Форум » XVII век » Семья и брак в XVII веке » Ответить
Семья и брак в XVII веке
Amie du cardinal: Здесь размещаем информацию о семье и браке в XVII веке, свадьбах, брачных контрактах, разводах, похищениях невест, высказывания известных людей того времени по данной теме.
Amie du cardinal: Неужели нельзя изобрести средство, которое заставило бы женщин любить своих мужей? Жан де Лабрюйер (1645 - 1696) Что бы мы ответили господину де Лабрюйеру? Может быть, брак по любви, когда жених и невеста идут под венец, не слепо повинуясь родительской воле, а по собственному желанию, и будет таким средством, не так ли? «Жизнь большинства семей нередко омрачает недоверие, ревность, недоброжелательство, между тем как снаружи всё выглядит так благообразно, мирно, дружелюбно, что мы вдаемся в обман и видим счастье там, где его нет и в помине. Мало на свете таких семей, которые выигрывают от близкого знакомства с ними». «Нередко брак, который должен служить человеку залогом земного счастья, становится для него из-за бедности изнурительным и тяжким бременем.» «Глядя на иные семьи, мы невольно думаем о том, что принято называть игрою случая или прихотью судьбы.» Жан де Лабрюйер
Ёшика: Amie du cardinal пишет: Что бы мы ответили господину де Лабрюйеру? Может быть, брак по любви, когда жених и невеста идут под венец, не слепо повинуясь родительской воле, а по собственному желанию, и будет таким средством, не так ли? Сложно сказать. На самом деле, мне кажется, процент несчастных семей будет далек от стремления к нулю и в данном случае.
Мария Терезия: Amie du cardinal пишет: Неужели нельзя изобрести средство, которое заставило бы женщин любить своих мужей? Жан де Лабрюйер (1645 - 1696) Что бы мы ответили господину де Лабрюйеру? Я думаю, что такие средства - это время, взаимопонимание и разнообразие. Временем проверять чувства, прежде чем идти под венец; понимать и уважать потребности супруга/супруги. И Любовь не терпит однообразия, многие идут "налево", чтоб разнообразить свои ощущения в любви, которых им не хватает в браке.
Amie du cardinal: Ёшика, Мария Терезия, уважаемые дамы. Речь в этом афоризме идет не о семейном счастье, а о любви к мужу. Безусловно, и в наши дни (речь идет о России, а не о тех странах, где десятилетних девочек родители продают в жены старикам) есть женщины, которые по расчету выходят замуж. Но в большинстве случаях брак без любви - это их осознанный, свободный выбор, как бы жизнь не заставляла в этом раскаиваться. Но удивляют сетования господина де Лабрюйера. А он-то не знает, что церковь и общество требует от девушки безусловного и беспрекословного повиновения родительской воле в данном вопросе. И очень немногие родители прислушиваются к чувствам девушки. Позиция такова: вот тебе супруг, и и ты его обязана любить, почитать, хранить верность. Вспомните грустный пример Изабеллы дю Плесси, которая выбрала любовь, но потеряла семью, будто бы прокаженная. Упреки в отсутствии любви у жены в таком историческом контексте показались мне слишком жестокими.
Мария Терезия: Amie du cardinal, вы правы, что в истории немало примеров, когда при выборе супруга чувства девушки не учитывались. Можно сказать, это практиковалось повсеместно. Конечно, при таком раскладе жёны ненавидели своих мужей. Но что поделать - таковы были обычаи и нравы, а кто против - тот становится изгнанным. История с Изабеллой очень грустная и то, как с ней поступила её семья - просто чудовищно. Имей её братья хоть капельку понимания - они бы так не поступили, по крайней мере не вычеркнули бы её из своей родословной. В этом я с ними категорически не согласна. (Представляю, каково бедной девушке было, и историкам следующих поколений лишняя головная боль).
Amie du cardinal: Кстати, обратите внимание: много картин, изображающих вполне счастливые (хотя бы внешне) голландские семьи. Есть милые картины, где запечатлены английские семьи ( того же милорда Бекингема, например, который был, как отмечают историки, внимательным мужем и любящим отцом). Но где же картины, изображающие французские "ячейки общества"? Где же запечатлены французские мужья, трогательно держащие жёнушек за ручку так, что видно колечко? Увы и ах... Думаю, это не случайно.
