Форум » Столетняя война » Литература о Столетней войне » Ответить

Литература о Столетней войне

графиня де Мей: Выкладываем современные исследования и исторические хроники

Ответов - 16

графиня де Мей: http://www.livelib.ru/book/1000196687 информация о книге Н.Басовской "Леопард против лилии"

МАКСимка: Недавно появилось замечательное издание "Хроник" Фруассара за 1335-1340 года. Это прекрасный источник сведений о ходе Столетней войны. От издателя: "Хроники" Жана Фруассара (ок. 1337 - 1410?) справедливо считаются одним из самых важных и интересных источников по истории Столетней войны (1337 - 1453). С юных лет и до самой смерти Фруассар счастливо сочетал в себе таланты поэта и историографа. Пользуясь покровительством своих высокородных заказчиков, он совершал поездки в разные регионы Западной Европы и собирал материал о войне, которая шла между Англией и Францией, а также их союзниками. В итоге ему удалось создать хроникальную эпопею, не имеющую аналогов по широте тематического охвата и художественной ценности. "Хроники" состоят из четырех книг. Первую из них Фруассар неоднократно переписывал и редактировал в течение всей своей жизни. Издание, предлагаемое вниманию читателя, включает в себя перевод трех основных редакций Книги Первой: "Амьенского манускрипта", "Римского манускрипта" и манускриптов "семейства А/В". Сопоставляя эти редакции, можно проследить, как с ходом времени менялись социально-политические взгляды Фруассара, его представления о творческих методах и целях, которых должен придерживаться историограф. Представленные разделы "Хроник" содержат увлекательный рассказ о предыстории Столетней войны и самой ранней ее стадии, завершившейся подписанием Эсплешенского перемирия в 1340 г. Издание снабжено вводной статьей, подробными научными комментариями и богатым вспомогательным материалом в виде генеалогических таблиц и историко-географических карт. Купить: http://www.ozon.ru/context/detail/id/4607381/ Немного об авторе: Жан Фруассар ( род. в 1333 или в 1337 году в Валансьене, ок. 1405 года) — французский писатель XIV века, автор знаменитых «Хроник» — важнейшего источника по истории начального этапа Столетней войны. Сведения о жизни Фруассара ограничены тем, что он сам указал о себе в тексте «Хроник». Фруассар происходил из Валансьена в Эно, его отец, вероятно, был ремесленником, изготовлявшим дворянские гербы. Фруассар некоторое время был торговцем, затем устроился писарем. К 24 годам он уже располагал рекомендацией короля Богемии, аттестовавшего его как придворного поэта, и в 1361—1369 служил хронистом (историком) при дворе английской королевы Филиппы, супруги Эдуарда III. Много путешествовал по Британским островам и континентальной Европе. В 1364 и 1366 годах, возможно, побывал во Франции. В 1367—1368 годах находился в Италии, вместе с Джефри Чосером присутствовал на свадьбе Галеаццо II Висконти в Милане; в Болонье познакомился с Петраркой. После смерти Филиппы (1369) Фруассар перешёл под покровительство Иоанны, герцогини Брабантской, которая вознаградила его труды поместьем в Эно; доходы от поместья позволили ему путешествовать за материалами для хроник за свой счёт. Помимо исторических изысканий, он до конца жизни продолжал писать стихи. В 1395 году Фруассар вернулся в Англию, но был разочарован произошедшими там переменами и угасанием рыцарского духа военных лет. Время и место смерти его неизвестны; возможно, он похоронен в городе Шимэ в Эно. Четыре книги «Хроник» Фруассара охватывают собой период с 1325 по 1400 годы. Нередко Фруассар прибегал к заимствованиям из «Правдивых хроник» Жана Красивого. При этом книга Фруассара не может рассматриваться как точное документальное свидетельство: автор оставляет в стороне политическую подоплеку Столетней войны и, напротив, уделяет много внимания пышному образу жизни дворян. В «Хрониках» чувствуется ностальгия по уходящей в прошлое куртуазной культуре. Не случайно он рисует вполне идиллическую картину взаимоотношений Эдуарда III и его возлюбленной, графини Солсбери, тогда как у Жана Красивого король предстаёт жестоким насильником. Вместе с тем Фруассар с видимым удовольствием описывает сражения (битвы при Пуатье, например). Но не кровавые подробности боя привлекают его внимание, а зрелищный характер происходящего: впечатляющие доспехи, красивые гербы, блазоны и штандарты и так далее. Сохранилось более сотни иллюминированных рукописей его «Хроник», наиболее известная была выполнена в 1470 году мастерами из Брюгге по заказу фламандца Людвига Груутхузе. Кроме «Хроник», Фруассар написал ряд стихотворных сочинений (пастурели, лэ, вирелэ, рондо, ди). «Любовное сокровище» — объёмистый трактат о любви, который строится, подобно большинству произведений этой эпохи, как серия рамочных конструкций: связные ряды баллад встроены в дидактический дискурс, подчинённый сновидению, которое вводится типом встречи. Фруассар является также автором последнего стихотворного рыцарского романа «Мелиадор» (Meliador), примыкающего к артуровскому циклу. Он специально переделал его, чтобы включить в него в наиболее выгодном свете около восьмидесяти лирических стихотворений своего покровителя герцога Люксембургского. Именем Фруассара названа симфоническая увертюра Эдварда Эльгара (1890).

