этим она завоевала уважение Филиппа, и даже любовь. Семейное происхождение Изабеллы и ранний период жизни помогли сформировать в ней стальную волю, чтобы преуспеть в неожиданной королевской роли, сопряженной с трудностями. Хотя она происходила из старшей мужской линии Фландрии, её ближайшие предки владели достаточно скромным графством Эно. Почти через сто лет после их свержения, отец Изабеллы, граф Балдуин V д'Эно женился на Маргарите, сестре и в конечном итоге наследнице графа Филиппа Фландрского. Изабелла, их старший ребенок, родилась в апреле 1170-го года. В связи со стремлением отца играть важную роль на европейской арене, едва ребенку исполнился год, Балдуин помолвил Изабеллу и ее новорожденного брата с высокопоставленным наследником Шампанского престола и его сестрой, детей брата королевы Франции Адель Генриха и сводной сестры Филиппа Марии. В течение последующих восьми лет Изабелла жила в статусе будущей супруги великого французского барона. Возможно, ранняя помолвка Изабеллы и сопровождавшая её важная роль в Шампани и Эно дала ей уверенность, которая её поддерживала впоследствии. Во время своего обручения с Генрихом Шампанским, дядя Изабеллы граф Фландрский поймал её отца в сложных политических махинациях. Если кто-то и использовал "молодость и уязвимость" Изабеллы, так это её бездетный дядя. Используя свои собственные земли и земли Изабеллы для своих дальнейших планов, Филипп Фландрский предлагал Болдуину в перспективе наследовать графство через его супругу, а взамен потребовал согласие отца посадить дочь Изабеллу вместе с приданым в виде Артуа на французский престол. Вероятно, в качестве ответа на эти проекты, в марте 1179-го года граф Шампанский был вынужден встретиться с Балдуином. В тот момент оба отца поклялись уважать брачные контракты своих детей. Об этом писал Жильбер де Мон, канцлер Болдуина, конфиденциальный посол при императорском дворе и биограф. Но Филипп Фландрский, который в то время стал выступать в качестве главного советника Филиппа-Августа, вытащил свою козырную карту в виде Артуа для достижения брака Изабеллы с молодым французским королем. Болдуин сначала хотел сохранить отношения с Шампанским домом, но сдался благодаря заманчивой перспективе воссоединения Фландрии с Эно и возможности его дочери стать французской королевой. Со своей стороны, король был покорен привлекательными возможностями брака, которые позволяли расширить королевство с северной стороны, в противовес фракции своей матери и Шампанского дома. Приданое Изабеллы являлось средством для достижения этой цели: она наследует Артуа, когда Филипп Фландрский умрет, хотя эта земля вернется к Фландрии, если она не даст Филиппу-Августу наследника. В её богатое приданое включены города Сент-Омер, Эр, Аррас, Вёй-Эден и другие. Что невеста короля Франции принесет помимо своего приданого? Биограф её отца Жильбер де Мон знал её с детства. Хронист обращает внимание на чрезвычайно религиозную, добродетельную и прямолинейную природу Изабеллы. Об этом пишут Эндрю де Маршьен и хронист из Турнэ Филипп де Муск. Жильбер добавляет, что красота Изабеллы нравилась, но без описания особенностей внешности. Вероятно, девушка обладала голубыми глазами и светлыми волосами, что характерно для её семьи. Муск называет вид королевы благородным, и говорит об её прекрасных глазах. Для своего времени Изабелла отличалась высоким ростом - примерно от 172 до 175 см. Хронисты помимо всего прочего упоминают щедрость и благочестие новой королевы Франции. Логично предположить, что, как и её братья, у Изабеллы имелся вкус к литературе. Болдуин V был специалистом в грамматике и риторике, погруженным в поэзию. Он знал "Утешение философией" Боэция наизусть, был тверд в своей вере, щедрый, изысканный, приветливый в общении с подчиненными, но грозный и суровый по отношению к своим врагам. Если судить по высказываниям Изабеллы и её действиям, то она была не лишена амбиций. Для укрепления своего положения Изабелле необходимо было родить сына. И именно целесообразность удержания короной Франции Артуа помогло ей сохранить королевский статус. Территорию, которую сегодня занимают страны Бенилюкса (Нидерланды, Бельгия и Люксембург) Филипп-Август считал важной для своей политики, поэтому впоследствии он заключил браки между двумя своими детьми от Агнессы Меранской с отпрысками представителей местных родов. Что касается семейной солидарности, то Изабелла получила поддержку со стороны родственников мужа по отцовской линии. Филиппу-Августу едва исполнилось 15 лет, когда 28 апреля 1180-го года епископы Лаона и Санлиса женили короля на десятилетней Изабелле д'Эно в городке Бапом, который находился на территории её приданого. Молодожены затем отправился в Париж, где на Вознесение (29 мая) архиепископ Санский в Сен-Дени возложил на Изабеллу корону и снова помазал на царство Филиппа. Во время церемонии молодые король с королевой стояли на коленях перед алтарем, склонив головы, чтобы получить благословение. Но мало того, что в связи с королевской свадьбой помолвка Изабеллы с племянником королевы-матери Адель из Шампанского дома расстроилась, но и Филипп-Август взял себе в советники дядю и отца своей супруги, а не братьев своей матери. После этих событий королева-мать порвала с сыном отношения и удалилась в Шампань. Начиналась открытая вражда между Шампанью и родственниками новой королевы Франции. Несмотря на то, что Генриху II Английскому удалось примирить Адель с сыном, её отношения с невесткой так и не восстановились. Еще до замужества королева-мать набросилась на двоюродного брата Изабеллы трувера Конона де Бетюна, насмехаясь над его речью. Дело в том, что Адель говорила на Шампанском диалекте, произношения и орфография которого отличались от Пикардского и Парижского диалекта, на котором говорил Конон. Пикардский язык использовался в Париже, он занимал наиболее видное место в народной проповеди епископа Мориса де Сюлли. Вероятнее всего, что при дворе королевы-матери уделялось важное место языковым принципам. Если Адель передала свое пренебрежительное отношение своим сторонникам в Париже, то должно быть десятилетней Изабелле д'Эно их насмешки были крайне неприятны. Но при этом, если учесть, что девочка была знакома с Шампанским родом с детства, то она должна была быть готова к нападкам. Ребенок-королева должно было гораздо более страдала от того, что некоторые французские дворяне называли её выскочкой, слишком низкого ранга для супруги короля Франции, несмотря на то, что в Балдуине текла кровь Каролингов. Справившись с первыми четырьмя трудными годами своего замужества, Изабелла поняла, как лучше всего применять свою щедрость и набожность, дабы достичь похвалы влиятельных людей, таких, например, как епископ Генрих Санлисский. Вместо того, чтобы пассивно принимать оскорбления своих неприятелей, королева обрела сторонников. Одним из них стал дядя Филиппа-Августа Робер I, граф Дрё и его сыновья епископ Филипп де Бовэ, Анри, епископ Орлеана и граф Робер II. Со стороны своего отца Изабелла также обрела ряд влиятельных сторонников. Кульминацией всех испытаний Изабеллы стал 1184-ый год. Балансируя между интригами своей матери и родственников со стороны жены, Филипп-Август созвал в Санлисе баронов и объявил, что намеревается развестись с Изабеллой под предлогом, что у них до сих пор нет наследника. Возможно, здоровье девочки подорвали слишком частые для её возраста посты, или у неё еще не было первой менструации, которая в то время проявлялась в период с 14 до 16 лет. В течение четырех-пяти лет королева перенесла, по крайней мере, четыре беременности: ее первый ребенок умер вскоре после рождения, и по крайней мере один раз у нее