Amie du cardinal: Нашла несколько картин братьев Ленен, изображающих семьи. Луи Ленен (ок. 1593 — 23 мая 1648) «Семья молочницы »1640 год Эрмитаж Петербург Антуан Ленен «Портрет в интерьере »1647 год Лувр Луи Ленен «Визит к бабушке» 1644-48 г Эрмитаж Петербург Луи Ленен «Счастливая семья» 1642 год Лувр Париж
Дмитрий: Amie du cardinal пишет: Кстати, обратите внимание: много картин, изображающих вполне счастливые (хотя бы внешне) голландские семьи. Есть милые картины, где запечатлены английские семьи ( того же милорда Бекингема, например, который был, как отмечают историки, внимательным мужем и любящим отцом). Но где же картины, изображающие французские "ячейки общества"? Где же запечатлены французские мужья, трогательно держащие жёнушек за ручку так, что видно колечко? Увы и ах... Думаю, это не случайно. При этом Бекингем всю свою юность был гомосексуалистом... А с французами что не так, почему они парами на портретах не рисуются?
Amie du cardinal: Дмитрий пишет: При этом Бекингем всю свою юность был гомосексуалистом... Гомосексуалистом был Яков I. А Бекингем по расчету сошелся с королем, проявившим к нему живейший интерес. Разве у Бекингема были ещё какие-то связи с мужчинами? Он был бабник, причём король, по здравом размышлении, не препятствовал его связям с женщинами, всячески привечал его супругу, одаривал деток в стиле доброго дедушки. А что милорд обожал своих детей и дружно жил с супругой - это общеизвестный факт. Дмитрий пишет: А с французами что не так, почему они парами на портретах не рисуются? Видимо, во Французском королевстве, в отличие от Голландской республики, семейный очаг ценился меньше. Французы были более легкомысленны. И мужья не спешили отвалить энную сумму живописцу, дабы он запечатлел их с супругой и чадами.
Amie du cardinal: Франц Хальс «Семейный портрет» 1635 год Художественный музей Цинциннати
Amie du cardinal: Якоб Йорданс Портрет новобрачной пары 1615-1620 г Музей изящных искусств Бостон
Мария Терезия: Amie du cardinal пишет: Портрет новобрачной пары Как у девушки лицо напряжено!
Amie du cardinal: Средневековое искусство примерно до XII века не касалось темы детства и не пыталось его изобразить. Трудно было бы представить, что пробел этот существует по причине отсутствия опыта или художественного мастерства. Скорее, в том мире не было места для детства. В надгробных барельефах (фигурках), описание которых сохранилось в каталоге Гэньер, ребенок начинает фигурировать очень поздно, в XVI веке. Любопытная деталь — он появляется сперва вовсе не на детской могиле или могиле родителей, а на могиле учителя. На надгробиях болонских профессоров изображается урок, который дает учитель в окружении учеников. Начиная с 1378 года кардинал де ла Гранж, амьенский епископ, заказывает изображение двух принцев, чьим опекуном он является, десяти и семи лет, на портале своего собора. Мысль о сохранении образа ребенка не возникала, если ребенок выжил и стал взрослым или если он умер в младенчестве. В первом случае детство — всего лишь переходный период, память о котором не стоит фиксировать; во втором случае, в случае смерти ребенка, ранний конец чего-то столь маленького не заслуживал запоминания — детей много и далеко не все переживут критический возраст! Это отношение преобладало довольно долгое время и люди старались родить побольше детей, дабы сохранить из них хотя бы нескольких. Еще в XVII веке одна соседка, жена судейского чиновника, так успокаивает жалующуюся роженицу, мать пятерых «сволочат»: «Прежде чем они станут способны доставить тебе немало хлопот, ты потеряешь половину, если не всех». Странное утешение! Люди не могли слишком сильно привязаться к тому, что считалось возможной скорой потерей. Это объясняет слова Монтеня, немного странно звучащие для нашей чувствительности: «Я потерял двоих или троих в грудном возрасте, не то чтоб я не сожалел о них, но не роптал»; или мольеровскую фразу относительно Луизон из «Мнимого больного»: «Малышка не в счет». Общественное мнение, видимо, как и Монтень, «не различает в малых детях ни душевных движений, ни узнаваемых телесных