Форум » Французский язык. » ПОЛИТИКА ФРАНЦУЗСКОГО АБСОЛЮТИЗМА В ОБЛАСТИ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ » Ответить
ПОЛИТИКА ФРАНЦУЗСКОГО АБСОЛЮТИЗМА В ОБЛАСТИ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ
Марсель: ПОЛИТИКА ФРАНЦУЗСКОГО АБСОЛЮТИЗМА В ОБЛАСТИ НАУКИ И КУЛЬТУРЫ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ КАРДИНАЛА РИШЕЛЬЕ Источник: -Здесь. Французские историки, называя XVII век «Великим веком», подчеркивают, что это столетие явилось не только периодом максимального расцвета абсолютной монархии, но и важнейшим этапом в развитии науки и культуры Франции - прекрасным завершением этого развития в Средние века и вместе с тем, необходимой базой для науки и культуры Нового времени. Передовой для того времени французский абсолютизм не мог не содействовать развитию науки и культуры. Абсолютистское государство, выступая консолидирующей силой феодального общества, распространяет свое влияние и свой контроль на все сферы общественной жизни. Говоря о кардинале Ришелье, нельзя не отметить, что, несмотря на весьма слабое здоровье, Ришелье чрезвычайно много работал и входил во все подробности государственного управления. Немало времени затрачивалось у него также на литературные труды, театр, надзор за постройками многочисленных дворцов. Ришелье имел наиболее богатую библиотеку во Франции. Сам он любил блеск и роскошь. Больше всего удовольствие доставляло ему сочинение стихов. Французские монархи издавна провозглашали себя покровителями и защитниками науки и искусства. Однако выделить политику абсолютизма в области науки и культуры, как особое направление политики, правомерно лишь с XVII века, когда французский абсолютизм достигает своего расцвета, победив стремление феодальной верхушки к децентрализации и упрочив свое господство. После поражения феодальной усобицы 1610 - 1621 годов перед правительством встает задача идеологического укрепления основ государства. Абсолютизм пытается наладить контроль над развитием науки и поставить ее себе на службу. Организационное подчинение науки государству находит свое выражение в образовании Французской Академии в 1634 году. Для французской науки и культуры XVII века характерны многосторонность, охват широкого круга проблем. В науке, искусстве, литературе этого времени особенно ясно выделяется тенденция к созданию монументальных произведений, проникнутых идеей государственного и национального единства. Это внутреннее единство, основанное на усилении абсолютистского государства, в значительной степени способствовало распространению культурного влияния Франции на другие европейские страны. Необходимо отметить начавшийся в XVII веке рост гегемонии французского языка, который постепенно превращается в международный язык феодальной аристократии всех стран. Поль Лафарг писал, что «эта великая честь досталась аристократическому языку потому, что в Европе Франция была единственной страной, где дворянство, сосредоточившись вокруг своего феодального повелителя, создало обширный двор и достигло галантности и изящества, которыми восхищалась и которым подражала аристократия остальных европейских стран»1. Круг источников по вопросам политики французского абсолютизма в области науки и культуры достаточно велик - это и произведения писателей, поэтов, художников, которые в своих работах отражали время и события, свидетелями, которых они были, это и различные государственные акты, это и документы, недавно созданной академии и ее статут. Одним из важнейших документов французского абсолютизма является «Политическое завещание» кардинала Ришелье, где изложены официальные взгляды на развитие науки, образования и культуры в абсолютистском государстве. Изучение этого документа первого министра Людовика XIII имеет большое значение, так как с 1624 по 1642 год кардинал фактически управлял Францией. Он, являясь руководителем правительства страны, подчинил и поставил под свой контроль все государственные мероприятия в целях еще большего упрочения абсолютизма. Созданная при непосредственном участии кардинала Ришелье, Французская Академия призвана верой и правдой служить абсолютистскому государству. Кардинал, будучи одним из образованнейших людей своего времени, не