случился выкидыш. Её единственным выжившим ребенком стал болезненный мальчик, будущий Людовик VIII, который вероятно родился раньше срока. Ну а последняя беременность бедную королеву убила. Но для средневековых королев случай с Изабеллой не был уникальным. Например, Бланка Кастильская сначала родила мертвую дочь, затем сына, который скончался в девять лет, затем она родила двух мертвых близнецов, а только потом будущего Святого Людовика. Поэтому вероятнее всего, что для развода у Филиппа-Августа отсутствие наследника являлось лишь предлогом. Жильбер де Мон рассказывает, что когда появилась реальная угроза, Изабелла начал рьяно отстаивать свои интересы. Без верхней одежды, она выскочила на улицы Санлиса в сорочке кающегося. Королева ходила босиком по улицам от церкви к церкви, опускалась на колени перед алтарями, плача и громко молясь, чтобы Бог простил её грехи и защитил от злых советников супруга. Другой летописец добавляет, что она несла свечи и подавала милостыню с "преданностью, смирением и раскаянием". Изабелла была хорошо известна в Санлисе, где двор часто останавливался, и местный епископ сочувствовал ей. По сообщению Жильбера, бедные и прокаженные вбежали во дворец и устроили беспорядки. Их крик нарушил заседания Филиппа. Один их хронистов воспроизводит разговор между супругами, который происходил в тот момент, когда "кони были оседланы и готовыми отвезти её домой". Филипп сказал: "Мадам, я хочу, чтобы все знали, что вы уезжаете не потому, что совершили какое-то преступление, но только из-за того, что не можете подарить нам наследника. И если есть какой-нибудь барон в моем королевстве, которого вы хотите взять себе в качестве господина, то скажите мне, и вы будете иметь его, чего бы мне этого не стоило". Изабелла ответила, «что лежать в кровати, в которой лежали вы, с другим, не порадует Бога». Её слезы и этот ответ поразили короля, и он сказал, чтобы она никогда не покидала его. Но скорее всего, это всего лишь выдумка, покуда в то время (март 1284-го года) Филипп и Изабелла еще ни разу не занимались сексом. Согласно традиции Плантагенетов, брак признается действительным, когда невеста перешагнула двенадцатилетний рубеж, а регулярные супружеские отношения откладываются до пятнадцати лет. А так как Филипп-Август тесно общался с Плантагенетами, то вполне вероятно придерживался их семейного правила. В марте 1184-го года Изабелле не было еще и четырнадцати лет. Чтобы там ни было, Изабелла осталась французской королевой. Быть может, Филипп хотел сохранить приданое, а может защита народа подняла авторитет Изабеллы в его глазах. Хронисты сообщают, что после случая в Санлисе королева начала больше заботиться не о семейных интересах, а о своих прямых обязанностях, несмотря на то, что интриги со стороны её дяди Филиппа Фландрского продолжались. Отношения супругов улучшились, и примерно в конце 1185-го - в начале 1186-го года родился первый ребенок - мертвая девочка. Возможно, из-за частых беременностей в последние пять лет своей жизнь Изабелла не могла много путешествовать по королевству вместе со своим супругом. В январе 1187-го года Филипп-август написал ей письмо, в котором, упрекнул (впрочем, нежно) за задержку в Этампе, когда сам он был уже в Орлеане, призывая её приехать к нему, чтобы насладиться лучшим городским воздухом и хорошей пищей, добавляя, что её присутствие прославит Орлеан. И королева по призыву мужа приехала в город. В сентябре 1187-го года королева наконец-то родила сына, будущего Людовика Льва. Хронисты утверждали, что Изабелла впервые почувствовала движения сына через божественное заступничество, когда она опустилась на колени в молитве перед алтарем в Шартре. На следующий день после рождения принца случилось солнечное затмение, что прибавило ему популярности. Парижане отмечали целую неделю. Теперь Изабелла укрепила свои позиции. В свои семнадцать лет Изабелла д'Эно оказалась достаточно смелой и ловкой, чтобы оценить свое положение и успешно маневрировать в своих собственных интересах между требовательным, а иногда и жестоко бесчувственным королевским мужем и амбициозным отцом. Она стала одной из очень немногих королев и принцесс, которые осмелились публично обратиться за помощью к народу. Тем не менее, результат зависел от реакции короля. Если бы тщеславие Филиппа было ранено, то Изабеллу вполне могла бы ждать затворничество в замке, как и ее преемницу Ингеборг Датскую. Но в отличие от Ингеборг (она не знала французского), Изабелла смогла весьма красноречиво сообщить свои проблемы народу. Она знала Филиппа достаточно хорошо, чтобы обращаться с ним ловко и избежать вспышки его грозного гнева. После рождения Людовика VIII Изабелле оставалось жить два с половиной года. Она активно покровительствовала поэтам, присутствовала на так называемых Судах Любви. В отличие от своей жены, Филипп-Август отличался тем, что не поддерживал деятелей культуры, только всю жизнь организовывая компании против богохульства. Эта изящная, ловкая, любимая народом молодая королева скончалась при родах между 13 и 15 марта 1190-го года, незадолго до своего двадцатилетия. Парижане сильно горевали; когда колокола Нотр-Дама уведомили их о кончине Изабеллы, то люди начали оплакивать потерю. Король получил известие о смерти жены 16 или 17 марта; он находился в 60 милях от Парижа в местечке Нонанкур в Нормандии, где вел кампанию против Ричарда Львиное Сердце. Король поспешно заключил перемирие с Ричардом и уехал в Париж. Там он подтвердил, что Изабелла будет похоронена в Нотр-Даме. Вполне вероятно, что он ненадолго вернулся в Париж в середине кампании не только для того, чтобы распорядиться о погребальной церемонии, но также принять меры по уходу за маленьким сыном и начать передачу приданого Изабеллы (завершена в 1191 году). Скорее всего, внука воспитывала королева-мать Адель Шампанская в то время, когда Филипп отправился в крестовый поход. Изабелла активно следила за строительством собора Парижской Богоматери. Она делала новому собору различные дарения и пожелала быть погребенной в нем, в центре хоров рядом с мертворожденной дочерью. Епископ Морис де Сюлли провел погребальную мессу, и капитул собора отмечал годовщину каждый год. Ее сыновья-близнецы, которые пережили маму всего на несколько часов, были похоронены вместе с ней в черной мраморной гробнице. О том, что тело Изабеллы благополучно пережило революционных хаос, мы знаем из моих постов выше. Напомню только, что в XIX веке рядом с гробом Изабеллы обнаружили еще три маленьких гроба. В одном из них содержались кости девочки, в другом останки сыновей-близнецов, а в третьем находились кости ребенка лет десяти, вероятно, старшего сына Людовика VIII (который умер в возрасте девяти лет). Филипп-Август достойно почтил память своей супруги. Он повелел отмечать годовщину её кончины в Нотр-Даме и в соборе Санлиса. Еще в 1208 году, через восемнадцать лет после смерти Изабеллы, король назначил 30-ливровый годовой доход каждому канонику Нотр-Дам де Мелён, чтобы они вспоминали также трагическую кончину его жены. Мы знаем о том, что происходило в семейной жизни Филиппа-Августа после кончины Изабеллы. И она, и его третья жена Агнесса Меранская считались ниже королевского происхождения, и страдали от амбициозных намерениях своих семей. И обе скончались при родах. О несчастиях и заточении Ингеборг Датской также хорошо известно. Ненависть короля к этой женщине сомнений не вызывает ни у кого. Возможно, ему не понравились скандинавские черты внешности Ингебор, её косноязычие. Она так же, как и Изабелла, отличалась высоким ростом и обладала светлыми волосами, что, возможно, делало её в глазах Филиппа карикатурой на первую супругу.
