Форум » Столетняя война » Внутренние конфликты во Франции времен Столетней войны » Ответить
Внутренние конфликты во Франции времен Столетней войны
графиня де Мей: Бургундцы, арманьяки и многие другие
Ответов - 5
графиня де Мей: Парижское восстание 1356—1358 гг. Генеральные штаты, собранные в 1356 г. дофином Карлом, наследником французского короля Иоанна Доброго, находившегося в плену, оказались фактически в руках горожан и предъявили Карлу ряд требований. Главным из них являлось требование, чтобы король подчинялся во всех своих действиях контролю особого совета, избранного Генеральными штатами. Дофин Карл отказался выполнить эти требования и распустил Генеральные штаты. В ответ на такие действия дофина в Париже вспыхнуло народное восстание, во главе которого встал купеческий старшина города Этьен Марсель. Напуганный восстанием, дофин Карл был вынужден созвать новые Генеральные штаты (1357 г.), на которые не явились многие представители духовенства и дворян. Таким образом, Генеральные штаты 1357 г. опять оказались во власти горожан, которые теперь потребовали уже коренной реформы государственного управления. Карл был вынужден опубликовать так называемый «Великий мартовский ордонанс» (указ), в котором намечалось проведение ряда реформ. Правительственная власть фактически попадала в руки Генеральных штатов. Согласно этому ордонансу Генеральные штаты получали право собираться для обсуждения государственных дел регулярно два раза в год без королевского разрешения, т. е. самостоятельно. Взимание налогов без разрешения Генеральных штатов категорически воспрещалось. Наконец, Генеральные штаты получали право назначать королевских советников. В то же время Карл поспешил заключить перемирие с англичанами и запретил населению Франции повиноваться комиссии, избранной Генеральными штатами. В результате в феврале 1358 г. в Париже вспыхнуло новое восстание. «В четверг, 22 февраля 1358 года, утром.., — писал автор «Больших хроник», — купеческий старшина (т. е. Этьен Марсель.—Ред.) велел собраться на площадь св. Ильи близ дворца всем парижским ремесленникам вооружёнными. Их собралось около 3 000 человек... После этого купеческий старшина в сопровождении нескольких приверженцев поднялся в комнату монсиньора герцога (т. е дофина Карла.— Ред.) во дворце, помещавшуюся в верхнем этаже; они нашли там герцога, к которому купеческий старшина обратился вкратце с такой речью: «Монсиньор! Не изумляйтесь тому, что вы увидите, так как необходимо, чтобы это было совершено!». Затем восставшие бросились на двух представителей высшей феодальной знати, находившихся в комнате дофина, и убили их. Однако самому дофину Этьен Марсель обещал полную безопасность и покровительство. Затем Этьен Марсель отправился в городскую ратушу (здание городского совета) и там обратился с речью к большой толпе вооружённых ремесленников, дожидавшихся его на площади, заявив, что всё совершённое было сделано в интересах страны. Этьен Марсель просил у собравшихся поддержки. Восставшие единодушно ответили, что они всё одобряют и «готовы жить и умереть с купеческим старшиной». Дофин принял требования восставших и подтвердил «Великий мартовский ордонанс» 1357 г. Несмотря на то, что богатая городская верхушка, представленная купеческим старшиной Этьеном Марселем, стремилась всячески оградить и обезопасить королевскую власть от покушений со стороны народных масс, дофин Карл, конечно, не мог чувствовать себя в безопасности в Париже, попавшем в руки восставшего народа. Поэтому вскоре дофин тайно бежал из города и начал собирать войска для расправы с восставшими. Через некоторое время дофин с помощью собранных феодальных отрядов сумел занять ряд крепостей на севере Франции и отрезать дороги к Парижу, по которым столица получала провиант. Городу угрожал голод.