мог не оценить такой важный инструмент политической, идеологической и религиозной пропаганды как наука. Содействуя прогрессу науки и культуры, Ришелье старался ограничить возможность их распространения среди народа. В «Политическом завещании» кардинал немалое внимание уделяет вопросам науки и, вместе с тем, доказывает бесполезность и даже вред образования и знаний для народа. Ришелье считал, что занятие науками вытеснило бы торговлю, которая дает государству богатство, погубило бы земледелие, настоящую кормилицу народов, и в течение короткого времени исчерпало бы источник солдат, которые воспитываются скорее в грубости, чем в утонченности наук. По мнению кардинала, знание наук наполнило бы Францию крючкотворами, способными скорее разрушить порядок, чем принести государству какую-нибудь пользу. В своем отношении к проблеме преподавания наук и образования народа кардинал исходил не только из конкретной обстановки первой половины XVII века, но и из обобщения различных политических трактатов. Ришелье хорошо знал античных и современных ему авторов, но особенно часто он обращался к сочинениям Гвиччардини и Макиавелли, к произведениям испанских, итальянских политических деятелей XVI века. Характерное для того времени отсутствие ссылок на источники затрудняет изучение круга чтения кардинала Ришелье. Установлено, что он использовал сочинения Кассия Диона, Квинта Курция, Юста Липсия, мемуары Виллара, Симона, Гулара, Антонио Петерса, письма кардинала д'Осса и многих других. Им были тщательно изучены неопубликованные в то время документы из архива президента Жанена, письма французского посла в Риме Маркемона, депеши о положении в Ларошели и т. д. Вероятно, в результате анализа произведений политиков и нужд Франции, Ришелье делает заключение о том, что «в хорошо устроенном государстве должно быть больше мастеров механических искусств, чем мастеров искусств свободных»1. Будучи политиком до мозга костей, выше всего ставя интересы французской монархии, кардинал опасался, что развитие науки и культуры может пойти по нежелательному для абсолютистского государства направлению. Ришелье пишет, что «если бы знания профанировались среди всевозможных умников, то в государстве появилось бы больше людей способных высказывать сомнения, чем их разрешать, и многие оказались бы более склонные противостоять истинам, чем защищать их»2. Именно поэтому Ришелье поддерживает идею кардинала Перрона, с которым был близок во время Генеральных штатов 1614 года, об ограничении не только круга образованных людей, но и об уменьшении количества учебных заведений, предлагая учредить четыре или пять значительных коллежей в Париже и по два в центре каждой метрополии. Это рассуждение основывалось на том, что невозможно найти такое количество людей для существующего числа училищ, а проще отобрать достойных подданных, которые бы следили за чистотой знаний и мудрости, и передали бы усовершенствованные науки своим преемникам. Ришелье считает необходимым оставить в городах двух- или трех - годичные школы, нужные для того, чтобы те, кто пожелает посвятить себя военной службе или торговле, не пребывали в суровом невежестве. Двухступенчатая система образования, по его мнению, будет способствовать как отбору, так и их лучшей подготовке. Во взглядах на проблему просвещения кардинал Ришелье выступает как яркий проводник политики абсолютизма. Государству были необходимы и образованные чиновники, и образованные торговцы, но с другой стороны, широкое распространение знаний неминуемо подрывало бы позиции правительства. Ставя превыше всего государственный интерес, Ришелье считал, что контроль над развитием науки, образования и культуры должен всецело осуществляться органами государства. Являясь князем церкви и учитывая ее огромное идеологическое влияние, кардинал Ришелье старался ограничить его, так как отчетливо сознавал, что оно часто идет вразрез с интересами государства. Некоторому ограничению всепроникающего влияния церкви должно служить равномерное участие в деле образования университетов и иезуитских коллежей. Вернувшись в 1610 году во Францию, иезуиты достигли больших успехов в обучении, но передача обучения целиком в их руки вызывает у Ришелье еще большие