Corinne: ( фрагмент) Жан Фруассар Хроники Книга четвертая Глава XIV О капитане-разбойнике по имени Америго Марсель, удерживавшем укрепленный замок в пограничных районах Руэрга под названием Ла Рош де Ванде, и о том, как его осадил и взял виконт Мо, и о том, как после того упомянутого Америго схватили и привезли в Париж. В ту пору, когда во Франции собирали солдат для похода в Берберию, и они не думали ни о чем ином, кроме того, как совершить свое путешествие в добром согласии и исповедовать христианскую веру, другие зловредные и изменнические представления были в сердцах разбойников и грабителей, которые обосновались в Оверни и в Руэрге, и в Лимузене, пусть эти земли и считались безопасными, и должны были быть таковыми по праву и разуму, так как хартия о перемирии между Францией и Англией много раз была объявлена там, в том числе и капитанам, воевавшим с англичанами, и им она была живо рассказана, показана и объяснена, и всем тем, кто ее преступал и обходил, сказано было, чтобы они не нарушали ни одну статью, которая была записана и содержалась в сей хартии, под страхом столь тяжелого наказания, как смертное, без всякой надежды на помилование. И в частности, Перро Ле Бернуа, капитан Шалюсе, Америго Марсель, Олим Барб, капитан д’Узак в приграничной провинции Овернь вышеупомянутой хартией четко назначались с тем, чтобы никакое зло или предосудительный проступок, который они или их люди совершат или согласятся совершить, не могли остаться безнаказанными. Некоторые капитаны, сомневавшиеся в том, что получат приговор к позорной смерти или прогневают короля или его вассалов, добросовестно выполняли положения хартии не обходя их и не предотвращая обратного, а некоторые нет, за что дорого поплатились, как будто в назидание потомкам. В этой книге будет рассказана история, составленная, написанная и упорядоченная подлинным и скромным сеньором Жаном Фруассаром, казначеем и каноником Шимэ: каковы были договоры между этими областями, то есть Овернью, Руэргом, Каурсеном и Лимузеном, о капитанах, которые удерживали многие форты и гарнизоны в указанных краях и которые были враждебны и противодействовали королевству Франции и которые возглавляли и вдохновляли это неповиновение: Жане, графе Арминьякском и Бернаре Дофине Овернском, графе Клермоне. И так умелы были эти два сеньора, такое доброе прилежание проявили они, что смягчили этим некоторых капитанов и довели дело до того, что те согласились продать им свои замки. Указанные выше сеньоры сделали эту покупку у капитанов таким образом и на тех условиях, что капитаны на срок перемирия между Францией и Англией откажутся от войны с врагом и пойдут с графом Арминьяком в Ломбардию и дальше, куда он их поведет, на помощь ему в войне против мессира Галеаса, графа Вертю, который лишил наследства своих кузенов, детей его дяди мессира Барнабо, как это и написано выше в сей истории. И чтобы получить от них поддержку и помощь и очистить вышеназванные края от разбойников и грабителей, которые причиняли столько зла мужчинам и женщинам, жившим там, указанный граф Арминьяк и его кузен граф Дофин столь верно и прилежно взялись за это дело, что, как по просьбе и мольбе добрых людей из деревень, городов и равнин из вышеназванных земель, так и по полюбовному предписанию, что в Оверни, Жеводане, Руэрге, Каурсене и Лимузене был проведен сбор золота и была установлена подать, дошедшая до суммы в две тысячи франков. И бедные и богатые в тех краях так хотели ее заплатить, что многие в счет ее продали и заложили свое наследство из желания жить мирной жизнью. И думали эти добрые люди, им так сказали, что навсегда избавятся от этих пятерых разбойников и грабителей, которые опустошали форты и гарнизоны, уплатив золото и серебро, но такого не случилось в слишком многих местах, а в особенности они не избавились от Америго Марселя и его людей, так как со времени продажи графу Арминьяку замка Алуаз, находившегося в самом сердце Оверни, Америго приходил к графу и советовал совершить множество зла. Америго вполне мог, собрав все средства, уплатить и сто тысяч франков. Все приходило к нему с грабежей, разбоя, выкупов и откупов от набегов, и этим коварством он промышлял уже более десяти лет. Граф Арминьяк твердо хотел иметь Америго на своей стороне и говорил, что нисколько не оставит его позади по двум причинам: во-первых, потому, что очень дорожит обществом и советами Америго, так как считает его искусным во всех военных делах и знающим толк во взятии и штурме крепостей, или может дать совет во всех видах оружия, которыми потребуется обзавестись, и велел сказать и показать ему разными средствами, что если он пойдет с ним, то получит очень большую выгоду. Вторая причина в понимании графа была такова: если Америго останется позади, то, хотя он и продал и освободил Алуаз и другие свои форты и получил за них деньги, он вполне мог наделать много бед в Оверни и Руэрге. Услышав слова графа, Америго притворился и сказал так: «Когда я увижу уход графа Арминьяка, и будет совершенно ясно, что поход начался, я твердо сочту, как и сейчас, по доброй воле, что ничуть не останусь позади». Ни иной, ни более приемлемый ответ нельзя было ни получить, ни вытянуть из него. Граф Арминьяк располагался в Комменже и на Тулузене в своих краях, думая заняться финансами и снабжением армии, и его поход был слишком поспешен: граф не спешил бы так, не будь тогда похода в Африку, но все равно потратил на это целый сезон, так как многие рыцари и оруженосцы, которые уходили в тот поход, обещали ему помощь и союзничество, как только он отправится в дорогу, и он не мог начать своего похода раньше. А этот поход в Берберию был таким неожиданным, что к нему нисколько не подготовились, когда новости о нем пришли во Францию, и в то время, когда эти новости распространялись, граф Арминьяк заключал соглашения с рыцарями Оверни и вышеназванных земель. Он спешил изо всех сил выплатить жалованье капитанам. Америго Марсель был очень разгневан, и хорошо это показал, от того, что форт Алуаз не был ни отдан, ни продан за деньги, так как полагал, что очень потерял во влиянии в сеньории и страхе людей к своей персоне, так как во времена, когда он удерживал этот замок вопреки всем властям края, его уважали и чтили, как никого другого из его товарищей и солдат, и он всегда держал свой замок Алуаз в хорошем порядке и полном оснащении, так как откупы от его набегов составляли более двадцати тысяч флоринов в год. Он был очень грустен и задумчив, когда размышлял о том, как потерял во влиянии, так как ничуть не хотел, чтобы его сокровища оскудевали, ведь он так привык видеть каждый день новые разбои и грабежи, от которых большая часть добычи доставалась ему, и он думал, что теперь был близок к барышу. Так он представлял и мыслил, что слишком рано пожалел о том, что делает добро, а настоящей жизнью для него было грабить и разбойничать так, как он это делал прежде. Он сразу поговорил об этом с товарищами, которые помогали ему в этих коварствах, и сказал: «Нет в мире иного времени и славы, чем военные, и поэтому будем воевать так же, как и прежде! Как мы ликовали, когда ехали навстречу приключениям и могли вдруг найти богатое аббатство, богатого настоятеля, торговца или караван из Монпелье, Нарбонна, Лиму, Фуго, Безье, Тулузы или Каркассона, везущий ткани из Брюсселя или Мутье-Вилье, или пушнину с ярмарки в Ленди, или бакалею из Брюгге, или шелка из Дамаска или Александрии? Все было наше и выкупалось по нашей воле. У нас каждый день была новая добыча. Крестьяне Оверни и Лимузена снабжали нас и везли нам в замок зерно, муку, печеный хлеб, овес для лошадей и на подстилки, хорошие вина, быков, овец, жирных баранов, куриц и домашнюю птицу. Мы были одеты, как короли; а когда ехали на