графиня де Мей: Жан де Монфор и Бретань времен войны Вопросы права В 1328, после смерти Карла IV, не оставившего прямого наследника, прелаты и бароны Франции признали королем Филиппа Валуа, в обход Эдуарда III Английского, приходившегося внуком Филиппу IV Красивому. Знать королевства не могла примириться с мыслью, что королем Франции станет англичанин, и законоведы тенденциозно интерпретировали один из пунктов салического права, гласящий, что женщины не могут наследовать трон ("не гоже лилиям прясть!"). А Эдуард III был внуком Филиппа IV через свою мать. Таким образом, французское право исключило женщин из процесса престолонаследия. Прецедент был создан. Но - какой пассаж! - Карл де Блуа, представлявший в Бретани интересы Франции, претендовал на герцогскую корону на основании прав своей жены, то есть по женской линии. Таким образом, французский король, поддерживая своего племянника, ставил под сомнение собственную легитимность. Занятый войнами в Шотландии, Эдуард III Английский, откладывает на время, свои претензии, однако, взбешенный интервенцией Филиппа VI в Гиень, он объявляет себя, в октябре 1337, королем Франции и посылает королю Филиппу вызов: "Если ты себя ценишь, давай Валуа, не бойся. Не прячься, покажись, прояви свою силу; как твой увядший цветок лилии, ты поблекнешь и исчезнешь. Не может со львом сравниться заяц или рысь…" (Geoffroy le Baker, Poemes). Начинается Столетняя война. Два короля, два герцога События следуют друг за другом очень быстро. В 1341, Жан де Монфор, провозглашается герцогом в Нанте, захватывает главные крепости, и привлекает на свою сторону англичан (июнь - июль). Созванная в Париже в августе 1341, ассамблея, должна была решить, кто будет официальным наследником герцогства Бретань. Прибыв в Париж, Жан де Монфор легко убеждается, что справедливого (с его точки зрения) суда не будет. Решив, что у него нет оснований, доверять королю Франции, Жан, не смотря на строгое предписание Филиппа VI оставаться при дворе, бежал и укрепился в Нанте. 7 сентября пэры Франции назначили Карла де Блуа герцогом Бретани, а французские войска вторглись в герцогство через долину Луары. После месяца боевых действий, они захватили Нант. Жан де Монфор, был отконвоирован в Париж, и заключен в башне Лувра, где он оставался в течение трех лет. Антифранцузская партия обезглавлена. Казалось, уже ничего не мешает Карлу де Блуа приступить к обязанностям правителя Бретани. И тут, жена Монфора, Жанна Фландрская, становится лидером сторонников ее мужа. Незамедлительно, она признает Эдуарда III королем Франции. Учредив свою генеральную ставку за крепостными стенами города Эннебон, она не только сдержала все французские приступы, но осуществила ряд показательных рейдов против Карла де Блуа, что вызвало восхищение не только её сторонников, но и бретонцев держащих сторону Карла, а также самих французов. За свое бесстрашие и верность, она получила прозвище Пламенная Жанна. В течение всего 1342 года, через Бретань проходили вооруженные формирования многих национальностей; французы призвали на помощь генуэзских арбалетчиков, испанский флот, возглавляемый грандом Кастилии, Людовиком Испанским. Сторонников клана Монфор, как известно, поддерживали англичане: 30 октября 1342, король Эдуард лично прибывает в герцогство во главе небольшой армии, которая усиливает английские войска уже находящиеся в Бретани и сторонников своего кандидата. Испанцы быстро были выведены из игры в Роскасгуэн (Кемперле), где из трех тысяч испанцев, спасся только каждый десятый, а испано - генуэзсский флот, который выгрузил эту армию, был полностью уничтожен англичанами и бретонцами. В конце года, французские и английские подкрепления поступили с обеих сторон, и в январе война сделала новый виток, когда папа Климент VI добился, 19 января, перемирия между воюющими сторонами, подписанного в Малеструа. Эдуард