черт». Мадам де Севинье приводит без тени удивления подобное выражение мадам де Коткен, упавшей в обморок при вести о смерти маленькой дочери: «Она была потрясена и сказала, что у нее никогда уже не будет такой милашки. Никто не думал, что ребенок уже заключал в себе человеческую личность, как мы полагаем сегодня. Слишком многие умирали: «У меня они все умирали во младенчестве»,— отмечает Монтень. Такое безразличие — прямое и неизбежное следствие демографической ситуации в ту эпоху. В деревенской глубинке оно сохранялось вплоть до XIX века, конечно, с поправкой на христианство, уважающее у крещеного ребенка бессмертную душу. Известный факт — в Стране Басков очень долго держался обычай хоронить в доме, под порогом или в саду умерших некрещеными детей. Может быть, это отголоски очень древнего обряда принесения жертвенных даров. Но хоронили рано умершего ребенка просто где придется, как закапывают сегодня какое-нибудь домашнее животное, кошку или собаку. Младенец столь мало значил и был связан с жизнью столь тонкими нитями, что никто не боялся, что он будет возвращаться после смерти, чтобы докучать живым. Отметим, что на гравюре, открывающей Tabula Cebetis, Мериан поместил маленьких детей в некую маргинальную зону между землей, откуда они выходят, и жизнью, куда они еще не вошли и от которой их отделяет портик с надписью: "Вхождение в жизнь". Не говорим ли мы еще сегодня «войти в жизнь» в смысле «покинуть детство»? Это довольно безразличное отношение к детству, как к хрупкому материалу, из которого лишь немногое сохраняется в целости, недалеко ушло от «бесчувственности» китайского или римского общества, где существовала практика детских базаров. Пропасть, пролегающая между нашим пониманием детства и его восприятием до демографической революции и появления ее предпосылок, очевидна. Она не должна нас удивлять, так как выглядит совершенно естественно в демографическом контексте той эпохи. Напротив, поразительно раннее развитие особого восприятия детства, когда демографическая ситуация еще не была благоприятной. Объективно, с точки зрения статистики оно должно было появиться гораздо позже. Можно допустить, что дело в любви ко всему забавному и милому в маленьком существе, в ощущении «игрушечности» детства — веселое подтрунивание над глупостями и наивностью малышки, «детские нелепицы», которые забавляют нас, взрослых, на которые смотрят, чтобы развлечься, как на «проделки мартышки». Это чувство вполне совместимо с безразличием по отношению к главной и определяющей части личности ребенка — его бессмертной душе. Новое увлечение портретом показывает, что дети выходят из анонимности, в которой они находились из-за малых шансов выжить. Примечательно появление в эпоху демографического расточительства самой потребности сохранить, зафиксировать черты ребенка, впоследствии выжившего или умершего. Портрет умершего ребенка, в частности, доказывает своим существованием, что к ребенку уже не относятся как к неизбежному побочному продукту. Эта позиция не исключает противоположной установки, как у Монтеня, жалующейся роженицы и Мольера,— они сосуществуют до XVIII века. Лишь в конце XVIII века с появлением мальтузианства и распространением контрацепции исчезнет мысль о неизбежности такого расточительства. Кроме надгробий, детские портреты без родителей до конца XVI века довольно редки: дофин Карл Орланд кисти Муленского мастера (еще одно свидетельство почтения к детям, рано— ушедшим из жизни). В начале же XVII века они становятся весьма многочисленны, чувствуется, что наконец появляется привычка с помощью искусства художника фиксировать преходящие черты детства. На портретах ребенок отделяется от семьи, подобно тому как веком раньше, в начале XVI века, семья отделяется от религиозной части на картинах с дарителями. Отныне ребенок изображается один и ради себя самого: это огромное нововведение XVII века. Он станет любимой моделью. Примеров тому множество; среди известных мастеров — Рубенс, Ван Дейк, Франс Хальс, Ленен, Ф. де Шампень. Одни портреты изображают малолетних принцев, например детей Карла I (Ван