Corinne: Тогда позвали оруженосца герцога Берри, чтобы он дал ему ответ. Он пришел к виконту и рыцарям, и почетным оруженосцам, и виконт сказал так, назвав оруженосца по имени, так как хорошо его знал: «Пьер, я очень хочу, чтобы вы знали, что я должен и желаю полностью подчиниться монсеньору Берри, так как он столь знатен и близок к королю нашему Сиру, что я не осмелился бы его прогневить; но я и мои товарищи, которые находятся здесь и уже пять недель осаждают этот форт, чтобы захватить его и воров, которые там укрываются, по четкому приказу из уст короля и его совета, и мы очень удивлены, и совсем не без причины, что монсеньор де Берри просит нас за наших врагов, чтобы мы ушли отсюда и сняли осаду. Поступив так, мы тем самым открыто скажем, и так же, как и я, думают и мои товарищи, я говорю от их имени, что даем полную свободу действий и добрый пример всем ворам и разбойникам, которые захотели бы устраивать набеги на французское королевство, что они могут творить наихудшее зло, какое только могли бы. Пьер, скажите так монсеньору Берри от имени нас всех и главным образом от меня, что все мы и я в частности очень склонны сделать то, что ему было бы угодно и то, что он повелел, но мне так четко приказано королем и его советом находиться здесь и вести осаду, что я доведу ее до счастливого завершения, как королевский капитан над теми, кто находится на осаде форта, и я не осмелился бы ни обойти, ни не услышать этот приказ, и скажите твердо, что никакому иному повелению или прошению я не подчинюсь, кроме приказа короля, которому я являюсь подданным и который меня сюда прислал. Но я прошу вас, если возможно, сказать мне еще одно. Почему монсеньор Берри сейчас просит за Америго Марселя, который совершил столько беззаконий в Оверни и Лимузене, и здесь он настигнут, как и полагается предателю, чтобы плохо кончить, так как вполне этого заслуживает, ведь он идет и ходил против того, что поклялся защищать?» - «Во имя Господа, сир! – ответил оруженосец. – К монсеньору де Берри приехали два человека из Англии, глашатай и еще один, они принесли письма монсеньору от английского короля и герцога Ланкастера, и очень горячо просили за Америго» - «Я вполне вам верю, - сказал виконт, - это глашатай Дерби, а оруженосец, приехавший с ним, зовется Гертбери. Мне они тоже на днях принесли письма такого рода, и как я полагаю, английский король и герцог Ланкастер написали и монсеньору Берри. Поэтому, Пьер, скажите снова монсеньору Берри от моего имени, вместе со словами, которые я поручил вам сказать, пусть он хорошо все взвесит, так как все эти просьбы, идущие с той стороны моря, являются снисканными, и к ним ни один сеньор из этих мест, если ему дорога честь, не должен ни склоняться, ни снисходить». – «Монсеньор, - ответил оруженосец, - будьте уверены, что я ничего не забуду, так как Америго нисколько не в милости у меня, я слишком сильно хотел бы видеть его наказание, чем избавление». Итак, оруженосец попросил разрешение уйти у виконта и рыцарей. Они разрешили. Он поднялся на лошадь и уехал от них. Потом он быстро поскакал в Ла Нонет, где нашел герцога Берри, которому передал свое послание и сказал все, о чем его просили сказать, хорошо и с умом. Заключение было таким, что он твердо говорит, что виконт Мо настоял на том, что никакому предписанию, какое ему придет, он не подчинится, кроме как четкому приказу короля Франции. Этот ответ пришелся герцогу Берри не слишком по душе, так как ему казалось, что он достаточно могущественен во Франции, чтобы его письмам обязаны были повиноваться, а особенно на земле Оверни. Когда английский оруженосец и глашатай Дерби услышали ответ, который передал оруженосец монсеньору Берри, о том, что осада не будет снята, они глубоко задумались и ясно увидели, что старались напрасно. И они спросили герцога: «Монсеньор, что вы посоветуете нам сделать? Мы уедем от вас, ничего не добившись? Английского король и герцог Ланкастер очень надеялись, что вы сможете снять осаду, так как Ла Рош де Ванде лежит в вашей сеньории». – «Терпите, - сказал герцог Берри, - Америго в укрепленном замке, и ему не грозит взятие, если только не будет очень большого невезения, а мне нужно скорее ехать во Францию к королю, и когда я туда приеду, я поговорю с королем и его советом, и из любви к моим английским кузенам, которые меня просят, я сделаю все, что смогу, и вы тоже поедете со мной, и вы увидите мои старания». При этих словах глашатай и оруженосец успокоились и обрадовались. Не прошло и четырех дней, как герцог уехал из Ла Нонета, оставив жену-герцогиню и большую часть своей прислуги, и направился в Риом-ан-Овернь. Когда он прибыл туда, он пробыл там больше недели, ожидая графа Сансерра и сеньора де Ревеля, которых он отправил в Авиньон по своим делам. Когда они приехали, они выехали оттуда все вместе и отправились в дорогу по Бурбоннэ и, идя на хорошей скорости маленькими переходами, они прибыли в Бурж-ан-Берри, и там герцог пробыл два дня, на третий он уехал в Меюн-сюр-Иевр, свой замок, и по правде, там был у него один из самых красивых домов на свете, которым он в ту пору владел; так как герцог Берри замечательно его выстроил и отделал, и это стоило ему триста тысяч франков. Там герцог пробыл пятнадцать дней, многие из которых были тревожными для англичан, которые защищали Америго. Но никак иначе для них быть не могло, ведь герцог уехал и больше не отчитывался им, я скажу вам, почему и как он это сделал. Граф Сансерр и сеньор Ревель, которые были главными в его совете с мессиром Пьером Меспеном, слишком плохо думали о делах Америго и в своих советах мягко укоряли, говоря ему, что незачем ему вмешиваться в дела Америго, так как его жизнь была и осталась бесчестна, что он был лживым разбойником и творил беззакония против французской короны, совершив слишком много мерзких дел и слишком много грабежей и разбоя, происходивших и умножавшихся в Оверни и Лимузене, и