III возвратился на свой туманный остров в конце февраля 1343. Жанна Фландрская, измученная войной, ведшейся весь предыдущий год, уехала туда же со своими двумя детьми, один из которых станет впоследствии герцогом Бретани, под именем Жана IV. Филипп VI Валуа, воспользовавшись перемирием, пригласил своих главных оппонентов среди бретонских дворян, помериться силами на турнире, в Париж. Там они были схвачены королевскими слугами и около пятнадцати из них, (в том числе и Оливье де Клиссон), были обезглавлены на публичном месте. Голова Клиссона была отослана в Нант, в назидание бретонцам не желающим покоряться королю Франции. Жану де Монфор, переодетому торговцем, удается бежать из Лувра 27 марта 1345. Он отправляется в Англию, чтобы получить подкрепления и высаживается в Бретани, где осаждает Кемпер, однако, безуспешно. Возвращаясь в Эннебон, 26 сентября того же года, он умер от открывшейся раны и был временно похоронен в аббатстве Сен-Круа де Кемперле, затем его останки были перенесены в могилу в часовне монастыря доминиканцев расположенного в Буржнеф де Кемперле. Период с 1347 до 1362 проходит, в основном, под знаком взаимных промахов претендентов. Карл де Блуа, взят в плен англичанами (1347), сын Жана де Монфор, слишком молодой для политической деятельности, находится в Англии. Единственный видный факт того времени – это знаменитая "Битва Тридцати", произошедшая в 1351, между гарнизонами городов Жозелин и Плоэрмель. Жозелин поддерживает Карла де Блуа. Плоэрмель, под командой англичанина Ричарда Бембруга, партию Жана де Монфор. Страна, разделенная на два лагеря, опустошена постоянными стычками враждующих партий. Возмущенный подобным положением вещей, Бомануа, капитан Жозелина, пишет предводителю английского гарнизона: "Пора прекратить мучить таким образом народ [...]. Да будет Бог судьей между нами! Пусть каждый из нас выберет тридцать соратников чтобы поддержать своё дело. Посмотрим на чьей стороне будет правда...". Затем договариваются о месте и времени встречи: дуб, на полпути между Плоэрмелем и Жозелином, в субботу 26 марта 1351.Бомануа выбирает девять рыцарей, и двадцать оруженосцев. В противоположном лагере все происходит иначе. Бембро не смог найти для этого дела тридцать англичан. Он вынужден пригласить шесть немецких наемников и четырех бретонцев из партии Монфора. Сражаться, решено спешившись, используя мечи, кинжалы и топоры. В назначенное время, отряды съезжаются в условленном месте и по сигналу бросаются в бой. Схватка продолжается до полного истощения бойцов. Раненый в ходе боя, предводитель бретонцев просит пить и кто-то из участников сражения произносит ставшую легендарной фразу: "Пей свою кровь, Бомануа, жажда тебя оставит!". Бретонцы в этот день потеряли только троих. Со стороны англичан, потери составили, согласно Фруассару, дюжину мертвых, среди которых оказался и их капитан Ричард Бембро, остальные взяты в плен. Отметим также, девятимесячную осаду англичанами Ренна. Город спасает для французов Бертран дю Геклен, выдающийся бретонский стратег той эпохи. В остальном, конфликт принимает затяжной характер. Обе стороны измотаны войной, которая, кроме всего прочего, истощила финансы герцогства, а также покровителей обоих претендентов (так, высадка на континент Эдуарда III, в 1342, обошлась английской казне в 30 472 фунтов). Тем временем, Столетняя война принимает для Франции крайне неблагоприятный оборот. За поражением в морском сражении при Эклюз (1340), последовала катастрофа при Креси (1346), после одиннадцатимесячной осады пал Кале (1347). Затем следует временное перемирие, во время которого в стране свирепствует чума, уничтожая всех без разбора, вне зависимости от лагеря. В 1356, война возобновляется битвой у Пуатье, где французы опять терпят сокрушительное поражение. Сын и наследник Филиппа VI, Иоанн Добрый, пленен и отправлен в Лондон в