МАКСимка: В 1209-м году Филипп II Август взял со своих детей клятву, что они не будут участвовать в турнирах и, в крайнем случае, удовлетворятся присутствием на них в качестве простых зрителей и не в полном рыцарском вооружении, а в черепниках и коротких кольчугах.
Бэлль: Филипп возвращается в Париж, после битвы при Бувине:
МАКСимка: Бэлль пишет: Филипп возвращается в Париж, после битвы при Бувине Спасибо! И как прекрасно прорисован Париж за стенами. Только не пойму, что за церковь на первой иллюстрации...не могли же они так Нотр-Дам изобразить? Строение похоже на церковь аббатства Сен-Жермен-де-Пре, но оно находилось вне крепостных стен.
Бэлль: Филипп отплывает из Крестового похода, миниатюра XIV века:
Дмитрий: Французы ежегодно отмечают годовщину битвы при Бувине вот такой вот исторической реконструкцией. На ней присутствует также король Филипп Август. Кстати, исполненный очень не плохо...
МАКСимка: Дмитрий пишет: Французы ежегодно отмечают годовщину битвы при Бувине вот такой вот исторической реконструкцией. А эти реконструкции имеют место в знаменитой деревушке Бувин? Кстати, в этой деревушке на севере Франции всё пропитано памятью о битве Филиппа-Августа. Существует церковь Святого Петра, построенная в конце XIX века, с великолепной коллекцией витражей, повествующих о битве: Церковь: http://commons.wikimedia.org/wiki/Category:Église_Saint-Pierre_de_Bouvines (выделяем полностью ссылку и копируем в адресную строку) Кстати, на одной из фотографий памятник, полагаю, Филиппу. Витражи: http://commons.wikimedia.org/wiki/Category:Vitraux_de_l'église_Saint-Pierre_de_Bouvines (выделяем полностью ссылку и копируем в адресную строку) Монумент в память о битве: ИСТОЧНИК, где, согласно летописцам, в воскрестный день 24 июля 1214-го года Филипп-Август утолил жажду и отдыхал под деревом, прежде чем дать бой. Затем к воде стали стекаться поломники, поговоривали, что она лечит от лихорадки и заболеваний глаз. И еще Филипп-Август, рисунок Жана Огюста Доминика Энгра:
Дмитрий: МАКСимка Да, конечно, реконструкция проходит непосредственно на самом поле сражения.
МАКСимка: Каталог актов Филиппа-Августа
МАКСимка: Смерть застала Филиппа Августа в Манте 14 июля 1223-го года. Он был первым королем Франции, чье тело в короне и скипетре выставлялось накануне погребения в Сен-Дени (так хоронили королей Англии из династии Плантагенетов). С этого момента королевским похоронным церемониям во Франции стало отводиться особое место. Ги Кретьен (1670-1716), автор исторических мемуаров об истории Манта писал: "Это произошло в этом городе, где король Филипп Август заболел и умер. В те дни должна была собраться ассамблея, состоящая из шестидесяти прелатов, дабы рассмотреть просьбы Папы римского Гонория III. Но ничего не было сделано, поскольку короля атаковала лихорадка, и он умер в этом городе 14 июля 1223-го года. Его сердце и внутренности, положенные в свинцовый ящик, были помещены в склеп, который находился под первой ступенькой алтаря церкви Нотр-Дам. Там они находятся до сих пор". Никакие доказательства не могут подвердить слова Кретьена. Легенда? Вероятно. Здоровье Филиппа Августа стало сильно портиться с сентября 1222-го года, когда он составил первое завещание. Десять месяцев спустя он скончался. Пребывая в замке Паси, страдая от малерийной лихорадки, которую Филипп Август подхватил в Палестине, король слёг. Несмотря на заверения врачей, он настаивал на созыве ассамблеи в Париже, которая должна была подготовить новый Крестовый поход. Во вторник 11 июля ему сделали кровопускание, соборовали и причастили в среду. Тогда же он наставлял своего сына, рекомендуя находится в мире с Церковью. 13 числа он прибыл в Мант и на следующий день отдал Богу душу. В субботу 15 июля состоялись похороны Филиппа Августа в Сен-Дени. Относительно каких-либо религиозных церемоний в Манте хронисты Риго и Гийом лё Бретон, два современника короля, молчат. Несомненно, в случае погребальной церемонии королевских внутренностей в Манте, они бы упомянули о торжественной церемонии, за упокой души Филиппа II совершались бы службы. Получается, что первым королем, сердце и внутренности которого были предварительно вынуты, являлся Людовик VIII. Более вероятно, что бальзамирование с помощью соли и трав имело место в Манте. Обычно, если для перевозки останков требовалось несколько дней, то тело зашивали в говяжью или оленью кожу. Затем короля одели в тунику и далматику (мантию), покрыли золотым сукном, на голову водрузили корону, а в руку вложили скипетр. Его лицо оставалось открытым.
МАКСимка: Под Бувином (35) 27 июля 1214 г. армия французского короля Филиппа Августа разбила объединенные войска императора Оттона, графа Фландрии Феррана и Рено Булонского благодаря тому, что командующий французской армией епископ Герен сумел воспользоваться рядом просчетов противника. Герен развернул свои войска (1200— 1300 рыцарей и 5000 пехотинцев) по фронту так, чтобы не допустить захода противника с флангов. Войска союзников (1300—1500 рыцарей и 7500 пехотинцев) были менее сплоченны. Немцы Оттона, смяв французскую пехоту из городских ополченцев, стремительно бросились вперед и едва не взяли в плен Филиппа-Августа, под которым была убита лошадь, но тем самым нарушили строй, позволили Герену разъединить союзные войска и разбить поочередно левое крыло, центр и правое крыло. Победа обеспечена была прежде всего спаянностью французских отрядов. Описывая сражение, хронист Гийом ле Бретон упоминает пять индивидуальных боев, три из которых велись рыцарями поодиночке против целых отрядов, и пятнадцать коллективных боев между отрядами. Это придает определенную достоверность старому представлению о средневековых сражениях как состоявших из поединков. Из Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового Запада
МАКСимка: Забавно: Во времена Филиппа-Августа крестьяне села Верной восстали против своих сеньоров — капитула парижского собора Нотр-Дам и отказались платить им талью. Они отправили к королю делегатов, но тот встал на сторону каноников и набросился на крестьянских посланцев: «Да будет проклят капитул, если он не бросит вас в нужник!»
Бэлль: Карикатура на Филиппа Августа:
МАКСимка: Мишель Пастуро "Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола": "В начале XIII века Филипп Август располагал армией, не превышавшей трех тысяч человек, из которых две тысячи составляли пешие солдаты, набранные в королевском домене, 300 - наемники Брабанта и 200 - арбалетчики. Даже во время войн ему редко удавалось собрать более 350-400 рыцарей. Документ под названием "Milites regni Francie" ("Рыцари королевства Франция") сообщает, что в 1216 году, то есть через два года после победы при Бувине, в королевскую армию входило только 436 рыцарей, причем все - уроженцы Северной Франции. Так. герцог Бретани Пьер Моклерк привел всего лишь 36 рыцарей, хотя для службы в собственном войске мог бы собрать в десять раз больше; граф Фландрии - 46 рыцарей, а герцогство Нормандия, самое могущественное в христианском мире - только 60 рыцарей".
МАКСимка: Мишель Пастуро "Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола": "Известно, что Филипп Август был крещен на следующий день после своего рождения, 22 августа 1165 года, парижским епископом Морисом де Сюлли (тем самым, кто в 1163 году решил реконструировать собор Парижской Богоматери), и что при этом присутствовали три крестных отца и три крестные матери: Гуго, аббат Сен-Жермен-де-Пре, аббат Сен-Виктора, Эд, бывший настоятель Сен-Женевьев; тетя малыша Констанция, жена графа Тулузского, и две женщины-вдовы, жившие в Париже".