не был человеком, за которого должно было просить или говорить, но должно было согласиться с королем и его советом. Эти и другие слова очень охладили герцога, и он перестал отчитываться перед англичанами. Однако двое посланников, названных выше, продолжали исполнять свой долг напоминать герцогу о деле, и герцог, хитря, вежливо отвечал им, говоря: «Потерпите, мы очень скоро будем в Париже, но давайте сперва выедем отсюда». Но, пусть он и говорил так, он все оставался в Меюн-сюр-Иевр и пробыл там больше трех недель. И он сказал управляющему своими делами стрижки и живописи, мэтру Андре Бо-Неве сделать новые рисунки и картины, так как тот обладал большой фантазией в таких вещах и всегда тщательно прорисовывал картины и рисунки. И он выбрал верно, так как этому мэтру Андре, о котором я говорю, не было равных и лучших его в то время ни в каких землях, и ни один художник не написал столько хороших картин во Франции, ни в Эно, откуда тот был родом, ни в английском королевстве. Я хочу рассказать вам, что случилось с Америго Марселем и Ла Рош де Ванде. Америго, бывший довольно изобретательным, увидев что снятие осады так надолго затягивается, подумал, что посланцы короля и герцога Ланкастера не смогли ничего добиться, и что его письма и мольбы завершились ничем. Тогда он придумал другой ход и решил, что уедет оттуда и поскачет день и ночь, чтобы потревожить капитанов Пьергора и Пьерги, Гийоне де Сент-Фуа, Эрнодона де Сент-Коломб, Эрнодона де Ростена, Жана Марсена, Пьера Аншина, Ремонне де Компеня и многих других гасконцев и беарнцев и все английские форты и знатных воинов и своим красноречием добьется того, что все эти капитаны соберутся и пойдут в Овернь, в надежде и стремлении хорошо поживиться, и однажды вечером или утром придут снять осаду и захватят всех находившихся там дворян и получат за пленников сто тысяч франков выкупа, не считая мелкой добычи. Так он поговорил с дядей, Гильо дю Селем, подробно рассказав ему свою затею: «Я предлагаю поступить так, что вы на это скажете?». Тот ответил, сказав: «Я вижу в ней только хорошее; иначе нам не избавиться от этих французов». – «Так, дядя, - сказал Америго, - я совершу эту поездку, раз вы мне ее советуете. Но перед отъездом я попрошу вас об одном». – «О чем?» - спросил Гильо дю Сель» - «Если французы начнут стычку или пойдут на приступ, не извольте открывать ворота или выходить наружу, так как поступи вы так, вы можете больше потерять, чем выиграть». Гильо ответил: «Я буду очень осторожен; мы будем держаться здесь, внутри, и все будет закрыто, пока вы не вернетесь и мы не услышим от вас новости». – «Поистине, любезный дядя, - сказал Америго, - мы не можем их разгневать иначе, чем держаться внутри. От их приступов и стычек у нас нет защиты». Не прошло и трех дней, как Америго Марсель уехал из Ла Рош де Ванде в сопровождении лишь пажа и отправился в дорогу. Он безопасно проехал сквозь французские позиции и думал привести отчаянных товарищей и снять осаду. И пусть Америго Марсель уехал из замка, в лагере осаждавших ничего об этом не знали, так как из Ла Рош де Ванде можно было спокойно выходить и входить в него, когда угодно, не опасаясь того, что французы узнают об этом и пресекут попытку. Перед фортом постоянно шли стычки и делались приступы на укрепления, и, спустя пять или шесть дней после отъезда Америго из Ла Рош де Ванде французы пошли на большой, грамотный и красивый штурм; французы шли тремя отрядами, и все отряды были вооружены. Этот Гильо де Сель был хорошим и опытным солдатом, давно использовавшим оружие, и в этот день он выиграл оттого, что пошел своим путем и, вопреки предписанию племянника, который поручил ему не выходить из замка и не открывать ворота, невзирая на приступы. В этом штурме участвовало трое оруженосцев, двое овернцев и один бретонец, которые сражались у самых стен крепости, и в особенности эти трое оруженосцев, а также все остальные, проявили доблесть и отважно бились. Этих овернцев звали Касар де Ла Виолетт и Винок де Рошфор, затем Робер де Бетанкур, Вандель, Гильом де Ла Сосуа, Гионе де Вильраг, Пьер де Сен-Видаль, Пьер-Ле-Коль, Андре де Ла Рош, Жан Сальмань и другие, все они были хорошими солдатами. Они укрылись в старой пещере за пределами форта, а другие их товарищи пошли на стычку, и звали их Винок де Рошфор, Касар де Ла Виолетт и Монадик, и все они были очень хорошо вооружены разными видами оружия, чтобы осажденные захотели их победить, как хотели победы, а бретонца – Ле Монадик, который уже был взят в Лимузен в вышеназванный замок Мон-Вентадур, принадлежавший мессиру Гильому Ле Бутилье. Штурм длился до ночи, и эти трое оруженосцев снискали много славы, но как упорно французы ни вели штурм в этот день, они ничего не добились. После еще одной схватки у виконта Мо появилась новая мысль и он отправил в засаду двенадцать своих солдат в старую пещеру за пределами форта, а десяти другим товарищам сказал: «Пойдите на стычку к укреплениям, и если увидите, что те, кто внутри, выходят наружу, что они вполне могут сделать, так как стремятся выиграть, то потихоньку отступайте, пока не пройдете засаду, а когда засадный отряд выйдет наружу, вы тоже возвращайтесь. Так они будут окружены, и таким образом мы их настигнем и захватим. Я не вижу лучшего способа». Все было сделано, как сказал и предписал виконт, и звались двенадцать тех, что были в засаде, так: один был Луи де Ла Глисвель, и те, кто шли на стычку. Когда они подошли к самому укреплению, они стали яростно штурмовать и притворяться простаками, чего Гильо дю Сель не понял и вышел наружу. Он сказал своим товарищам: «Клянусь Святым Марселем! Мы выйдем наружу, так как у укрепления молодые солдаты, которые еще не знают оружия, что и показывают; мы их проучим, они будут нашими пленниками и не смогут бежать». С этими словами он повелел открыть ворота и самым первым вышел наружу, и не вспомнилось ему то, что сказал ему при отъезде