качестве пленника. Договор в Бретиньи (1360), временно положивший конец франко-английскому конфликту, навязывает Франции очень тяжелые территориальные жертвы: потеря Пуату, Перигора, Лимузена, части Пикардии и Кале. Эти регионы возвращаются в собственность короля Англии. Что касается Бретани, два короля решают разделить герцогство между претендентами. Северную Бретань решено отдать Карлу де Блуа, три южных епархии - юному Жану де Монфор. Однако заинтересованные бретонские стороны (в частности Жанна де Пентьевр) не хотят даже обсуждать раздел своей страны. События стремительно нарастают с 1362, то есть с момента возвращения из Англии в Бретань молодого Жана де Монфор, будущего Жана IV. Теперь, исход Войны Наследования должен решиться в решающей битве между претендентами. 29 сентября 1364, Жан де Монфор приводит английскую армию, состоящую из двух тысяч солдат и тысячи лучников, к городу Орей. Войска Карла де Блуа, находятся в плохой позиции, однако, с ним такой мудрый военачальник как Бертран дю Геклен. Не смотря на совет дю Геклена, Карл решает атаковать, но его четыре тысячи всадников попадают под обстрел лучников Монфора. Схватка была жестокой: по английским источникам, примерно половина армии Карла де Блуа, была выведена из строя (1 000 мертвых и 1 500 раненых). Дю Геклен взят в плен. Глава англичан, взмахом руки отдавая приказ к отправке пленных, говорит ему: "Это не ваш день мессир Бернар, в следующий раз, вы будете более удачливы". Карла де Блуа находят мертвым на поле сражения. Над телом своего кузена, юный Монфор не может справиться с волнением, Жан Шандо, коннетабль Гиени и глава его войска, попытался утешить его: "Вы не можете иметь вашего кузена живым и герцогство одновременно. Благодарите Бога и ваших друзей". В 1383, дабы увековечить память погибших в битве при Орее, где сражались друг против друга представители лучших семей Бретани, на поле брани возведут часовню. Карл де Блуа, уже в нашем веке, будет причислен к лику святых. Итак, претендент остается только один и конфликт завершается. По договору в Гуеранде (1365), к власти приходит представитель дома Монфор, Жан IV. Жан IV, является одним из самых любопытных деятелей бретонской истории. За свою жизнь ему пришлось пережить позор, изгнание, возвращение на родину, вновь изгнание и, в конце концов, всеобщее народное обожание. Выросший и воспитанный в Англии, став единоличным властителем герцогства, он окружил себя англичанами (так, главным казначеем Бретани между 1365 и 1373 был Томас Мельбурн, британцы занимали еще ряд видных постов; в некоторых городах герцогства стояли сильные английские гарнизоны), чем вызвал недовольство не только сторонников клана Блуа-Пентьевр, с которыми он официально примирился после прихода к власти, но и некоторых своих соратников. Но чего можно ожидать от человека, чье детство и юность прошли в Англии, опекуном которого был английский король, а женой - английская принцесса? Ситуация внутри герцогства опять накаляется. Бретонское дворянство, отвыкшее за четверть века междоусобицы от контроля над собой, не довольно попытками Монфора восстановить крепкую герцогскую власть, тяжелая подымная подать 1365 года, вызывает разочарование в народе. Ситуация усугубляется еще тем, что принеся, в 1366, оммаж королю Франции, Жан де Монфор отказывается поддержать его в 1369, когда Карл V, решает отвоевать у англичан земли, потерянные по договору в Бретиньи, хотя этого требовал его вассальный долг. Таким образом, у молодого герцога практически не остается союзников на континенте; он вновь вынужден искать помощи у своих союзников в Англии. 12 июля 1372 герцог вступает в тайный договор с Эдуардом III. Однако тайным он был не долго, так как уже в октябре, французы завладевают оригиналом договора, правда, еще не подписанным герцогом. Король Франции рассылает копии бретонским сеньорам. В апреле, высадка в Сен-Мало графа Солсбери, во главе воинского контингента, убеждает последних сомневающихся, в нарушении Жаном IV вассального долга. 