Бэлль: Ингеборга Датская (лицо с этой гравюры есть в начале темы, но тут полное изображение )
Бэлль: Филипп Август: Филипп выигрывает битву при Бувине после молитвы:
МАКСимка: Мишель Пастуро "Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола": "У рыцарей раны были многочисленны, смертельные же исходы - редкость. Если верить хроникам, возможно, такое случалось всего один раз, в битве при Бувине. Как бы то ни было, по приблизительным подсчетам, вероятность смертельного исхода составляла около двух процентов. Впрочем, сражение длилось не дольше двух часов, а участвовало в нем не так много войска. Недавние работы показали, что в своем распоряжении Филипп Август имел всего 1300 рыцарей, 1200 обычных конных воинов и около пять тысяч пехотинцев, в рядах же англо-германской коалиции, возглавляемой Оттоном Брауншвейгским, насчитывалось такое же количество всадников и на одну-две тысячи больше пехотинцев". "Арбалет, хотя и известный на Западе довольно давно, широкое распространение получил только во второй половине XII века. Его считали коварным, слишком смертоносным и недостойным христианина оружием, поэтому долгое время употребление арбалета запрещалось церковью. Однако в 1139 году Латеранский собор позволил использовать его для борьбы с иноверцами. Во Франции целый отряд конных арбалетчиков создал Филипп-Август". "Во Франции Филипп-Август учредил так называемые "денежные феоды": те, кто ими пользовался, получали не саму землю, а ренту и должны были за это оказывать военную помощь королю, часто в качестве лучников или арбалетчиков. Эти меры позволяли суверенам лучше вознаграждать согласившихся сражаться на их стороне, нанимая на службу настоящих профессионалов военного дела, и, таким образов, закладывать основы постоянной армии". "Филипп-Август первым запретил войны простолюдинов. Кроме того, он издал множество законов, подобные впоследствии появятся и в соседних королевствах: знаменитый "Закон о 40 днях короля" запрещал нападать на родственников соперника в течение сорока дней после объявления войны (чтобы избежать участившихся внезапных нападений); "королевская охранная грамота" давала возможность отдельному человеку, группе лиц или учреждению находиться под особой охраной короля. Нападение на тех, кто был защищен такой грамотой, приравнивалось к нападению на самого короля. Наконец, "королевское подтверждение" - гарантия, даваемая сувереном при заключении соглашения о ненападении между сеньором и группой лиц".
Дмитрий: МАКСимка Спасибо за информацию. При этом нужно учесть, что битва при Бувине была одним из наиболее крупных сражений ХIII века...
МАКСимка: А еще Мишель Пастуро сообщает, что "Филипп-Август, не падкий на иные развлечения, охотился каждый день после обеда, как в период войн, так и мира, как во Франции, так и в других странах, не делая исключения даже для Святой земли".
МАКСимка: Филипп-Август
МАКСимка: У Филиппа-Августа и некоей "девушки из Арраса" был внебрачный сын по имени Пьер Шарло. Он родился между 1205 и 1209, скончался 9 октября 1249-го года. В те времена дети, рожденные вне брака, юридически не имели ни семьи, ни рода, ни сословия, они не могли стать священнослужителями или занять какой-либо гражданский пост. Несмотря на это, Пьер Шарло в период с 1240 по 1249 был епископом Нуайона. Ещё он был назначен воспитателем Гийома Лё Бретона (1165-1226), знаменитого хрониста, который оставил после себя биографию Филиппа-Августа под названием "La Philippide" (1214-1224), составленную из песней, а также надгробную речь королю. Свое произведение поэт посвятил Пьеру Шарло и добавил посвящение Людовику VIII. В 1232-м году Пьер Шарло был назначен хранителем сокровищницы церкви Святого Мартина в Туре. В 1235-м году он титулярно занимал те же должности в Сен-Фрамбо де Санлис и Сен-Фюрзи де Перонн. Более того, Пьер Шарло выступал в роли канцлера Карла I Сицилийского. Он сопровождал короля Людовика IX во время седьмого крестового похода в Святую Землю и погиб в кораблекрушении в Дамиетте. Его погребли в хоре собора Нуайона.
Amie du cardinal: Philippe Auguste
Бэлль: Бертольд IV (отец Агнессы Меранской) со своей семьей, Агнесса третья слева:
Бэлль: Рождение Филиппа Августа, миниатюра XIV века:
МАКСимка: Король Филипп-Август изгоняет из Франции в 1202-м году двух жителей Лаона, которые были клятвопреступниками. Если их поймают на территории королевства, то просят в тюрьму до конца их жизни, по крайней мере до тех пор, пока они не совершат паломничество в Святую землю. Филипп II Август принимает клятву верности от Симона IV де Монфора за герцогство Нарбонну, графство Тулузское, виконства Безье и Каркассон. Все фьефы были конфискованы у Раймона VI, графа Тулузы после альбигойской войны. Дано 10 апреля 1216-го года в Пон-де-л'Арш. Часть процесса, датированного 1 мартом 1221, который шел между Филиппом II и Гийомом, епископом Парижа по поводу прав короля на земельный участок Брюно, расположенный в городской стене Парижа. Собственноручное завещание Филиппа Августа, данное в Сен-Жермен-ан-Лэ в сентябре 1222-го года:
МАКСимка: Как сообщает нам Ригор, а августе 1179-го года наследник престола, который скоро станет Филиппом II Августом, перед праздником Успения Богородицы отправился на охоту в Компьеньский лес. Там мальчик потерялся. Тогда он вверил себя в руки Господа, Девы Марии и Святого Дионисия, "покровителя и защитника королей Франции" и сразу же увидел угольщика, который отвел Филиппа в Компьень. Мы видим преданность короля не только Деве Марии, но и Святому Дионисию. Однако вскоре Филипп-Август обратит свои взоры к собору Парижской Богоматери. В 1186-м году реликвии были обнаружены в церкви Сент-Этьен-де-Грэ, и король подарил их Нотр-Даму. 4 декабря состоялась торжественная процессия по их переносу. Каноники собора не сомневались, что одна из реликвий была частью или даже целой головой Святого Дионисия, первого епископа Парижского. Каждое 14 июля после 1223-го года, в день кончины Филиппа-Августа, они молились за короля, который подарил им столь ценные реликвии. Мы знаем также, что именно мощи из аббатства Сен-Дени помогли сыну Филиппа-Августа выжить: «В следующем месяце, 23 июля (1191), Людовик, сын французского короля, был поражен весьма тяжелой болезнью, которую врачи именуют дизентерией. Казалось, что он в безнадежном состоянии, и тогда решили прибегнуть к следующему средству. После долгих молитв и поста монахи из Сен-Дени, взяв почитаемые реликвии: гвоздь распятия, терновый венец Спасителя и руку святого Симона, босиком, обливаясь слезами, в сопровождении огромной толпы верующих и клириков направились к церкви Сен-Лазар, расположенной в окрестностях Парижа; епископ Морис, каноники, духовенство, клирики и просто жители также пришли туда босиком, в слезах, с мощами многих святых. Собравшись в единую процессию, с пением и плачем они подошли к королевскому дворцу, где при смерти лежал Людовик. Перед народом была произнесена проповедь, после которой все со слезами принялись молиться Спасителю о выздоровлении юного принца. Затем ребенок приложился к святыням, принесенным из Сен-Дени, посредством которых его живот был осенен крестным знамением. Вскоре после этого опасность, угрожавшая его жизни, миновала. Более того, в этот же день и час отец его, Филипп, находившийся в Святой земле, был исцелен от той же болезни». После всего этого король с еще большей преданностью относился к Святому Дионисию. В 1192-м году, вернувшись во Францию, он отправился в Сен-Дени к могилам прославленных мучеников. В 1195-м году, как пишет Ригор, после подписания мира в Гайоне, Филипп не забыл "своего покровителя и защитника, прославленного мученика Святого Дионисия". В 1199-м году после смерти короля Ричарда, Филипп-Август совершил паломничество к могиле Святого Дионисия. В 1205-м году он получил реликвии из императорского дворца в Константинополе, одной из которых была частица Истинного Креста. Для этого фрагмента король приказал изготовить изумительной красоты реликварий, а 5 сентября 1205-го года передал святыни аббату Сен-Дени. Но Филипп-Август почитал не только Святого Дионисия. В 1194-м году сгорел собор Шартрской Богоматери, которому король позже подарил два витража, посвященных Дионисию. В 1212-м году состоялось королевское паломничество в Булонь, а в мае 1213-го, когда Филипп намеревался вторгнуться в Англию, он подарил собору Булонской Богоматери драгоценности, но о них ни слова не говорит Ригор. 