Америго, так как позабыл об этом из-за своего горячего желания сражаться и победить. Стычка началась. Когда французы увидели, что осажденные вышли за укрепления, а Гильо дю Сель идет впереди всех, они все возликовали и потихоньку стали отступать, а те – преследовать их. И так они шли, пока не прошли первую засаду, а когда засадный отряд это увидел и понял, что час настал, то он вышел из пещеры на дорогу между фортом и противниками с криком: «Куси! Куси! К виконту!». Так они были окружены спереди и сзади. Когда Гильо дю Сель услышал приказ, он сразу четко понял, что просчитался, и что ему трудно будет спастись и отступить. Он начал отходить к форту, но началась атака спереди. Да что долго рассказывать? Там они все были пойманы и схвачены, и никто так и не смог уйти, и их провели в жилище виконта, к рыцарям, присутствовавшим там, которые этому очень обрадовались. По совету, данному виконтом Мо, Гильо дю Сель и те, кто в тот день вышел из форта, были схвачены, пойманы и приведены в лагерь к сеньорам Франции и Оверни. Когда виконт Мо увидел Гильо дю Селя, то спросил его, где Америго Марсель и потребовал честного ответа, так как считал, что тот в форте. Он ответил, что не знает и что тот уехал из форта более двенадцати дней тому назад. Так сеньоры догадались, что он поехал договариваться. Тогда пленных приказали увести, и виконт спросил овернских рыцарей, как следует поступить с этим Гильо дю Селем и его товарищами и попросил у них совета. Мессир Гильом Ле Бутилье ответил, сказав: «Конечно, сир, я предполагаю, что Америго уехал за помощью, просить товарищей в замках Пьергор и Пьерги. Так как всегда найдутся те, кто, вопреки перемирию, охотно согласится сделать зло. И может случиться так, что однажды вечером или утром они придут сюда и застанут нас врасплох, и смогут нанести нам урон или потери, так как Америго очень хитер и ловок в переговорах. Поступим иначе. Скажем этому Гильо дю Селю и тем, кто с ним, пусть они сдадут нам форт Ла Рош де Ванде, или мы тотчас же отрубим им головы; если они не захотят этого сделать, их ничто не спасет» - «Этот совет хорош, - ответил виконт, так как, по правде сказать, мы в этом краю для того, чтобы взять замок, и если мы не схватим Америго Марселя сейчас, в другой раз он придет вовремя». Так собрались виконт, сеньор де Ла Тур, мессир Робер Дофин, мессир Гильом Ле Бутилье и прочие, и подошли к форту так Близко, как только могли, и привели туда Гильо дю Селя и остальных. Виконт заговорил первым и сказал им, обратившись сперва к Гильо, так как он был капитаном. «Гильо, вы должны знать, как и все ваши люди, находящиеся здесь, что мы велим немедленно отрубить вам головы, если вы не прикажете сдать форт Ла Рош де Ванде, а когда вы нам его сдадите, мы вас отпустим целыми и невредимыми. Итак, выбирайте, что чего вы хотите – смерти или жизни». При этих словах Гильо и его товарищи совершенно растерялись и сочли, что им гораздо лучше будет спасти свои жизни, чем умереть. Гильо дю Сель ответил, сказав: «Сир, я займусь этим». И он подошел к укреплению и как мог громко заговорил с теми, кто находился в форте; те выступили вперед. Знайте, что все, кто был в форте, уже находились в полном замешательстве. Они не знали, кого сделать капитаном, так как потеряли двоих своих хозяев и лучших товарищей. Поэтому как только Гильо дю Сель заговорил с ними и предложил сдаться, они, посоветовавшись, согласились сдать форт при условии, что они унесут все свое, что могут унести и получат отсрочку на целый месяц, чтобы уйти, куда им будет угодно. На все это было дано согласие, и условия были записаны и скреплены печатью. Так французы взяли Ла Рош де Ванде, и удачной военной хитростью, и потому, что говорят: «Все богатства, добрые и злые, идут в руки армии, которая стремится их взять». Когда Ла Рош де Ванде был возвращен сеньорам Франции и Оверни, которые его осаждали, вы должны знать, что жители окрестных краев весьма от того возликовали. Данные Гильо дю Селю и другим обещания были вполне сдержаны. Когда они взяли все, что могли и хотели унести, им дали отсрочку и твердые уверения, что в течение месяца они смогут уйти, куда им будет угодно. Виконт Мо и сеньоры оставили Ла Рош де Ванде местным жителям, которые сразу же решили его разобрать, разбить и разрушить так, чтобы не осталось ни одного целого укрепления, ни помещения, ни камня на камне; все было разрушено и сровнено с землей. Французы, пришедшие туда по королевской службе с виконтом, взяли отпуск у рыцарей и оруженосцев Оверни и их людей, и разъехались по домам, в Овернь и Лимузен. Виконт Мо отпустил в Пикардию некоторых своих солдат и двинулся к Ла Рошели, остановился в Сен-Жан-д’Анжели, чтобы охранять границу, так как там еще были разбойники и грабители, которые набегали на Сентонж, когда считали благоприятным. Виконт хотел дать им бой, так как находился поблизости. Точно так, как я вам рассказал, был взят и захвачен этот новый форт Ла Рош де Ванде, а потом его велели срыть, от чего весь край весьма возликовал, и добрые люди от этого стали чувствовать себя безопаснее, так как, по правде, сказать, останься замок невредимым, он принес бы им слишком много горя и урона. Новости о взятии форта и о том, как это произошло, дошли из Ла Рош де Ванде до герцога Берри его дом в Шантелу, который находится между Шартром и Мон-ле-Эри, в девяти лье от Парижа. Герцог не обратил на это внимания, так как совершенно передумал просить короля за Америго. Когда глашатай Дерби об этом узнал, и рыцари герцога сказали ему, что Ла Рош де Ванде был взят и срыт, он сказал оруженосцу, бывшему вместе с ним: «Гертбери, я потерял сто франков, которые обещал мне Америго Марсель!» - «Почему и как?» - спросил оруженосец. – «Во имя Господа! Ла Рош де Ванде взят, французы захватили его: возьмем отпуск у герцога Берри и вернемся в Англию; здесь нам делать нечего». Оруженосец ответил: «Раз так, то я согласен». И они взяли у герцога