28 апреля 1373, он, оставленный всеми, покидает Бретань. 18 декабря 1378, Парламент Парижа, по подстрекательству Карла V, принимает решение о включении Бретани в королевский домен. Это было большой ошибкой короля Карла. Безусловно, бретонские дворяне могли по разному относиться к Жану де Монфор и его политике, но сажать себе на шею француза (даже если его фамилия Валуа) вместо своего герцога они не собирались. Повсюду образовываются патриотические лиги, которые вступают в контакт с Жаном IV. Теперь его поддерживает вся Бретань, даже приверженцы семьи Пентьевр. Вдова Карла де Блуа, Жанна де Пентьевр, была в первых рядах знатнейших дворян герцогства, которые принимают герцога в Динар, куда он с триумфом прибывает 3 августа 1379, среди общего ликования. Более того, Бертран дю Геклен, сделавший блестящую карьеру при французском дворе (к тому времени он уже стал коннетаблем Франции), ни как не отреагировал на категорические приказы полученные от короля: у него нет желания начинать войну у себя на родине. Король, понявший свою ошибку, не будет к нему слишком строг. Тем не менее, Карл V не собирается идти навстречу, герцогству, однако его кончина, внезапно последовавшая в сентябре 1380, позволяет ситуации разрядиться: второй договор в Гуэранде, подписанный 15 января 1381, урегулировал отношения между двумя государствами. Бретонский нейтралитет признан и Жан IV изъявляет, по всей форме, покорность Карлу VI. Сейчас трудно судить, насколько новый французский монарх был этим доволен: по причине своей полной психической невменяемости, несчастный король находился под опекой Генеральных Штатов. Дипломатия Жана IV, таким образом, торжествует: английское влияние заканчивается, не будучи заменено французским. На текущий момент, Карл VI номинально признан сюзереном. До конца своего правления Жан IV держал слово. В 1399, первый герцог из династии Монфор умирает. Он спас, и частично восстановил герцогство, однако он оставляет своему сыну тяжелое наследие бурного века: давно оспариваемую власть и неустойчивое положение между Францией и Англией. В целом, однако, Бретань вышла усиленной из этой длинной череды "государственных" браков и споров о наследовании. XV век будет отражением этого вновь обретенного могущества.
графиня де Мей: Арманьяки и бургиньоны (фр. Armagnacs et Bourguignons) — две партии феодалов, сформировавшихся во Франции в XV веке при короле Карле VI Безумном. Арманьяками назывались приверженцы Орлеанской ветви династии Валуа, т. н. Орлеанский дом, во главе с графом д’Арманьяк Бернаром VII (давшим имя всей партии). Бургиньоны — сторонники Бургундской ветви той же династии Валуа, т. н. младший Бургундский дом (герцоги Бургундии-потомки Филиппа II Смелого). В 1407 году Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундии организовал убийство герцога Людовика Орлеанского, после чего партия бургиньонов сохраняла первенство вплоть до 1413 года, когда отряды арманьяков взяли Париж. После этого власть перешла к арманьякам. В 1418 году в результате восстания в Париже арманьяки лишились власти, контроль над столицей перешёл в руки бургиньонов. После 1418 года во Франции существовали два параллельных правительства - бургиньонов с номинальной главой Изабеллой Баварской и арманьяков во главе с дофином Карлом. На фоне этой феодальной междоусобицы англичане возобновили военные действия против Франции в ходе Столетней войны. После договора в Труа в 1420 году бургиньоны становятся союзниками англичан. Финалом истощавшей Францию борьбы двух группировок стал договор в Аррасе в 1435 году. По условиям договора герцог Бургундии Филипп III Добрый признал короля Франции Карла VII своим сюзереном, взамен присоединив к своим владениям Пикардию.