опасения. Современники отмечали, что кардинал в глубине души не любил иезуитов настолько, насколько внешне казалось наоборот. Учитывая структуру ордена иезуитов, Ришелье предвидел, что в случае господства иезуитов в системе образования, через некоторое время все чины и степени в государстве будут заняты их учениками. И политика такого правительства, естественно, будет в первую очередь отвечать интересам Ордена. Верность этого положения кардинал доказывает многочисленными историческими примерами: опытом правления эрцгерцога Альберта, историей ордена святого Бенедикта, походом Антипапы против Бенедикта XI. Но более всего, он основывается на современной ему политической обстановке. Являясь последовательным врагом Габсбургов, кардинал не мог допустить усиления во Франции общества, которое не только подчинено единственному руководителю, но и служит интересам и всегда зависит от государей, «которые, кажется, ни о чем так не заботятся, как о принижении и разрушении французской короны»1. Кардинал Ришелье проявлял постоянную заботу о подготовке верных слуг абсолютистского государства, понимая, что новые задачи, стоящие перед государством, требуют и новых людей, способных им управлять. Ришелье настаивает на точном соблюдении решений Базельского собора об отдаче третьей части бенефиций магистрам, бакалаврам, лиценциатам, докторам медицинских, юридических и богословских наук после их обучения в течение определенного времени в привилегированных университетах. С целью пресечь дальнейшую покупку должностей кардинал Ришелье предлагает установить строгий порядок раздачи привилегий: доктора и лиценциаты богословия имеют наивысшие преимущества (а среди них те, кто дольше занимается богословием), доктора и лиценциаты юриспруденции должны иметь преимущества перед простыми магистрами искусств. Кардинал настаивал на том, чтобы грамоты выдавались именно тем университетом, который окончил желающий получить ее. Кроме того, для получения одобрительной грамоты необходимо было показать свое умение вести дела на практике. Ришелье полагал, что тщательное соблюдение этого порядка приведет к тому, что «достоинства науки будут безопасно получать вознаграждения, а невежество уже не будет прикрываться их покрывалом»2. Ришелье старался ограничить число лиц, которые имели право назначать кого-либо на вакантную должность, а также и само количество бенефиций, находящихся в ведении одного человека, считая, что таким образом увеличится число бенефиций для нужных государству людей. Те советы, которые кардинал дает королю Франции в «Политическом завещании», он старался, будучи фактическим руководителем государства, осуществить в годы своего правления. Политика в области образования, науки и культуры, проводимая Ришелье, была неотъемлемой составной частью всей его деятельности направленной как на усиление абсолютизма, так и на теоретическое и идеологическое обоснование. Один из важнейших шагов в этом направлении - создание Академии. Образование Французской Академии явилось, с одной стороны естественным завершением стремления ученых, писателей, поэтов Франции к созданию такого учреждения, где они могли бы обсуждать волнующие их проблемы, а, с другой стороны, следствием еще большего распространения влияния абсолютизма на развитие науки и культуры. Не вызывает никакого сомнения тот факт, что создание Академии было важнейшей политической акцией. Французская культура в период Средневековья испытывала сильное итальянское влияние, особенно в годы правлений Генриха II и Генриха IV. В Италии широкое распространение получили литературные академии, которые существовали почти в каждом городе. Тенденция к образованию обществ, занимающихся изучением и критикой литературных произведений, изящных искусств, музыкой, естественно распространялась и во французские культурные круги, где, кроме того назрели и внутренние предпосылки для создания подобных учреждений. Процесс образования Французской Академии неразрывно связан с историей изучения и усовершенствования французского языка. Если в период правления Людовика XII (1462 -- 1515) основными изучаемыми языками были греческий и латынь, то, начиная со времени Франциска I, растет и крепнет движение за преобладание