отпуск. Герцог их отпустил и написал королю Англии и герцогу Ланкастеру так же, как они написали ему. И при отъезде велел дать глашатаю сорок франков, а оруженосцу – очень красивую лошадь. Они выехали от герцога и самой короткой дорогой, какой только могли, направились в Кале. Я всерьез полагаю, что они вернулись в Англию. Эти новости дошли и до Америго Марселя, который вел переговоры о снятии французской осады. Когда до него дошли первые вести, он захотел узнать, как это случилось. Ему сказали, что это случилось из-за вылазки его дяди Гильо дю Селя, который плохо рассчитал и не раскусил французов. «Ха! Старый предатель! – сказал Америго Марсель, - Клянусь святым Марселем! Будь я там, я бы его убил. Он обесчестил меня и всех товарищей. При отъезде я четко приказал и повелел ему, чтобы в случае французской стычки или приступа он ни при каких условиях не открывал ворот, а он сделал совсем обратное. Эта ошибка непоправима, и я теперь не знаю, куда идти. В Калюзе, где Перро Ле Бернуа, и в Узаке твердо хотят соблюдать перемирие, а все мои товарищи рассеяны и растеряны. Мне никогда их вновь не собрать, а собери я их, я не знал бы, куда их вести. Все взвесив, я нахожу, что дела мои плохи, так как я слишком прогневил французского короля, герцога Берри, баронов Оверни и всех жителей края, ведь я устроил им войну во время перемирия; я думал, что выиграю, но все проиграл, я не могу дать себе совета, и некому мне посоветовать. Сейчас я хотел бы быть с женой и своими людьми в Англии. Там мне было бы хорошо. А как, черт возьми, я смог бы попасть туда и перевезти всех своих людей? На меня двадцать раз нападут и поймают, прежде чем я доберусь до моря, так как все дороги в Пуату, в Ла Рошели, во Франции, в Нормандии и в Пикардии тщательно охраняются, и я пропал. Это совершенно ясно. Если бы я был схвачен, пойман и доставлен французскому королю, я бы погиб, и все мои люди тоже. Лучше всего для меня было бы идти в Бордо-сюр-Жиронд и мало-помалу, из форта в форт, сообщать своим, и самому быть там, пока война не разгорится вновь, так как очень надеюсь, что после этих перемирий эти форты не будут ни взяты, ни возвращены! Война между Францией и Англией будет еще жарче и яростней, чем прежде; так как солдаты будут наняты вновь и снова захотят поживиться и пограбить, когда захватят города!» Так, как я вам говорю, думал Америго Марсель о своей судьбе, и был грустен и задумчив, и не знал, какую дорогу избрать – возвращаться ли ему в Овернь или идти в Бордо, а оттуда написать жене и мало-помалу тихо и тайно собирать своих людей. Поступи он так, он бы в любом случае выиграл и был в безопасности, но он поступил совсем наоборот, за что и поплатился. Так Фортуна платит своим людям: подняв их в самую высь на своем колесе, она затем бросает их в самую грязь. Так было с Америго. Этот безумец имел достаточно богатств, как говорили в Оверни, на сто тысяч франков, и все потерял за один день: и замок, и богатство, и я говорю, что судьба на славу сыграла с ним в свою игру, как много раз играла до того и сыграет еще. В своих худших терзаниях Америго Марсель вспомнил, что есть у него в Оверни кузен, оруженосец и дворянин, по имени Турнемин, и решил поехать к нему и рассказать обо всех своих делах, и попросить его совета. Так он и поступил. Он в сопровождении одного лишь пажа приехал к этому Турнемину и вошел в замок; он слишком убежден был, что приехал по семейным делам, но дело было не так. Этот оруженосец по имени Турнемин не был в милости у герцога Берри - тот ненавидел его, и оруженосец это слишком хорошо знал, чтобы сомневаться в этом. Когда он увидел, что в его замок приехал его кузен Америго, он решил, что примет и задержит его у себя и не даст никогда уйти из замка, а о его задержании скажет герцогу Берри, что с тем, чтобы тот сменил гнев на милость, он посылает ему Америго Марселя, и пусть он делает с ним, что хочет. Как он решил, так и сделал. Когда Америго вошел внутрь замка своего кузена Турнемина и положил шпагу, и когда ему указали его комнату, и он переоделся и привел себя в порядок, и спросил слуг: «Где мой кузен Турнемин?» Он еще не видел его. «Он в комнате, - ответили слуги, - идите к нему» - «Охотно», - ответил Америго. А те уже знали обо всех замыслах своего господина. Когда Америго переоделся в новое платье и снял хорошую стальную кольчугу, которую по привычке носил, и положил шпагу, он сказал слугам: «Идем, идем, я хочу видеть своего кузена Турнемина. Давно я его не видал». Те провели его прямо к Турнемину. Когда он пришел к нему, Америго, не подозревавший неладного, поприветствовал кузена. Турнемин ответил: «Как, Америго! Кто вам сказал или повелел приходить сюда? Вы хотите очень меня обесчестить. Я задерживаю вас как своего пленника, иначе я не исполнил бы своего долга по отношению к французской короне и монсеньору Берри, так как вы лжец и предатель, который обошел и нарушил перемирие, за что вам следует заплатить. И из-за вас монсеньор Берри смертельно ненавидит меня, но ценой вас я заключу мир, так как передам вас ему, живого или мертвого, и вы никогда не сбежите отсюда!» При этих словах Америго совсем растерялся и ответил: «Как, Турнемин! Я ваш кузен, и разве серьезно то, что вы мне говорите? Вы попробуете поступить так со мной? Я пришел сюда, испытывая большое желание вас видеть и рассказать о своих делах, а вы меня так жестоко принимаете и говорите мне столь жестокие слова!» - «Я не знаю, - ответил Турнемин, - что вы хотите сказать или предложить, но то, что обещал вам, я исполню». Он махнул рукой, и его слуги выскочили вперед – они хорошо знали, что должны делать. Там Америго был схвачен и никак не мог защититься, так как был безоружен и заперт в замке, и не помогли ему ни слова ни речи: Турнемин не пожелал его слушать и велел заковать его в тяжелые кандалы и заточить в камеру в укрепленной и надежно запертой башне, и приставил к нему хорошую стражу.