27 июля 1214-го года Филипп-Август разбил врагов в битве при Бувине. Историки из Сен-Дени пишут только о роли орифламмы из аббатства, при том, что аббатство, которое король основал недалеко от Санлиса во славу своей победы, было посвящено Деве Марии. Подробнее об аббатстве: http://fr.wikipedia.org/wiki/Abbaye_de_la_Victoire Большое внимание в связи с почитанием Девы Марии Филипп-Август оказывал Парижу. Известно, что он окружил город крепостной стеной, на каждом из ворот которой приказал установить статую Девы Марии. Очевидно, что в своей жизни Филипп-Август больше всего почитал Святого Дионисия вместе с аббатством Сен-Дени и Деву Марию с собором Парижской Богоматери. Весь XIII век оба эти культовые сооружения каждые 14 июля торжественно поминали смерть короля. Le voeu de Charles VI. Essai sur la dévotion des rois de France aux XIIIe et XIVe siècles par Monsieur Bernard Guenée
Бэлль: Филипп Август и Святой Людовик. Витраж в северном трансепте Сен-Дени: Битва при Бувине:
МАКСимка: МАКСимка пишет: в этой деревушке на севере Франции всё пропитано памятью о битве Филиппа-Августа. Существует церковь Святого Петра, построенная в конце XIX века, с великолепной коллекцией витражей, повествующих о битве Это видео дает замечательную возможность рассмотреть детально витражи: Небольшое видео, рассказывающе о реконструкции битвы при Бувине в 1214-м году: МАКСимка пишет: ИСТОЧНИК, где, согласно летописцам, в воскрестный день 24 июля 1214-го года Филипп-Август утолил жажду и отдыхал под деревом, прежде чем дать бой. Затем к воде стали стекаться поломники, поговоривали, что она лечит от лихорадки и заболеваний глаз. К 800-летию битвы, которое будут отмечать летом 2014-года, фонтан отреставрировали. Существует даже сайт bouvines2014.
МАКСимка: Жак ле Гофф, как мы знаем, писал: Филиппа Августа, короля-воина в ХIII веке называли не Августом, а Филиппом Завоевателем (Прозвище "Август", уже давно присвоенно Филиппу II за то, что он "расширил" королевский домен, сосуществовало на протяжении XIII века с прозвищем "Завоеватель" и вытеснило его только в XIV веке), А вот в книге 1631-го года, в которой Андре Дюшен рассказывает о генеалогии рода дю Плесси де Ришелье, он называет Филиппа-Августа le Conquerant, т.е. завоеватель! Любопытно. Значит, в XVII веке прозвище "Август" еще не до конца вытеснило "Завоевателя".
МАКСимка: "Мы имеем счета прихода и расхода короля Филиппа Августа за 1202 и 1203 годы, и из них можно ознакомиться с подробностями домашней, частной жизни королевского семейства. Король, королева и их дети меняли платье только три раза в год: в праздник св. Андрея, в Рождество и в праздник Богородицы в августе. Убранство и меблировка дворца были самые незатейливые. Стены комнат были увешаны оружием и только редко коврами. Длинный деревянный стол и такие же скамьи стояли в главной зале, где бывали обеды и празднества. Полы из каменных плит...усыпались летом душистыми травами, зимою соломой. Филипп Август подарил парижскому госпиталю солому, которую ежедневно выметали из дворца". Леонид Петрушенко "Повседневная жизнь Средневековой Европы"
МАКСимка: Ордонансы Филиппа II Августа о крестовом походе и Саладиновой десятине. 1188 г. О Филиппе Августе и сочинении Ригора. РИГОР ДЕЯНИЯ ФИЛИППА АВГУСТА, КОРОЛЯ ФРАНКОВ
МАКСимка: ПОЛИТИК ПРОТИВ РЫЦАРЯ: ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ФИЛИППА II АВГУСТА И РИЧАРДА I ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ В ИЗОБРАЖЕНИИ И. В. МОЖЕЙКО Для того, чтобы скачать статью, на сайте необходимо зарегистрироваться.
МАКСимка: Режин Перну в своей биографии "Бланка Кастильская" дает немного интересных сведений об Ингеборг. Snorri пишет: а с Ингеборгой король, поддавшись усиленному давлению со стороны как Папы, так и другого ее брата, короля Вальдемара II, стал жить лишь с 1213 года. Первоначально несчастная королева была заключена в аббатстве Жизуан (abbaye de Gisoing) рядом с Турнэ, потом в башне замке в Этампе. В течение двадцати лет эта женщина с сильным характером и волей упорствовала и пыталась отстоять свои законные права. МАКСимка пишет: После своего освобождения она жила в сане настоятельницы аббатства Святого Жана, которое она построила в Корбее, и которое она затем получила в наследство от мужа. Во времена последних лет своей жизни Ингеборг называли королевой Орлеана, поскольку в период своего вдовства она сделала Орлеан и Корбей своими любимыми резиденциями. Кажется, что в последние года правления Филипп Август выказывал по отношению к королеве относительную верность и приверженность. В завещании он назвал ее своей carissima uxor, т.е. очень дорогой супругой. Что касается Людовика Льва, то хронисты уточняют, что он обращался к Ингеборг не как к мачехе, а как к маме.
МАКСимка: МАКСимка пишет: Во времена последних лет своей жизни Ингеборг называли королевой Орлеана, поскольку в период своего вдовства она сделала Орлеан и Корбей своими любимыми резиденциями. Сохранилось несколько актов, которые касались заботы об Орлеане. Например, Ингеборг подтвердила дар в пять су ренты хоспису Мадлен-ле-Орлеан, а таже уступила три арпана виноградников монахиням Сен-Лу в Орлеане. Обе хартии датированы 1231-м годом. В конце XIX века была обнаружена еще одна хартия, которая демонстрирует, что Ингеборг исполняла свои функции "королевы Орлеана". Под ее начальством было заключено соглашение между главой и братьями дома милостыни, больницы-хосписа города, а также "консьержем" Орлеана был назначен некто Гийом, сын покойного Гуго. Консьерж хранил ключи от города, руководил патрулированием и следил за оттоками и притоками в город. Régine Pernoud "Isambour La Reine captive"
МАКСимка: Однажды к Филиппу II Августу, королю французскому, пристал какой-то уличный фокусник и упорно просил у него пособия под тем предлогом, что они родственники. – С какой же стороны? – полюбопытствовал король. – Если верить ученым и добросовестным людям, мы – братья, братья по Адаму. Только Адамово наследство было поделено неравномерно между мной и вами, государь. – Возьми, – сказал ему король, протягивая мелкую монету, – я отдаю тебе твою долю Адамова наследства. Будь доволен, потому что если бы я начал по столько раздавать всем моим братьям, таким же, как ты, у меня у самого не осталось бы и того, что я дал тебе.