французского языка. Появляются многочисленные работы, посвященные орфографии, грамматике и истории французского языка: Дюбуа «Французская грамматика», Флоримонд «Уроки орфографии», Иоахим Дю Белле «Защита и прославление французского языка». С гуманистических позиций за создание французского литературного языка и национальной поэзии выступала возглавляемая Ронсаром группа поэтов, именуемая Плеядой. Иоахим Дю Белле явился ее теоретическим руководителем и автором Манифеста. Проводимая Плеядой борьба за единство языка была безусловно прогрессивной, хотя деятельность Плеяды ограничилась лишь изучением языка высшего общества. В эпоху Средневековья при дворе короля и высшей знати создавались многочисленные кружки поэтов и музыкантов, которые носили узкий куртуазный характер. Их известность не распространялась за стены дворцов. Один из таких кружков, руководимый Пибраком, носил название «Академии Дворца». Найденные французскими историками части записей бесед показывают, что речь на заседаниях шла преимущественно о моральных и интеллектуальных проблемах. Жизнь придворных академий была недолгой. Легко создавались, легко распадались, они не имели ни определенной структуры, ни программы. Наибольшее влияние на нравы французского общества, литературу, развитие французского языка оказал кружок, собиравшийся в отеле Рамбулье. Салон Рамбулье, расцвет которого приходится на 1624 - 1648 годы, являлся подлинным законодателем светских нравов и литературных вкусов, утверждающим кастовую аристократическую эстетику. В салоне можно было встретить всех прославленных деятелей Франции того времени: Малерба, Ракана, Бальзака, Шаплена, Вуатюра, Конрара, Корнеля, Ротру, Лярошфуко, Скюдери и многих других. В 1629 году от салона Рамбулье отделяется небольшая группа, которая начинает регулярно собираться у Конрара. Приглашенные однажды Конраром, чтобы послушать стихи его родственника Антуана Годо, Шаплен, Годо, Аберт, де Мольбиль, аббат Серези нашли, что такие встречи необходимы. Собрания этого небольшого кружка проходили всегда организованно и темы бесед находились в строгом секрете. В это же время архиепископ Руанский (Франсуа де Арлай) открыл публичную академию в аббатстве Сен-Виктор. Вопросы, которые обсуждались на заседаниях этой академии, носили преимущественно экклезиастический характер. Ришелье, узнав об этих собраниях, предоставил в распоряжение академии замок Конфлан и пожелал, чтобы заседания и беседы проходили в его присутствии и под председательством Томмазо Кампанеллы. Людовик XIII и его первый министр видели в Кампанелле смертельного врага Испании и не без основания считали, что его знания могут пригодиться в их борьбе с Габсбургами. Кампанелла написал «Афоризмы о политических нуждах Франции», где разработал рекомендации по облегчению победы над Испанией и передал их кардиналу Ришелье. В отношении к знаменитому итальянскому ученому кардинал выступал как дальновидный политик. Предлагая Кампанелле участвовать в ученых собраниях, Ришелье понимал, что такое участие будет способствовать росту популярности этих заседаний, следовательно, и политике правительства, которое поддержало инициативу ученых. Будучи последовательным противником Габсбургов, кардинал оказывал помощь Кампанелле, которого только заступничество Ришелье спасало от преследователей папских нунциев. Подготавливая к печати новое, дополненное издание трактата «О смысле вещей», Кампанелла посвятил его первому министру. Во вступлении к трактату автор восхвалял Ришелье, называя его покровителем наук и защитником муз, он писал, что кардинал прославится в веках. Участие Кампанеллы в беседах, приведших к образованию Французской Академии, не оказало какого-либо влияния на процесс образования академии, но еще раз подтвердило гибкость французского абсолютизма в области науки. В 1633 году Теофраст Ренодо открыл в своем бюро своеобразный салон, получивший название свободной академии и служившей, по мнению Ренодо, школой для философов. Доступ в академию Ренодо был свободным. На каждом сеансе объявлялись вопросы для дискуссий на следующее собрание, иногда заранее рассматривались труды, которые предстояло подвергнуть обсуждению. Академию Ренодо можно считать как непосредственную