Мария Терезия: Берн А. Битва при Креси. История Столетней войны с 1337 по 1360 год. — М.: Центрполиграф, 2004. — 336 с. купить здесь: http://www.alib.ru/bs.php4?uid=662e4a6133bdc5166b9970d4ca3026ce193

графиня де Мей: Жан Фавье "Столетняя война" - издательство "Евразия" 2009 г. Перед читателем, пожалуй, самая лучшая книга о Столетней войне - крупномасштабном военном столкновении двух монархий эпохи зрелого средневековья - Франции и Англии. Столетняя война - необычайно сложное и многослойное событие: начавшись с притязаний на французский трон двух родственников последнего короля Франции, Филиппа Валуа и Эдуарда Плантагенета, Столетняя война постепенно переродилась в национальное столкновение двух держав, двух народов, не случайно именно с этой войной связывают зарождение национального самосознания. После первых и необъяснимых, как тогда казалось, поражений французского рыцарства на полях битвы Креси и Пуатье, изменилась тактика и стратегия войны: рыцарские доблести уступали место желанию добиться конечного результата - победы над врагом любой ценой. На последнем этапе Столетней войны во Франции возникла первая постоянная армия. Ж.Фавье детально излагает развитие военных действий, дает красочные и яркие описания крупных и мелких баталий, исследует роль эволюции вооружения. Война оказала огромное влияние не только на область военного искусства и не ограничилась полями сражений. Ж.Фавье удалось блистательно показать, как дворяне, духовенство, горожане и крестьяне воспринимали эту войну, чувствовали ее приближение, какую роль играли в ней. Автор вписал историю войны в широкое полотно политической, экономической, социальной и культурной жизни средневековой Европы. Помимо прочего, некоторые главы книги посвящены жизни и смерти людей в эту эпоху, эпидемии Черной чумы, кризису сеньориального уклада, реформе Церкви и т. д.