МАКСимка: Поздравляю всех любителей Капетингов и Филиппа Августа в частности! "Евразия" выпускает перевод биографии короля: Сивери Ж. Филипп Август/ Пер. с франц. Степанов М. В.— СПб–М.; ЕВРАЗИЯ, ИД Клио; 2013 — 352 с. ISBN 978-5-91852-070-3 В истории средневековой Франции король Филипп II Август (1180–1223) является одной из самых ярких фигур — король-реформатор, с которого начинается рост могущества французской монархии. Из коронованного правителя небольшой области, Иль-де-Франса, Филипп в концу своего царствования стал могущественным государем, утроившим свои владения. В многолетней борьбе с французскими феодалами Филипп превратил свое королевство в непререкаемую силу на политической арене Западной Европы XIII в. Центральным сюжетом этой борьбы стал масштабный поединок между королем и сеньорами из династии Плантагенетов, сколотившими огромную империю из английского королевства и земель на западе Франции. Именно этой схватке, длившейся не одно десятилетие, Жерар Сивери посвящает лучшие страницы своей книги, живописуя противостояние Филиппа Августа с легендарным английским королем Ричардом Львиное Сердце, противостояние двух личностей — расчетливого короля-политика и отважного короля-рыцаря. Однако войны с Плантагенетами занимают далеко не все место в представленной биографии Филиппа Августа: Жерар Сивери показывает французского короля на фоне бурных событий, сотрясавших средневековую Европу на рубеже XII–XIII вв.: подъема еретического движения Южной Франции и альбигойского крестового похода, борьбы папства и германского императора, стремительного роста городов. Содержание Предисловие 5 Замечание по поводу выражений «королевская модель», «феодальная модель» 11 1. Драматичная коронация одного подростка 13 Замысел 13 Неудачный отказ от власти? 14 Первые годы 18 Наконец, коронация… 29 2. Филипп Август женится на Изабелле де Эно 32 Обделенный юный король? 32 Первые месяцы правления 34 Женитьба юного короля на Изабелле де Эно 39 Рождение идеологии Капетингов? 43 Соперничество между матерью и сыном: смерть Людовика VII 45 Знатные кланы против короля 47 Первое самостоятельное решение короля Филиппа? Он защищает свою супругу 51 3. Суровые уроки опыта 56 Филипп II овладевает «инструментами» власти 56 Задачи и реальность 60 Борьба против графа Фландрского, завоевание долины Уазы и некоторой части долины Соммы 63 Филипп II, король Франции, Генрих II, король Англии, и его дети 67 4. Период безвластия? Филипп II и его крестовый поход 75 Пророчества и поход-испытание 75 Предпосылки Третьего крестового похода 76 Филипп II и подготовка к крестовому походу 79 Ордонанс или завещание короля Филиппа (июнь 1190 года) 80 Долгий путь… 83 Возвращение Филиппа II 88 Трудное возвращение Ричарда Львиное Сердце и союз Филиппа II с Иоанном Безземельным 92 5. Великий король-реформатор 97 Король выбирает главных советников 97 Карьера новых советников 101 Реформы 116 6. Великий завоеватель 124 Сомнительная трактовка фактов 124 Филипп Август и Ричард Львиное Сердце 125 Филипп Август и Иоанн Безземельный 127 Последствия завоевания Нормандии 135 7. Женщины, король и власть 145 Король — любитель женщин? 145 Брак с Ингеборгой 146 Филипп Август и Агнесса Меранская 158 Трудное примирение Филиппа и Ингеборги 163 8. Филипп Август и церковь. Две властные силы лицом к лицу? 171 Политические изменения и новые проблемы 171 Король и Церковь Франции 174 Филипп Август и папство 176 9. Филипп Август и южные земли его королевства. Опасные искушения власти 180 Юг: особый мир в пределах королевства 180 Мир, охваченный ересью 182 Не заходить слишком далеко… 185 Крестовый поход против альбигойцев 188 Мюре 192 10. Филипп Август — победитель великой коалиции 198 Страх, внушаемый королем Филиппом 198 Несостоявшаяся высадка в Англии 199 Кампания во Фландрии 1213 года 202 Ла-Рош-о-Муан (2 июля 1214 года) 205 «Год Бувина» 208 Победа при Бувине (27 июля 1214 года). Филипп Август — победитель вопреки самому себе 210 Последствия битвы при Бувине 222 Наконец, высадка 232 11. Общественное мнение, школы и общество 236 Король и общественное мнение 236 Партия принца Людовика 243 Филипп Август и школы 252 Социальный переворот? 257 Король и социальное продвижение тех, кто ему служил 261 Взаимоотношения королевской власти с сельскими и городскими коммунами 263 12. Атмосфера конца правления: незавершенный труд или король, обремененный заботами? 268 «Тот, кто удивительно увеличил могущество королевства Французского…» 268 Тревожная тишина 273 Темные и светлые стороны королевского правосудия 278 Дополнительные штрихи к противоречивому полотну 281 Кто стоял у власти в конце правления Филиппа Августа? 286 Портрет Филиппа Августа? 291 Смерть короля 293 Примечания 297 Условные сокращения 297 Карты и таблицы 321 Источники и библиография 327 I. Источники 327 II. Библиография 336 Предисловие Долгое время забытый, Филипп II, король Франции с 1180 по 1223 год, известный под именем Филипп Август, последнее время вновь стал приковывать к себе внимание исследователей. В свет вышел ряд трудов: «Воскресенье Бувина» Жоржа Дюби, материалы большого коллоквиума 1980 года, «Филипп Август» Жоржа Бордонова, а также недавние книги Дж.-В. Болдвина, Д. Бартелеми и М. Буррен-Деррюо о правлении Филиппа Августа и его времени. Автор этой книги желал бросить пристальный взгляд на Филиппа Августа и власть, на их необычайную встречу лицом к лицу, решающую для французской истории. В отличие от прежних биографий — особенно написанной А. Картелльери, который столь хорошо проанализировал определенное количество хроник, преимущественно северофранцузских, имперских и английских, а также тексты договоров и некоторых хартий, — здесь ставилась цель прояснить отношения, порою удивительные, сложившиеся между Филиппом и властью, с помощью источников, о которых этот большой эрудит не знал или которыми пренебрегал. Среди них можно упомянуть собрания административных актов, ревизорских опросов, денежных счетов, поразительное «Описание королевства» и литературные тексты. Сопоставление свидетельств из этих очень разных источников позволяет лучше, чем хроники, которые, впрочем, тоже не были оставлены в стороне, ухватить сущность важнейших проблем, встававших перед молодым Филиппом начиная с его коронации, а затем выявить меры, принятые им и членами его великой правящей команды для их адекватного разрешения. Когда Филипп II взошел на престол, знатные магнаты, хозяева крупных территориальных владений, занимавших обширную часть королевства, заполняли собой королевский совет и удерживали власть. С установлением контроля над большинством кастелянств, этих старинных и многочисленных центров управления (centres de décision), завершилось региональное восстановление власти в пользу короля в его домене, а также в пользу великих магнатов, которые большей частью держали свои фьефы от короля и были его вассалами. Сеньориальный порядок, который в данном случае часто сочетался с феодальным строем, переживал свой апогей и представлял серьезную угрозу для того, что еще оставалось от королевской власти. Разумеется, хозяева крупных региональных владений рассматривали Филиппа как своего короля, обладавшего особым достоинством, которое возвышало его над ними в силу церемоний — прежде всего миропомазания и коронации. Они не желали, однако, чтобы король каким-либо образом вмешивался в их дела управления. Они использовали его как третейского судью в некоторых случаях, но, в зависимости от обстоятельств, рассматривали его как союзника или противника, стремились вести с ним спор на равных, отказывались повиноваться ему и стремились преобразовать свои владения в независимые княжества. Король, конечно, был самым богатым сеньором королевства, но он не смог бы одержать верх, если бы главы великих линьяжей объединились против него. На его счастье, такая угроза была трудноосуществима, поскольку каждый из магнатов преследовал свои собственные цели, а королевская власть с удивительным искусством умела возбуждать соперничество между ними. Тем не менее эту опасность нельзя