предшественницу Академии наук, образовавшейся в 1666 году. Беседы у Конрара, тайно проходившие в течение четырех лет, постепенно становились достоянием гласности. Вскоре слух о них дошел до кардинала Ришелье, который с большим подозрением относился ко всяким собраниям, боясь, что они могут иметь целью очередного заговора против абсолютистской власти. Одним из наиболее доверенных лиц первого министра был Буаробер. Он развлекал кардинала рассказами о последних новостях двора и Парижа. Он пользовался правом свободного входа в покои кардинала также, как и его первый врач Ситуа. После того, как Буаробер побывал на собрании закрытой академии Конрара, он рассказал о нем кардиналу. Узнав об этой маленькой ассамблее, Ришелье поинтересовался, не желают ли господа собираться регулярно и под официальным руководством. Когда Буаробер передал обществу академиков, предложение кардинала о принятии на себя функции покровителя академии, то мнения участников бесед разделились. Против официального образования академии, в первую очередь, выступили политические противники курса Ришелье, понимая, что создание подчиненной государственному аппарату академии будет способствовать идеологическому усилению абсолютизма. И они стремились воспрепятствовать этому. Буароберу пришлось вести длительные и тяжелые переговоры с будущими академиками поодиночке, чтобы разбить ряды противников принятия покровительства кардинала Ришелье. В итоге дискуссия закончилась в пользу Буаробера, его уполномочили передать кардиналу просьбу быть покровителем академии. Ришелье ответил через Буаробера, чтобы участники ученых собраний выработали предварительные проекты формы и устава будущей Академии, а также приняли в свои ряды новых членов. Ассамблея насчитывала 12 человек, в первую очередь были приняты Фаре, Десмаре и Буаробер. Несколько крупных государственных чиновников пожелали войти в состав Академии. Все они по приказу кардинала Ришелье, который принял официальный титул протектора Академии, были немедленно избраны в ее состав. Включение известных политических деятелей Франции, ближайших помощников первого министра еще раз доказывает, что правительство Ришелье придавало большое значение будущей Академии для распространения своего влияния, и стремилось не директивно, но изнутри всецело подчинить Академию. Следующими вошли в состав Академии те ученые, которые принимали участие в разработке ее статута. Было решено, что состав Академии должен насчитывать сорок членов. Пригласили Бальзака, известного во всех странах Европы, войти в состав Академии, однако тот отказался от предложения. Академия переживала тяжелый период становления. Выбрано окончательное название Академии - Французская Академия. Ассамблеям Академии необходимо придать организованность. С этой целью вводились три должности: директор, хранитель печати и секретарь, который был избран пожизненно. Статут Французской Академии был, наконец, выработан и предоставлен кардиналу Ришелье, который его одобрил 2 января 1635 года. Людовик XIII подписал подготовленные Конраром королевские грамоты об образовании Академии. Регистрация этих грамот вызвала подъем оппозиции со стороны Парламента, который увидел в Академии своеобразный трибунал, имеющий право цензуры придворного языка и юридического стиля. Грамоты были зарегистрированы два с половиной года спустя, 10 июля 1637 года, лишь после двух королевских грамот, предписывающих зарегистрировать акты об образовании Академии, и угроз протектора Академии кардинала Ришелье. Но даже после этого в регистрационном акте было отмечено, что Академия может заниматься вопросами языка и обсуждением произведений ее членов, и авторов, пожелавших представить свои работы на рассмотрение Академии. Такая парламентская оппозиция по вопросу регистрации Академии шла в общем русле борьбы Парламента с усилением государственного аппарата и сужением функций Парламента. В Академии Парламент видел соперника в вопросах трактовки юридических документов и старался ограничить ее сферы деятельности. Таким образом, даже в вопросах науки и культуры Парламент выступил как защитник старых феодальных порядков, как противник все большего распространения централизующей власти абсолютного монарха. Но