графиня де Мей: Межнациональная рознь во время чумы. В конце 1347 года в Западной Европе высадился вирус чумы. В середине 1347-1348 году эта болезнь почти одновременно обнаружилась в большинстве крупных портов Средиземноморья. Чума летела из города в город на крыльях. За несколько месяцев она охватила всю Францию. Чужаки были подозрительными. Когда приближалась эпидемия, городские ворота закрывали, приезжих не пускали. В редком городе или области чума длилась менее 5-6 месяцев. Самую большую дань заплатили города: скученность убивала. Перигё разом потерял четверть населения, Реймс чуть больше. Из двенадцати капитулов Тулузы 1347 года, после эпидемии 1348 года восемь уже не упоминались. В монастыре доминиканцев в Марселе из 140 человек выжили 8. Ни одного марсельского и каркассонского францисканца не осталось в живых. В селах Прованса население сократилось примерно на 40%... Чума унесла каждого второго крестьянина. Какие-то деревни бедствие обходило стороной. В Савойе, Нормандии и в Иль-де-Франсе за два года сельское население сократилось вдвое. После эпидемии 1348 года резко увеличилась рождаемость. Во множестве рождались двойни и тройни. Но равновесие было хрупким. Чума вернулась во Францию в 1361, 1363 (тогда почти вымер за несколько недель небольшой городок Аржантей), 1366, 1368 и 1375. Чума в 1399-1400 потрясла Париж, в 1400-01 опустошила Перигор, 1402 - Лимузен, 1420, 1440, 1450 - Лангедок и Прованс. Сразу стали искать виновных и нашли: евреи и нищие. Это была гипотеза анонимного и бессмылсенного заговора, к которой так часто прибегают для объяснения того, что человек не хочет признавать. В Нарбонне казнили нищих. Но чаще толпа набрасывалась на евреев. Атомсфера нарастающего террора заставила 4 июля 1348 года папу Климента Шестого провозгласить отлучение для всякого, кто обидит еврея. Однако это не очень помогало. Во Франш-Конте их арестовывали. В Провансе, Савойе и Дофине насилий становилось все больше. В Эльзасских городах истребление стало системой. В Бенфельде было официально принято решение уничтожить еврейские общины. Страсбургские патриции какое-то время пытались остановить геноцид, но простой люд сверг их. Едва придя к власти, ремесленники свели счеты: евреев, не сумвеших сбежать из города, казнили 14 февраля 1349 года. Эти побоища не остановили эпидемию. А коллегия парижских врачей, изучая причины чумы, постановила, что виной всему стало... соединение 20 марта 1345 года Юпитера, Сатурна и Марса, и встреча Марса с головой Дракона 6 октября 1347 года в знаке Льва.
Госпожа де Монсальви: Франко-бургундский договор в Аррасе (1435) 21 сентября 1435 года в аррасской церкви Сен-Вааст после мессы, отслуженной легатом, проповеди епископа Оксерского и публичного прочтения договора на хоры вышел юрист Жан Тюдер, старик, который служил еще в парламенте Карла VI и которого в качестве докладчика прошений на службе Карла VIIможно было видеть на всех переговорах с Бургундией. Уже лет двенадцать Жан Тюдер добивался мира. Он преклонил колени у ног Филиппа Доброго. Слова публичного покаяния, которые он зачитал, были зафиксированы в договоре. Монсеньор герцог Иоанн Бургундский был незаконно и низко умерщвлен теми, кто совершил преступление под влиянием дурного совета. Эта смерть всегда вызывала скорбь у короля, и ныне он сожалеет о ней всем сердцем. Он бы воспрепятствовал ей, если бы прибывал в теперешнем возрасте и имел теперешнее разумение, но он был очень юн и имел на то время малые знания, не будучи достаточно прозорливым, чтобы сие предвидеть. Герцог Бургундский ответил, что он прощает, поднял уполномоченного короля Франции на ноги и обнял его. Потом он поклялся соблюдать мир. Французы согласились на все его требования. Это были почти те же уступки, какие политическое окружение королевы Иоланды предлагало сделать еще во время первых аррасских встреч, в августе 1429 года, сразу после победы под Орлеаном и миропомазания в Реймсе. Многие, кто оценил по достоинству услугу, оказанную Жанной Д’Арк по разрешению сложной ситуации в мае-июне 1429 года, не могли удержаться от мысли, что ее упорство после первых побед, не принеся ни малейшей выгоды, отсрочило мир на пять лет. Король уступал, словно бургундцы его победили. Аррасский договор включал три группы статей: одни были посвящены чисто моральному удовлетворению, другие – территориальной компенсации, третьи имели большое политическое значение. Погребальные мессы, основание в Монтеро картезианского монастыря, мемориальный памятник на мосту, где была устроена ловушка, - вот что освобождало