было исключить полностью. Молодой король, таким образом, столкнулся с грозной дилеммой: согласиться быть лишь престижной фигурой, поставленной во главе объединения великих сеньоров, или же сохранить, а точнее, возродить и упрочить настоящую королевскую власть. Филипп и его советники избрали второе решение. Этот выбор нисколько не означал, что они пренебрегали средствами, которые им предлагал феодальный обычай: оммажем, вассальной клятвой, а также выкупом или рельефом, вносившимся при вступлении в наследство. Напротив, они систематически их использовали. Кроме того, королевская власть без колебаний видоизменяла феодальный обычай в свою пользу — например, в том, что касалось клятвы верности, которую подвассал приносил вышестоящему сеньору. Отныне в случае мятежа сеньора против королевской власти подвассал должен был хранить верность не ему, а королю. Королевские советники, впрочем, зашли еще дальше, выстраивая то, что ошибочно именуется феодальной пирамидой королевства. В действительности они упорно остерегались называть фьефами земли сеньоров и ставили в один общий ряд всех королевских «держателей», будь то светские или церковные сеньоры или даже коммуны. Однако при этом они заботливо отличали королевский земельный запас, то есть домен, управление которым осуществлялось через бальи и прево. Составители «описания королевства» изображают короля как хозяина одной гигантской сеньории. Допустим, что эта первая и удивительная сводная схема королевства имеет некоторое сходство с феодальной пирамидой в том, что касается мира вассалов и держателей фьефов. Но едва королевские чиновники эту пирамиду построили, как сразу же ее и разрушили, привязав подвассалов непосредственно к королю. Они отказались каким-либо образом включить в эту пирамиду своего короля Филиппа, и он стал первым Капетингом, который не должен был приносить оммаж никому, даже тем, от кого он держал свои фьефы. Короче, король твердо поставил себя как глава феодалов, но отказался считаться одним из них. Феодальный обычай предоставлял королю неоспоримые рычаги воздействия, и не следует забывать среди них средства военного подавления, которое становилось законным, как только какой-нибудь вассал поднимал мятеж. Тем не менее в этой книге мы уделим гораздо больше внимания истокам королевской власти нового типа. Разве роль историка не состоит прежде всего в том, чтобы заострять внимание на смене политических курсов, нововведениях, резких разрывах и отклонениях в эволюционных процессах, нежели задерживаться на уже хорошо известных аспектах? Кроме того, почему политическим деятелям эпохи правления Филиппа Августа отказывают в способности созидать? Ведь именно в эту эпоху появилось столько новшеств и гениальных адаптаций: великолепные достижения готической архитектуры, входящей в пору зрелости, новая экономика, ориентированная на спрос и предложение, основание Парижского университета и т. д. Могла ли эта цивилизация так сильно разделиться в самой себе, чтобы властные функционеры оказались неспособны адаптировать существующие формы правления к требованиям динамично развивающейся молодой популяции, находящейся в апогее своего демографического роста? Это было бы вызовом здравому смыслу. Это также противоречит реальности, ибо Филипп и подобранные им советники нашли решительный выход: ведя борьбу против великих сеньоров и утверждая королевский суверенитет, они отстаивали право короля быть неподконтрольным никому и тем самым закладывали основы государства. Разумеется, это были пока лишь очень скромные начинания, и феодальные обычаи просуществуют еще несколько столетий, прежде чем исчезнут. Но когда видишь, что в конце правления Филиппа при нем остались только те советники, которые соответствовали двум принципиальным критериям — наличие компетентности и отсутствие родственных связей с крупными линьяжами королевства, — то удостоверяешься, что движение было задано в строго определенном направлении. Филипп Август и такой политик, как Герен, вместе с их служащими, осознали, что существует некая власть (imperium), высшая по отношению ко всем и по природе своей полностью отличная от той власти, которая основана на межличностных связях человека с человеком. В действительности всё это выявлялось сугубо опытным путем. Да и как могло быть иначе в то время, когда гражданское право (или римское право) еще не преподавалось в Париже и служило прежде всего для обоснования императорской власти? Но королевская власть всякий раз, когда представлялся случай, выступала инициатором установления прямых отношений с простыми жителями королевства, отвергая посредничество сеньоров и вассалов. Филипп II расширил полномочия своих бальи и учредил бальяжные округа. Он поддерживал сельские и городские коммуны, постоянно используя их в своих интересах и нередко злоупотребляя их помощью. Разве это не было самым надежным способом обойтись без посредничества феодальных сеньоров? Наконец, в 1190 году цветок лилии, изображенный на обороте королевской печати, был заменен на орла. В эпоху Средневековья, которое так любило символы, это не выглядело невинным новшеством. Похоже, что тем самым хотели ясно обозначить, что власть короля Франции ни в чем не уступает власти хозяина Священной Римской империи. Чтобы лучше понять деятельность, направленную на обновление королевской власти (даже если речь идет только о первых шагах), представляется полезным, необходимым, определить основные достоинства и недостатки короля и его видных сановников. Однако насколько это возможно? Ведь великие персонажи той эпохи не писали мемуаров, а современники-сочинители слишком часто описывали их образы в чисто риторических, условных выражениях. Прежде всего отметим, что содержание мемуаров обычно мало соответствует реальности и что литературные сочинения — это не лучшие свидетельства любой эпохи. Драгонетти показал, сколь многим жертвовали сочинители Средневековья ради литературной моды, приводя из-за этого сомнительные сведения. Не забудем также, что личные чувства, помимо любовных, стали получать право на литературное выражение лишь в ходе правления Людовика Святого, если не считать некоторых аррасских поэтов начала XIII века. Впрочем, писатели, которые говорят о Филиппе Августе и его главных советниках, приписывают каждому очень разные качества и наделяют их недостатками, которые весьма далеки от того, чтобы быть условными. Наконец, достаточно проследить деятельность этих людей, чтобы определить некий минимум личных черт и способностей, характерных для них. В наши дни среди историков распространилась странная тенденция — рассматривать мужчин и женщин Средневековья как существ, крайне отличных от нас и стоящих значительно ниже нас. В действительности что мы о них знаем? Не следует ли, напротив, согласиться с Маргаритой Йорсенар, которая обличает «наше высокомерие, непрестанно отказывающее людям прошлого в восприятии, сходном с нашим»? (Archives du Nord, p. 21). На самом деле нужно признать, что различия в восприятии все-таки есть. Разве Филипп Август не стал планировать военную высадку в Англии после того, как ему привиделся сон на эту тему? К тому же нас может несколько удивлять средневековая страсть к пророчествам, которые иногда целенаправленно сочинялись. К счастью, исследователи исторического менталитета вносят некоторую ясность в этот спор о личностях прошлого, усердно стараясь выявить представления и мнения, господствовавшие в ту или иную эпоху. Однако этой цели можно достичь, лишь учитывая периодически происходившие изменения. Разве личности, более сильные и склонные к новаторству, не начинали менять устоявшиеся стереотипы? Что же касается того, следует ли считать, что средневековые мужчины и женщины были менее, чем мы, развиты в интеллектуальном плане, то надо признать, что никакого надежного способа для измерения интеллекта людей прошлого не существует. Мы можем быть уверены лишь в одном: многие центры, на которых фокусировались общественные интересы, изменились, вследствие чего в той или иной степени были задействованы различные