Недобитый Скальд: графиня де Мей пишет: http://www.livelib.ru/book/1000196687 информация о книге Н.Басовской "Леопард против лилии" Более объективный разбор ошибок: http://www.twow.ru/forum/index.php?showtopic=5598

placido: Лично для меня самой информативной и интересной работой по этой теме является Э.Перруа "Столетняя Война", даже несмотря на то, что работа была написана давно, но зато какой прекрасный перевод, стиль изложения, ясность и красочность, и главное -эта книга вобрала в себя все лучшее, что было исследовано до нее историками Франции, поэтому тем многие иные работы по теме, в т.ч. Фавье, Басовская при всех их плюсах не совсем меня устроили, ибо все время обращаюсь к этой памятной работе!

Недобитый Скальд: Пожалуй, верно, из того, что есть на русском, Перруа - лучшее. Только не следует забывать, что книга писалась в очень необычных условиях, когда автор играл в прятки с гестапо, да и наука с тех пор шагнула вперед. Кроме того, это в любом случае не военная история войны.

Игорь: Возможно, но у Перруа есть всё, кроме самой войны. В этом отношении как смотрится книга Фавье, т.е. насколько ей можно доверять?

МАКСимка: Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

МАКСимка: Вышло продолжение русского перевода "Хроник" Жана Фруассара, опубликованного в 2008 году. В нем представлены три основные редакции Книги Первой ("Амьенский манускрипт", "Римский манускрипт", манускрипты "семейства А/В") и освещаются события Столетней войны, происходившие с 1340 по 1350 г. В центре внимания Фруассара - борьба за бретонское наследство между Блуаским и Монфорским домами; военные действия в Аквитании (1345-1346); поход Эдуарда III по землям Северной Франции, итогом которого стала битва при Креси и завоевание города Кале (1346-1347); англо-шотландское противостояние, обернувшееся сокрушительным поражением для шотландцев в битве при Невилз-Кроссе (1346); эпидемия чумы, охватившая Западную Европу в 1348 г., а также многие другие исторические события, случившиеся в указанный период. Основной текст "Хроник" Фруассара дополняет обширное приложение, в котором помещены переводы нарративных и документальных источников XIV столетия. Издание снабжено подробными научными комментариями, генеалогическими таблицами и историко-географическими картами. ЗДЕСЬ КУПИТЬ

andukapar: Господа, вот вы умные, книжки читаете, помогите установить истину. Году этак в 1972, едва научившись, я прочел случайно попавший мне в руки роман о Жанне д'Арк. Поскольку мне было лет 6 или 7, я плохо запомнил автора и название. Почему-то в голове осталось "Наша Жанна" и Ян соответственно. Главная черта романа - свидетельства. Весь текст - вымышленные свидетельства современников о Жанне: Жиля де Ре, Дофина, некоего друга детства Жанны и других в той или иной мере исторических людей. Сейчас мне 47 лет. Очень хочу его перечитать и не могу найти. Есть ли он вообще?.. Роман по ходу русский вроде бы. А вот как устроен форум, я не знаю. Поэтому, если не очень трудно, пришлите информацию на aa82147@rambler.ru, por favor.

Amie du cardinal: andukapar пишет: некоего друга детства Жанны Это напоминает книгу Марка Твена «Жанна д'Арк». Она как раз была переведена и напечатана в СССР. Также в серии ЖЗЛ была напечатана книга Анатолия Левандовского. Обе книги были доступны в 1972 году.

Michel: "Хроники" Жана Фруассара, безусловно. В серии "Историческая библиотека" есть очень хороший биографический справочник Вадима Устинова "Столетняя война и Войны роз" http://www.ozon.ru/context/detail/id/3642447/#comments_list Пару лет назад я прочитал несколько томов "Истории Франции" Жюля Мишле посвященных Столетней войне. Помимо прекрасно документированного повествования с очень интересными главами о, разумеется, Жанне Д'Арк, деле Жака Кера, Парижском университете времен войны, есть и глава о книге "Подражание Христу", и любопытные философские отступления Мишле касающиеся англичан, географических открытий и пр.

Michel: В серии "Историческая библиотека" есть очень хороший биографический справочник Вадима Устинова "Столетняя война и Войны роз". Просмотрев различные комментарии к книге и, в частности, к статье о Жанне Д'Арк, прочитал эту статью (насколько я помню, до этого ее не читал) и понял, что явно поспешил со своей рекомендацией, так как справка о Жанне Д'Арк напоминает материал из раздела "Сенсации" в какой-нибудь "желтой газете". Хотя, в свое время, статьи книги касающиеся биографий рыцарей Столетней войны (например де Сентрайя, Виньоля, Бомануара и др.) показались мне весьма добротными и заслуживающими внимания.



полная версия страницы