герцога Филиппа от угрызений совести в связи с его клятвой отомстить. Сверх того, Карл VII обязывался покарать зачинщиков убийства в Монтеро. Все прочие «обиды» предавались забвению. Оба кардинала официально объявили Филиппа Доброго свободным от клятвы, которая составляла единственное юридическое основание англо-бургундского союза. Никто тогда публично не обратил внимание, что вследствие борьбы клик были совершены и другие преступления, помимо убийства герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного, и первым из них было убийство герцога Людовика Орлеанского, совершенное однажды вечером 1407 года про приказу его двоюродного брата – Бургундца. В этом злодействе никто не каялся и не давал за него удовлетворения. Вернувшись во Францию, Карл Орлеанский испытает некоторую горечь, обнаружив, что государственные интересы покрыли пеленой забвения смерть его отца. Территориальные статьи были жесткими: Карл VII уступал графства Оксер и Макон, шателении Бар-сюр-Сен, Перони, Руа и Мондидье, наконец, города «долины Соммы и на оной» и все, что отделяло Сомму от уже бургундского Артуа. Королю пошли навстречу лишь в одном: он мог выкупить города на Сомме за 400 тысяч экю. По другим статьям Филипп Добрый получал контрибуцию, гарантией выплаты которой становилась Пикардия. Тем не менее, если вспомнить об английских требованиях, выдвинутых как двумя неделями раньше, так и в свое время в Бретиньи (1360), притязания герцога Бургундского можно расценить как умеренные. Победитель мог бы потребовать половину королевства. Англичане не сумели ее получить, потому что победителями они не были. Ставка делалась на другое, и герцог проявил прозорливость также в том, что сумел довольствоваться отдельными территориальными уступками, в которых ему не отказал Карл VII. Настоящей ставкой как для одного, так и для другого был суверенитет. Король Франции в полной мере сохранял свой – как на все земли, остававшиеся у него, так и на все земли, которые он мог отвоевать у англичан. Герцог Бургундский добивался признания суверенитета всех своих государств: пока Карл VII жив, Филипп Добрый не принесет никакого оммажа королю Франции. Если он переживет Карла, новому французскому королю он оммаж принесет. Его наследники будут приносить оммаж, как и в прошлом. Подкрепленное в 1435 году отказом герцога становиться на колени в свою очередь – тем самым неравенство в отношениях становилось очевидным, - перед тем, кто прежде был королем убийц Иоанна Бесстрашного, освобождение от оммажа было не более чем пожизненным. Никто не ставил под сомнение, что бургундские государства по-прежнему принадлежат к Французскому королевству в той части, которая издревле находилась в ленной зависимости от него. Первый президент Адам Камбрейский и канцлер Николя Роллен точно оценили, каждый для своего господина, юридические пределы договорных условий. Просто для одного поколения «оммаж оставили в скобках». Но в политической реальности все видели, что Филипп Добрый, освобожденный от обязательств по отношению к Генриху VI и свободный от всяких обязательств по отношению к Карлу VII, то есть определяющий сам, с кем вступать в союз, в полной мере остается сувереном. Впрочем, в трактате остались неосторожные и оплошные стилистические обороты, следствие как канцелярской рутины, так и просто придворной учтивости. Но именно благодаря этому трактат называл вещи своими именами. Поскольку в настоящем договоре или в других текстах или устных высказываниях герцог называет и сможет называть короля «своим сувереном», стороны заявляют, что это наименование не наносит никакого ущерба личному освобождению (от оммажа), каковым он будет пользоваться пожизненно. Взамен король теперь имел гарантию со стороны герцога Бургундского для своей короны. Он в настоящий момент поступился самолюбием и на время утрачивал часть своего королевства. Но он обеспечивал себе главное, в сохранении чего многие уже отчаялись в мрачные времена Буржского королевства, - легитимность. Теперь только один человек угрожал короне Валуа, претендовал на название короля Франции – тот, кто царствовал в Париже, англичанин, а не бургундец. Цена, заплаченная за то, чтобы изолировать Генриха VI, не могла быть слишком высока. Крайние элементы с той и с другой стороны были недовольны. Слишком быстро забылись убийство у ворот дворца Барбетт, кабошьенский террор, нескончаемый плен Карла Орлеанского. Жан де Ланнуа иронизировал: Вот рука, пять раз давшая клятву сохранять мир и ни разу не сдержавшая ее… «Жан Фавье. Столетняя война»
полная версия страницы