секторы интеллектуальной активности. Каков бы ни был итог этих важных споров, историк должен двигаться дальше в своих исследованиях, как только находит достаточное количество нужных сведений и когда простой анализ фактов это позволяет. В силу какой псевдодогмы можно систематически уклоняться от исследования деятельности тех личностей, которые были ответственны за политическую жизнь Средневековья? Это было бы недостойно исторической науки. Разумеется, следует подвергать имеющиеся свидетельства очень серьезной критике. Филипп II является одним из наших королей, память о котором лучше всех сохранилась в коллективном сознании. Внимательное чтение источников той эпохи и трудов, часто фрагментарных, но следующих один за другим на протяжении столетий, показывает, насколько они ограничивались тем, чтобы сохранить почти одни лишь восхваления. Это фрагментарное и частичное использование информационных средств эпохи сделало из Филиппа человека, плотно укутанного в легенду. Критическое исследование заставляет, наконец, увидеть этого короля таким, каким он был, и избавиться от слишком простых и слишком красивых клише, которые дошли до нас через столетия. Но не значит ли это осмелиться коснуться фундамента нашей национальной истории, этого короля и правления, которые глубоко вспахали нашу землю и заложили в нее плодородные семена единства, независимости и государственности? Так, по всей вероятности, нужно истолковывать крайне осторожное отношение к Филиппу Августу среди историков. Они проявляют глубокое почтение к его ослепительному и славному образу, который представлен придворным капелланом Вильгельмом Бретонцем в эпической поэме «Филиппиды». Однако, создавая хронику правления под названием «Деяния», тот же автор, и в еще большей степени его предшественник Ригор, дали в нескольких пассажах, резких и едких, довольно неожиданную точку зрения на некоторые поступки и личные особенности этого короля. Таким образом, жестокие критические высказывания иногда противоречат крайним восхвалениям, которые в определенных случаях были связаны с задачами самой настоящей королевской пропаганды. Не играли ли эти восхваления роль дымовой завесы, скрывавшей ради пользы дела — возвеличивания королевской власти Капетингов — человека мелкого масштаба, марионетку в руках одного клана или королевских советников, которые манипулировали им по своей воле? Или же, напротив, это был великий политик? Поистине, историки произвольно отдали предпочтение второй из этих версий. Иногда они доходят даже до того, что видят в Филиппе Августе первого государственного деятеля из династии Капетингов. Не значит ли это проявить некоторую поспешность и забыть Людовика VI, который имеет по меньшей мере заслугу в том, что доверил власть Сугерию и следовал его советам? Да, конечно, но правление Филиппа Августа очистило и расширило до размеров королевства ту «модель», которая прежде действовала только в узких рамках королевского домена и была сильно пропитана феодальными традициями. Это не отменяет того факта, что у Филиппа и его советников не было нужды постоянно оглядываться на Карла Великого, чтобы найти пример и программу. Угодничество, лесть, придворные интересы, задачи пропаганды, критические или нелицеприятные замечания — учитывая все это, можно набросать более сложный портрет Филиппа Августа, нежели тот, что предлагает традиционная историография. Не станет ли он в результате загадочным силуэтом с расплывчатыми контурами? Некоторые его восхваляли до крайности, а другие поносили и ненавидели, в частности потомки тех, кого его солдаты или чиновники разорили и взяли в заложники. Этот антагонизм в суждениях требует внести необходимую ясность. Избегая предварительных выводов, с единственной целью понять этого короля, мы позволим себе выставить на яркий свет даже те его деяния и речи, которые не прибавляют ему славы. Нужно признать, что этот король поддерживал с властью почти любовные отношения: сначала был определенный испуг при первом свидании, затем безумное увлечение, за которым последовал период равновесия и обладания, пока наконец жестокие разочарования не подтолкнули его к оригинальному решению, позволившему удержать при себе объект страсти. Замечание по поводу выражений «королевская модель», «феодальная модель» По мере того как историки все дальше проникают в глубокие пласты прошлого и стараются лучше понять бесспорные по своей сути факты, они осмеливаются лишь реконструировать модели, то есть типы организаций, политических и социальных структур и т. д., которые периодически ставятся под сомнение, дополняются, модифицируются или отвергаются. В этой книге термин «феодальная модель» означает доминирование в королевстве крупных сеньоров (магнатов), которые в тот или иной момент были великими феодалами. Эта «феодальная модель» противостоит «королевской модели», которая в своем самом разработанном, завершенном виде означала решительную победу королевской власти. В действительности на протяжении всей эпохи правления Капетингов эти две модели сосуществовали. Однако они редко поддерживали между собой мир, и раскаты грома, вызванные их столкновениями, часто звучали во французской истории.
МАКСимка: Жан-Батист Мозесс. Филипп II Август присутствует при возведении большой башни Лувра в 1200.
Бэлль: Печать изабеллы д'Эно:
МАКСимка: Наиболее многочисленные свидетельства о королях даются сразу после их смерти, как замечает Болдвин. Любопытно, что описание Филиппа-Августа в то время было сделано не придворным, а каноником Тура. Он описывал короля, как имеющего "приятную внешность, хорошо сложенное тело, живое лицо, лысую голову, здоровую комплекцию. Он любил пить и есть, был склонен к сексуальному желанию, был щедрым по отношению к друзьям и скупым к врагам, способным к уловкам, ортодоксальным в верованиях, внимательным к советам, держащий данное слово, добросовестный судья, везучий на победу, легко перемещающийся, легко успокаивающийся, неубивший никого в темнице, помогающий себе людскими советами, защищающий церковь, заботящийся о бедных..." Лысым король уже стал, возможно, к двадцати-пяти годам. По поводу возможной сексуальной связи Ричарда и Филиппа-Августа Болдвин пишет, что это их любовь можно назвать дружбой, которую описывали латинские поэты. Такая форма дружбы была закреплена за аристократами, публичными и уважаемыми мужчинами, она дескать не предполагала половую связь. Интересно, что ведь Филипп и Ингеборг общались на латыни, потому что она не знала французского, а король датского. Более того, как пишет Болдвин, Филипп плохо знал латынь по крайней мере в начале своего правления.
МАКСимка: Интересно, что будучи в немилости, самое близкое растояние, на которое Ингеборг Датская подобралась к Парижу - это бенедиктинский монастырь Сен-Мор-де-Фоссэ. Однако, королевские счета за 1202 год показывают, что на наряды узницы Этампа тратили больше, чем на одеяния Филиппа Августа. Эти мелкие подробности сообщает Джон Болдвин в своей книге про Париж в 1200-м году.
marina1645: Филипп Второй Август был без сомненрия самым "крутым" королем эпохи Средневековой Франции. Ему в плюс не только внутренняя политика укрепления государства , влияния и авторитета французского короля, но и внешняя политика, где он преуспел даже больше. Филипп 4 Красивый мог бы с ним поспорить- но внешняя политика его не очень благотворна: походы знати были с целях личного обогащения, а не в целях государства в основном, кроме того он искал союз с Англией-объективно будущим соперником и врагом Франции независимо от желания короля ( т к во Франции были владения английского короля, что мешало ее объединению в единое королевство).
МАКСимка: John W. Baldwin, The Aristocracy in the Paris Region during the Reign of Philip Augustus, 1179–1223. A Quantitative Approach. Part One John W. Baldwin: The Aristocracy in the Paris Region during the Reign of Philip Augustus, 1179–1223. A Quantitative Approach. Part Two
МАКСимка: Надгробие Ингеборг Датской, которое находилось в приорстве Сен-Жан рядом с Корбей:
полная версия страницы