Дейк) или Якова II (Ларжильер), другие — детей знатных сеньоров, как три мальчика, старший из которых со шпагой, у Ван Дейка. У Ленена и Шампеня можно найти изображения обеспеченных буржуа. Иногда на картине ставят имя и возраст, как того требовал обычай в отношении знатных людей. То ребенок один (Ф. Шампень,Гренобль), то живописец собирает нескольких детей из одной и той же семьи. Здесь речь идет о стилистически банальных портретах многочисленных неизвестных художников, чьи картины часто встречаются в провинциальных музеях или в антикварных лавках. Каждая семья теперь хочет обзавестись портретом своих чад,причем пока они еще дети. Этот обычай зародился в XVII веке, иникогда не прекращался — фотография в XIX веке приняла эстафету у живописи, отношение к детству не изменилось. Прежде чем закончить с портретом, важно отметить детские изображения ex-voto [по обету], появляющиеся то здесь, то там. Есть они и в музее при кафедральном соборе в Пуи, а на выставке 1958 года, посвященной XVII веку, был удивительный портрет больного ребенка, что тоже можно отнести к ех-voto. Таким образом, несмотря на то, что демографические условия не претерпевают больших изменений с XIII по XVII век, и то, что детская смертность остается на очень высоком уровне, эти хрупкие существа воспринимаются по-новому и за ними признается право быть чем-то особенным, право, в котором отказывали раньше,— как если бы общественное сознание лишь сейчас открыло для себя, что душа ребенка тоже бессмертна. Совершенно очевидно, что новое значение, придаваемое личности ребенка, связано с более глубокой христианизацией нравов. Появление интереса к ребенку на целый век опережает перелом в демографической ситуации, который можно отнести примерно ко времени открытия оспопрививания: частная переписка, как, например, письма генерала Мартанжа, показывает, насколько семьи торопились поставить прививки своим детям; эта забота о предупреждении оспы способствует становлению образа мыслей, благоприятствующего практической гигиене и позволяющего уменьшить смертность среди населения, частично уже компенсированную все более широким контролем за рождаемостью. Читатель не мог не заметить, насколько важен XVII век для развития отношения к раннему детству. Именно в XVII веке одиночные портреты детей становятся многочисленны и банальны.Также именно в XVII веке семейные портреты имеют тенденцию группироваться вокруг ребенка, который становится центром композиции. Это особенно поражает на семейном портрете Рубенса, где рука матери лежит на плече ребенка, а рука отца сжимает детскую руку, или на портретах Франса Хальса, Ван Дейка, Лебрена, где образы целующихся, обнимающихся и играющих детей своей нежностью оттеняют важность собравшихся вокруг них взрослых. Художники барокко придают таким образом групповому портрету отсутствующий в нем динамизм. В XVII веке ребенок занимал привилегированное место в жанровых сценах.Огромно количество общепринятых детских сцен: урок чтения —светский вариант обучения Богоматери из религиозной иконографии XIV и XV веков, урок музыки или просто читающие, рисующие и играющие девочки или мальчики. Невозможно перечислить все эти темы, во множестве существовавшие в живописи,особенно в первой половине века, а затем и в гравюре. Далее, мы видели, что во второй половине XVII века нагота становится неотъемлемым атрибутом детского портрета. Собственно, открытие детства начинается именно в XIII веке, и мы можем проследить, как это происходило, по вехам в истории изобразительного искусства, по иконографии XV—XVI веков. Однако свидетельства становятся особенно многочисленны и показательны с конца XVI и в XVII веках.(Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке.Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1999)
Amie du cardinal: Корнелис де Вос Малышка, держащая корзинку с вишнями Антонис ван Дейк Дети Карла I 1639 год Вибранд Симонз де Геест Мальчик с попугаем Корнелис де Вос Портрет дочери Сюзанны 1627 год Интересно, у всех детишек(кроме королевских) красные браслеты. Из чего они сделаны? И зачем? От сглаза, что ли?