еще большую волну недовольства вызвало создание Французской академии среди народа. Прокуроры и низшие королевские чиновники считали, что роль Академии заключается в том, чтобы подвергать цензуре все юридические акты и налагать штрафы. Буржуа рассматривали академиков, как монополистов, им не нравились собрания Академии, которые проходили у Шаплена, живущего на улице Пяти Алмазов. Парижские низы были убеждены в том, что назначенные кардиналом Ришелье пенсии в размере 2-х тысяч ливров каждому академику, взяты из денег, которые должны идти на оплату уборки мусора с улиц Парижа. Недовольство вызывало и то, что академиками были избраны люди с положением, среди которых были и богачи, и видные чиновники. Основной официальной задачей Французской Академии было составление Словаря французского языка, Поэтики, Грамматики и Риторики. На деле же она должна была служить покорным орудием правительства в критике неугодных ему произведений, а также в проведении той литературной политики, которая способствовала бы усилению монархии. Первым свидетельством именно такого предназначения Академии явился разбор ею трагедии Корнеля «Сид», проведенный по настоянию кардинала Ришелье. Премьера «Сида» состоялась в декабре 1636 года в театре Маре с актером Мондори в главной роли. Успех пьесы возрастал с каждым представлением, и был настолько велик, что в Париже даже появилась поговорка: «Это прекрасно, как Сид». В этой пьесе Корнель впервые раскрыл свое поэтическое мастерство. Хотя пьеса была отнесена к модному в то время жанру трагикомедии, Корнель сумел в ней преодолеть влияние драматургии барокко и подойти к классической трагедии. В известный испанский сюжет Корнель внес совершенно новое содержание. В «Сиде» сделана попытка переоценить старую феодальную мораль во имя общегосударственного идеала, выдвигаемого веком абсолютизма. Но в пьесе осталась романтизация феодально-рыцарских нравов и чувств, а душевные муки героев были переданы так горячо и искренне, что заставляли зрителей становиться на их точку зрения. Этим объясняется и успех «Сида» в кругах оппозиционной аристократии, и отрицательное отношение Французской Академии и её основателя. На Корнеля посыпался град упреков в том, что он прославил поединки, запрещенные правительством, воспел доблесть испанцев - главных врагов Франции. По словам Фонтенеля, одного из первых биографов Корнеля, кардинал Ришелье, когда появился «Сид», «был так взволнован, как если бы у ворот Парижа появились испанцы».1 Всесильный правитель Франции был недоволен тем, что в самый разгар войны с Испанией, когда французская армия отобрала у испанцев Корби, героем парижской сцены стал кастильский национальный герой. Кроме того, по мнению Ришелье, в пьесе была недостаточно четко раскрыта линия борьбы между личным чувством и государственным долгом, а король Фернандо мало походил на носителя абсолютистской власти. Успех «Сида» лил воду на мельницу происпанской группировки при французском дворе, возглавляемой королевой Анной Австрийской, с которой Ришелье вел упорную борьбу. В январе 1637 года Анна Австрийская возвела отца Корнеля вместе с детьми в дворянское достоинство (бывшего смотрителя вод и лесов). Все это усилило неприязнь Ришелье к Корнелю и заставило его занять враждебную позицию по отношению к «Сиду». Спор о достоинствах и недостатках «Сида» открылся выходом в свет стихотворного послания Корнеля «Извинения перед Ариостом», где автор описывал свои успехи. В ответ на это появились многочисленные памфлеты и сатиры на произведение Корнеля. Особенно резкими были высказывания Жоржа де Скюдери в его «Замечаниях о Сиде». В новую стадию спор о «Сиде» вступил после того, как Скюдери обратился к Французской Академии с просьбой высказать свое суждение по поводу пьесы Корнеля и его замечаний о ней. Согласно уставу, Академия не имела права рассматривать произведения авторов - неакадемистов без их согласия. Но Корнель не давал разрешения на разбор «Сида». Он заметил Буароберу, что не имеет смысла разбирать достоинства произведения, которому все аплодируют. Все же Корнель вынужден был согласиться, когда ему было сообщено о том, что кардинал Ришелье настаивает на разборе «Сида» и
Ответов - 0
полная версия страницы