Amie du cardinal: Пьер Миньяр «Дети герцога Буйона» 1647 год Академия искусств Гонолулу
Amie du cardinal: Ян Стеен Празднование рождения ребёнка 1664 год Собрание Уоллес Лондон
Amie du cardinal: В 1646 году художник Соломон де Брай изобразил своих новорожденных близнецов - Клару и Альберта.
Amie du cardinal: В июле 1626 года умерла жена Рубенса Изабелла Брандт, мать его троих детей. В письме к Пьеру Дюпюи (1582 - 1651), своему другу, он пишет: «Поистине я потерял превосходную подругу, которую я мог и должен был любить, потому что она не обладала никакими недостатками своего пола; она не была ни суровой, ни слабой, но такой доброй и такой честной, такой добродетельной, что все любили ее живую и оплакивают мертвую. Эта утрата достойна глубокого переживания, и так как единственное лекарство от всех скорбей – забвение, дитя времени придется возложить на него всю мою надежду. Но мне будет очень трудно отделить мою скорбь от воспоминания, которое я должен вечно хранить о дорогом и превыше всего чтимом существе». «Думаю, что путешествие помогло бы мне, оторвав меня от зрелища всего того, что меня окружает и роковым образом возобновляет мою боль» - заканчивает свое письмо Дюпюи Рубенс. Портрет Изабеллы работы её мужа, хранящийся в Кливлендском музее искусств, Огайо. Примерно 1620- 1625 годы. В 1630 году пятидесятитрехлетний художник женится на шестнадцатилетней Елене Фоурмен. Сам Рубенс объясняет свой поступок в письме своему другу Пейреску так: «Я решил снова жениться, потому, что не чувствовал себя созревшим для воздержания и безбрачия. Я взял молодую жену, дочь честных горожан, хотя меня со всех сторон старались убедить сделать выбор при Дворе, но я испугался порока знати — гордыни, особенно свойственной этому полу. Я хотел иметь жену, которая бы не краснела, видя, что я берусь за кисти, и, сказать по правде, было бы тяжко потерять драгоценное сокровище свободы в обмен на поцелуи старухи. Теперь, слава богу, я спокойно живу с моей женой и детьми и не стремлюсь ни к чему на свете, кроме мирной жизни». Рубенс, Петер Пауль. Портрет Елены Фоурмен в свадебном одеянии. Около 1630-1631. Мюнхен Старая пинакотека
МАКСимка: Amie du cardinal , спасибо. Как интересно читать его письма! Такие они искренние и настоящие.
Amie du cardinal: МАКСимка пишет: Как интересно читать его письма! Он вообще был личностью незаурядной. Жаль только, что враг Ришелье. «Инфанта и ее советчики, уступив национальному движению, разрешили нидерландским делегатам вести переговоры с голландцами. Делегаты преисполнились надежд, они и в самом деле поверили, что «занимается заря мира и спокойствия после долгой и черной ночи злосчастной войны». Они с полным правом увидели во вмешательстве Рубенса акт недоверия по отношению к ним. Слишком долго они были игрушкой в руках Испании. И в тот момент, когда им наконец представилась возможность самим решать судьбу страны - так они по крайней мере думают, - конечно, они не хотят терпеть вмешательство испанского агента. А ведь именно такую роль играет Рубенс. Он безоговорочно на стороне Испании против делегатов своей страны. Для того чтобы следить за их маневрами, безусловно, чтоб им противодействовать, он попросил паспорт у принца Оранского. Вспышка энергии, одушевляющая представителей знати и духовенства, отнюдь не вызывает у него симпатий. Один знак инфанты - и он готов всеми силами поддерживать политику, проводимую по указке Мадрида. Но бдительный Арсхот одержал победу - Рубенс не поедет в Гаагу! Делегатам художники ни к чему, объявил герцог, и теперь, полные надежд, представители Штатов приступают к переговорам. » (Роже Авермат. "Питер Пауль Рубенс" Вольное описание жизни художника) Рубенс способствовал заключению мирного договора между Испанией и Англией, за что испанский король пожаловал ему титул государственного советника, а английский — дворянство. Представляю, как это «понравилось»кардиналу! Рубенс был агентом Испанским Нидерландов и преданным слугой Габсбургов.
полная версия страницы